Артем Кораблев - Кто съел кенгуру?
Димка в магазин не заглянул, а проследовал дальше, теперь уже к лесу. И я увязался за ним следом. Прогульщик шел, сгорбившись и глядя в землю, как тогда, когда мы с ним встретились первый раз у зоопарка. Но ноги, несмотря на легкую хромоту, несли его довольно быстро. Видимо, Димка знал, куда идет. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы не отстать от него еще больше и не потерять из виду. Иногда он вдруг, неожиданно, как будто спохватившись или вспомнив о чем-то, резко останавливался и начинал оглядываться. Тогда я тоже останавливался, отворачивался или прятался за дерево, благо мы уже вошли в лес.
Димка шел к метро «Молодежная», я так подумал, когда он свернул на широкую тропу, ведущую через лесок к этой станции. И я не ошибся. Дойдя до «Молодежной», он вошел внутрь. Я выждал некоторое время, чтобы Димка прошел через турникеты, а затем тоже поспешил в метро.
Его фигуру я увидел уже внизу, около поезда, подходящего со стороны станции «Крылатское». Теперь я особенно не хотел упускать прогульщика и бегом помчался вниз по лестнице; эскалаторы на «Молодежной» работают только на подъем. Прежде чем двери поезда закрылись, мне удалось с ходу вскочить в вагон, соседний с тем, в который сел Димка. Потолкавшись среди пассажиров, я занял такую позицию, что мог видеть через два стекла Димкину спину, ссутулившуюся в торце вагона.
«Неужели же он опять в зоопарк намылился? — удивлялся про себя я. — Чего ему там нужно?» На любителя животных Димка похоже не был, но запускать собаку в вольер к кенгуру тоже не стал бы, в этом я был уверен на все сто. И я вовсе не подозревал его в какой-то причастности к гибели кенгуру, просто терялся в догадках о том, что делал Димка в зоопарке. Ведь копался же он в баках подле кенгурячьего вольера, и копался упорно. Зачем? Да еще на следующий день после трагедии. Я чувствовал: здесь скрывается какая-то тайна. В том же, что Димка на «Краснопресненскую» не к другу ездит, а именно в зоопарк, я также уверился после рассказа Светки о его изысканиях в мусорных баках. Наверное, и мне в интересах дела следовало заглянуть туда же, хоть это и неприятно.
Я так задумался, что чуть не прозевал Димку, когда он собрался сходить. Мне пришлось придержать двери руками, чтобы они меня не прихлопнули, так поздно я спохватился и рванулся к выходу. Оказалось, что мой загадочный приятель ехал вовсе не на «Краснопресненскую», а все на ту же «Багратионовскую».
«На оптовом рынке он тут, что ли, подрабатывает?» — строил я новые предположения, впрочем, вот-вот я должен был решить эту первую загадку.
Но Димка не пошел на оптовый продуктовый рынок, не интересовал его и рынок электронных товаров, что по выходным раскидывался средь наезжающих машин за продуктовым, подле завода «Рубин», где делают телевизоры. Он направился в сторону Филевского парка, и скоро я понял зачем. Димка шел на Горбушку, знаменитое место сбыта всевозможных аудио- и видеокассет, лазерных, компьютерных и просто дисков. Я решил проследить его путь до конца.
Как и полагалось, в выходной день на Горбушке была жуткая толчея, хуже бывает разве что на Птичке, куда я ездил за рыбками раньше вместе с папой, а последние два года или один, или с Максом. В толчее Птичьего рынка мы неоднократно теряли на время друг друга. Поэтому и здесь я старался не потерять из виду Димку, сократив с этой целью разделявшее нас пространство.
Димка проталкивался к лоткам с товарами, почти всегда с лазерными дисками и аудиокассетами, он брал их в руки, рассматривал. Просто чума какая-то! Светка на музыке помешалась, и этот тоже. Впрочем, со мной когда-то произошло то же самое.
У нас всегда дома были магнитофон и проигрыватель, а в прошлом году папа купил музыкальный центр. Музыка часто звучала у нас в доме. Но я до поры не обращал на нее особенного внимания. Прошибло ж меня как-то сразу, в одночасье, когда я заболел полтора года назад воспалением легких. Меня так прихватило, что я попал в больницу. Скука там была смертная. И отец купил мне плейер вместе с кассетами. Музыку он подбирал на свой вкус: тяжелый рок семидесятых — «Deep Purple», «Led Zeppelin», «Eloy», «Queen», «Super Tramp». Я очень рад был, что тогда попал в больницу, как только я оттуда вышел — на следующий день был уже на Горбушке. С тех пор музыка стала мне необходима. А группы, записи которых принес мне в больницу папа, до сих пор числятся среди самых моих любимых, хотя они уже и из прошлого, и слушаю я не только тяжелый рок. Наверное, нечто подобное происходило сейчас с Димкой. Видать, дорос акселерат. Но вел себя Димка странновато.
