Валерий Гусев - Шпаргалка для грабителей
– Завтра утром приходите.
– Придем, – с угрозой пообещал Алешка. – В шесть утра.
– Да хоть в четыре.
У дверей гостиницы курили майор Шишкин и полковник Оболенский. Им нравилось курить в лунную ночь на свежем воздухе.
– Что новенького? – спросил папа. – Кого гоняли?
– А... Двух дураков, – отмахнулся Алешка. – Только это не мы, это вот он, гражданин Максимыч. – Алешка обернулся: – Дим, а где он?
– Растаял, – усмехнулся Шишкин. – Колдунчик... Стопудовый.
– Пап, – сказал Алешка, очень деловито и серьезно, – надо в эту… в «ца Пари» двух оперов с автоматами поставить, а какого-то шефа Герку арестовать. А то у него изжога.
– Ладно, – вздохнул папа, – как-нибудь. – И бросил окурок в урну.
– Так вы будете ночевать? – высунулся из дверей Кистинтин. – Что вы все туда-сюда? Другие постояльцы уже спят.
Майор Шишкин попрощался и пошел в свой дом с картинами на стенах. Любоваться портретом русалки. И мы тоже пошли спать. Правда, Алешка по пути заглянул в каморку охранника, когда тот запирал входные двери. Что он там потерял? Шныряет, как мышонок. Который забыл, где спрятал сырную корочку. Как бы только этот мышонок в мышеловку не угодил. Или в когти какого-нибудь злобного кота.
А мышонок, когда папа улегся в своей комнате, что-то написал на клочке бумаги (всего одно слово) и показал мне:
– Понял, Дим?
А чего там понимать? Слово было простое, но написанное по-старинному: «Воздухоплаванiе». Вот теперь он будет плавать не в речке, а в воздухе! Хлопотно с ним. Но не скучно.
– Это что? – спросил я.
Алешка на цыпочках подошел к папиной двери и прикрыл ее.
– Это, Дим, так книга называется. – И не стал ждать следующего моего вопроса. – Эту книгу, Дим, наш Кистинтин изучает. Теперь-то понял? – И добавил, чтобы я окончательно врубился: – А на книге, Дим, написан штамп. Называется «Библиотека Липовского краеведческого музея».
Но я так и не врубился. Я отбросил со своей кровати одеяло, плюхнулся в постель и вырубился.
В четыре утра мы не встали. Не встали и в десять. Проспали здорово. Алешка, выдав залихватский утренний зевок, заявил:
– В лунные ночи хорошо спится.
– Только не вампирам, – по делу заметил я, покусанный за ночь комарами.
– Тут вампиры не водятся, – успокоил меня Алешка. – Тут только колдуны и ведьмы. И эти... байковые.
– Баенные, – поправил я. – Но им тут негде водиться – бани в городе нет. Разве что в нашем душе.
– Во! Точно, Дим! Сегодня не умываемся. Ну их на фиг, этих банных. Кто их знает, какие они после лунной ночи. Может, озлобленные.
Мы прочитали очередное указание полковника Оболенского, позавтракали и почему-то пошли в музей. Я даже не спросил Алешку – зачем? Когда с ним имеешь дело, лучше вопросами не заморачиваться.
Экскурсовод Оля (она была еще и директором, и бухгалтером музея. Как тетя Нюта поваром, уборщицей и буфетчицей) встретила нас как старых друзей.
– Понравилась наша экспозиция? – спросила она. – Правда, интересно?
– Особенно как дядька на перьях летал, – сказал Алешка. – Жалко, что это сказка.
– И ничего не сказка, – обиделась Оля. – Пошли.
Она подвела нас к витрине, где лежала под стеклом старинная книга про местные чудеса, отперла маленький замочек и достала книгу.
– Только очень аккуратно. Она старенькая и очень редкая. Я сама вам покажу.
Она положила книгу на столик в углу и стала осторожно листать ветхие страницы, кое-где закапанные свечным воском.
– Вот, читайте. Это записал надежный свидетель, церковный дьячок. Он видел этот полет своими глазами.
И мы прочитали своими глазами:
«Неслух Пров прозванием Щетинин сладил крыла из пера лебединага и тож на ноги хвост лебединай. И з колокольни прыгнул и летал недолго кругом Храма Господня аки журав. И понеже заморився то пал в реку с брызги велики».
– Класс! – восхищенно проговорил Алешка. – В реку с неба пал. Вот булькнул-то!
– Завидуешь?
– Ага. Хотел бы я тоже на лебединых перьях полетать.
– И в речку булькнуть, – добавил я. – С брызгами великими.
– Чего проще! – засмеялась Оля. – Сделай себе крылья – и булькайся сколько угодно.
– Сделай... – Алешка поморщился. – Если б я их видел, то конечно...
– Хочешь посмотреть? – Оля как-то загадочно улыбнулась. Хитровато как-то. – Крыльев, конечно, у нас в музее нет, они не сохранились. А вот их рисунок и описание могу показать.
Оказалось, что тот самый поп, который приказал сжечь крылья, прибежал в сарай, где неслух Пров эти крылья ладил, и забрал кусочки бересты, на которых этот крылатый умелец рисовал чертежи своего будущего «махолета».
Он перерисовал чертежи и схемы, переписал краткое описание на лист бумаги, а бересту тоже сжег. «Дабы не было соблазну иным и продчим». Бумага с чертежами считалась утерянной. Еще бы – сколько лет прошло и чего только за это время не было.
Но бумажка эта нашлась. И хранилась в музее как «не представляющая собой технического интереса».
И нашла эту бумажку Оля. Совершенно случайно. Она делала описание библиотечного фонда музея, приводила в порядок некоторые книги, реставрировала переплеты. И однажды в старинном «Часослове»...
– А это кто такой? – спросил, перебив Олин рассказ, Алешка.
– Ну, это такой сборник молитв на всякий день и каждый час.
И вот в этом «Часослове», внутри обложки, Оля нашла этот листок. Она показала его специалистам, но они большого интереса к нему не проявили. И Оля вложила его на всякий случай в книгу о чудесах земли Липовской.
– Щаз как его посмотрим! – подскочил Алешка. – Как потом крылья сладим! Как полетим!
Не полетели. Даже не посмотрели. Оля перелистала всю книгу, даже под стол заглянула – листочка с лебедиными крыльями не было. Он исчез...
Глава V
Фунты долларов
– Очень интересно, – проворчал Алешка. – Ну и порядки у вас. Кто хочет туда-сюда, тот и ходит.
– Да никто к нам не ходит, – расстроенная Оля все еще с надеждой листала книгу. – Только вы. Да Шишкин и Мишкин.
– Шишкин – это майор? – спросил я.
– А Мишкин – генерал? – спросил Алешка.
– Ну какой он генерал? Он швейцар в гостинице.
– Кистинтин?
– Кистинтин.
– А почему у него такое имя иностранное? – спросил Алешка.
– Нормальное имя: Костя, Константин. Он, когда маленьким был, Кистинтином себя называл. Так и осталось за ним.
– А чего он сюда ходит-то?
– Не знаю... Может, влюбился в кого-нибудь.
Интересно, в кого тут, кроме нее, влюбляться? В медведя с подносом?
– Стал музеем интересоваться. Книги в библиотеке берет.
– А я тоже хочу, – сказал Алешка. – Про плавание на воздухе.
Оля покачала головой.
– Она сейчас на руках.
– У Кистинтина, да? А он читать-то умеет? Он только из бутылки живую воду пьет. Которая водкой пахнет.
– Нет, ребята, – сказала Оля, – так нельзя. Человек вдруг потянулся к знаниям. Нужно его поддержать.
– А когда он к знаниям потянулся? – спросил я и отметил про себя одобрительный Алешкин взгляд.
Оля наморщила лоб, припоминая.
– Недели две назад.
– А когда про вас в газете писали? – опять поспешил я. Потому что кое-что в тумане стало видеться. Алешка даже засиял от восторга.
– Ну уж... – Оля немного смутилась, но ей было приятно. – Ну уж писали. Так, заметочка маленькая о нашем музее.
– Она у вас есть? – спросил Алешка.
– Не знаю, не помню. Может, куда-то задевала. Я поищу.
Ой, какие мы скромные! Если про вас в газете напишут, вы ее куда-нибудь задеваете? Как же! Вы ее – в рамочку, а рамочку – на стеночку.
– Но куда же этот рисунок делся? – опять загрустила Оля.
А я ляпнул:
– Вы только об этом у Шишкина и Мишкина не спрашивайте.
– Почему? – удивилась Оля.
– А они об этом не знают, – невинно объяснил Алешка.
– Ладно, пойдемте в мою конторку, поищем эту газетку.
Оля опять уложила книгу в витринку и заперла ее игрушечным замочком. Потом она очень долго (секунды две) искала газету в своем письменном столе. Газета была аккуратно вложена в пластиковую папочку.
Ничего такого особенного в заметке про музей не было. Корреспондент его похвалил и стал задавать директору Оле всякие вопросы. А она на них отвечала. Вопросы у корреспондента были скучные, а отвечала Оля восторженно. И особенно напирала, какие замечательные исторические личности произрастали на Липовской земле.
Алешка внимательно сопел у меня за спиной, читая газету через мое плечо.
– Вот! – сказал он и ткнул пальцем в строки.
В этом абзаце Оля говорила о том, какими талантливыми были простые люди. Как они умели строить дома, украшать их диковинной узорчатой резьбой, какие красивые у них были предметы быта – прямо произведения искусства, а какие лапти они плели! Они даже летать умели!..
– Лапти? – не понял Алешка.
– Люди! Не мешай.
«Один простой крестьянин по имени Пров сделал крылья из перьев лебедей и летал на них над просторами своей земли. Вы только подумайте: даже в наше время сколько умелых и знающих людей пытались смастерить крылья для полета. И все напрасно. Один богатый миллионер даже учредил приз в миллион фунтов стерлингов тому изобретателю, который сможет пролететь на своих крыльях тридцать две мили. И приз этот до сих пор дожидается своего владельца в главном лондонском банке. Вы только подумайте: наш Пров уже четыреста лет назад смог совершить такой полет!»