Подходя и отходя от лотка, он обязательно осматривался, как будто боялся здесь встретить кого-то, с кем встречи той не желал. Так как я приблизился к нему и потерял в толпе былую подвижность, меня-то уж Димка мог увидеть запросто, но я и не собирался больше скрываться. Мне уже было ясно, куда ходит Димка на «Багратионовской», теперь я хотел поговорить с ним о зоопарке.
Приняв решение, я стал проталкиваться к Димке, стоящему у очередного лотка с дисками, и тут он меня увидел. Уверен, что увидел, я даже помахал ему рукой, но он увидел еще что-то или кого-то, видимо, у меня за спиной. Взгляд его прошел как бы сквозь меня, Димкино лицо побледнело, глаза расширились, и он стал лихорадочно пробиваться в противоположном направлении. Вырвавшись из кучи покупателей, столпившихся у того лотка, он завилял средь людей, даже присел как-то и скоро действительно будто растворился в людской массе.
Потеряв Димку, я обернулся. За мной было много народа и никого знакомых, что или кто так напугал Димку, я не понял.
Однако разыскивать его в толчее Горбушки мне уже было некогда. Я так еще и не купил продуктов, а уж скоро мне нужно было и в зоопарк собираться, а то Светка меня заждется. Перед тем как войти в метро, я заскочил на оптовый продуктовый, и купил там все то, за чем был послан мамой.
Короче, дома мне почти не досталось за длительную задержку. Мама говорила только, что я олух, и что не надо стоять с больших очередях. А папа сказал, что меня только за смертью посылать — он был голоден.
В три часа я был уже в зоопарке. Светка, как обычно, ждала меня на условленном месте. Все дела в слоновнике она к тому моменту закончила и теперь хотела есть.
Обычно мы подкрепляем наши силы в зоопарковской кафешке с красивым названием «Фламинго». Туда мы и направились. Я взял Светке сосиски и кофе с пирожным, а себе пепси-колу.
— Ну, как успехи? — спросила меня Светка, когда я все это поставил на столик и сел с нею рядом.
— В какой смысле? — не въехал я сразу.
— В смысле: кто загрыз кенгуру?
— А-а, пока никак, или почти никак.
Светка на некоторое время замолчала, пережевывая вялую вареную сосиску и одновременно мою информацию. По крайней мере, физиономия у нее стала жутко серьезной, как у моего кота, когда он сердится.
— Ты знаешь, — сказала она наконец, — я за Лешку боюсь. Он ведь еще совсем маленький, хоть и умный. По-моему, то, что он тогда у вольера кричал, все всерьез. По-моему, Лешка действительно кого-то подозревает. А самое плохое — он хочет, чтобы преступник не остался безнаказанным.
— Что ж он его, зарезать, что ль, хочет, как тогда кричал?
— Дурак ты, Сашка. Я ведь серьезно. Резать он никого, конечно, не будет, а будет искать доказательства и наделает каких-нибудь глупостей. Причем, если Лешка во что-нибудь упрется, он Бог знает до чего дойти может. Знаешь, какие с ним приключения были еще в третьем классе.
— Не знаю, — ответил я.
И тогда Светка рассказала мне про своего братца вот какую историю.
Лешка в детский сад не ходил. Светка ходила, а он нет, с ним бабушка сидела. Бабушка у них с Лешкой одна общая и очень добрая, но, когда Светка была маленькой, эта бабушка еще работала, поэтому со Светкой сидеть не могла, а с Лешкой уже сидела. Только Лешке это сидение боком вышло. Не то что бабушка его избаловала, да только общаться с ребятами Лешка дома не научился. Так и пошел в школу. А в школе ему пришлось тяжко. Белой вороной оказался Лешка. Его часто обижали, а сдачи давать он тогда не умел.
К всем прочему, с Лешкой в первом классе несколько раз случилась неприятность, он стеснялся проситься в туалет и, естественно, мочил штаны. Ребята дразнили его за это еще больше, а сдачи и тут им Лешка как следует не давал. Однако учился он неплохо, только приходил после школы расстроенный и тихий. Так продолжалось два года, до середины третьего класса, пока отец Лешки не узнал на собрании, что его сын уже полгода не ходит в школу. Отец Лешки вернулся домой и стал его допытывать, где он, мол, шляется вместо школы и почему. Оказалось, что парень не ходил в школу, потому что над ним там издевались и били. Вместо школы он гулял по Москве, ходил и в зоопарк, куда наловчился проникать без билета со стороны стройки. При этом Лешка сам придумывал себе классные и домашние задания, которые регулярно выполнял и оформлял в тетрадях. Вечером он готовил дома уроки, и устные и письменные. Дневник у него был заполнен, и даже оценки проставлены, он сам их себе проставлял и расписывался за учительницу. Все это он делал так здорово, что родители ничего не подозревали. Но чего это ему стоило! Когда, после многих слез, Лешка наконец рассказал все родителям, то тут же бегом бросился в другую комнату. Перепуганный папаша поспешил за ним, чтобы как-то успокоить сына. Открыв дверь в детскую комнату, отец остановился в изумлении на пороге: его девятилетний сын стоял на коленях перед иконой и неистово крестился с блаженной улыбкой на устах.
