Юрий 3банацкий - Тайна соколиного бора
Но Любовь Ивановна приказала всем собираться в дорогу.
Попасть в Безводное болото, окруженное густым кустарником, можно было по узкой открытой полянке. Любовь Ивановна выслала вперед разведку — двух бойцов взвода Бидули. Разведчики возвратились быстро и доложили, что лес, в котором они находятся, со всех сторон окружен немцами. Тогда Любовь Ивановна приказала всем вооруженным занять круговую оборону.
Внезапно налетели гитлеровские бомбардировщики и сбросили на лес бомбы. Столетние сосны с глухим шумом повалились на землю.
…Иван Павлович и капитан Макаров, разгромив немецкий батальон, отступали теперь на следующий рубеж, чтобы организовать там новую засаду. В это время у них в тылу разгорелся бой. Разведчики доложили, что фашисты большими силами окружили лагерь.
Одна рота второго батальона, который подошел к Ивану Павловичу, осталась в засаде, а остальных партизан командир спешно повел на помощь окруженным.
…Немцы готовились всю ночь, чтобы утром с новых позиций начать наступление на лагерь. На рассвете, когда у них все было готово к решающей атаке, на них налетели партизанская конница и тачанки с пулеметами. На небольшой поляне разгорелся ожесточенный бой. Закончился он быстро. Поляна покрылась сотнями трупов в фашистских мундирах. Кольцо окружения было прорвано.
Рота Бидули потеряла в кровопролитном бою более трех четвертей своего состава, но не отступила ни на шаг. Трижды раненый, в последний раз смертельно, Бидуля так и не ушел с поля боя.
Увидев командира, Бидуля попытался было улыбнуться и доложить, что врага он не пропустил, но сразу потерял сознание. Через несколько минут его не стало.
Пулемет Карпенко жил. Стрелял он как-то странно: то заливался сердитыми длинными очередями, то, словно умирая, посылал одиночные прощальные выстрелы. Когда Иван Павлович подошел к пулеметчикам, стрелял только Яков. Он стрелял с перерывами: кровь заливала ему глаза. Карпенко неподвижно лежал на дне окопа. Из кармана его почерневшей от крови рубахи виднелся листок бумаги. Ивам Павлович взял его в руки. Это было заявление: «Если я умру… считайте коммунистом».
Иван Павлович снял фуражку.
Ночью командир решил вывести свой батальон из леса. Но разведчики, действовавшие всю ночь, доложили утром, что выхода из окруженного врагом леса нет. Спасая людей, Иван Павлович и капитан Макаров сами попали в окружение.
Леня Устюжанин
Дорогу Лене и Аленке указывали пожарища.
Днем над землей стоял едкий дым; он висел траурным покрывалом над лесами и весенним Днепром. Изредка показывалось печальное солнце. Пылали украинские села, и некому было тушить пожары. Враги озверели. Морозными утрами гитлеровские солдаты грели свои озябшие руки на пепелищах. Отогреваясь в разрушенных селениях, они с нескрываемым страхом поглядывали на леса.
В леса шли и шли фашистские полки и батальоны А обратно ползли забрызганные кровью машины, до самого верха нагруженные трупами и ранеными. В глазах солдат стоял страх. Здесь они видели трупов не меньше, чем на фронте.
…Леня Устюжанин упорно пробирался к городу. Он хорошо понял командира и так сроднился с этой мыслью, что ему временами казалось, будто он сам ее первый высказал. Гитлеровцы будут воевать в лесах, а здесь, возле города, на всех дорогах будут взлетать на воздух их машины, найдут свою могилу танки.
Идти было трудно. Днем по всем дорогам сновали машины, мчались мотоциклисты, а местность была открытая. Хотя и попадались рощицы, но весна еще не успела покрыть их листвою и они просвечивались из края в край.
Их было пять человек. Днем даже такой группой идти было опасно, поэтому передвигались только ночью. С рассветом партизаны прятались где-нибудь в глухом месте. И все же несколько раз на них чуть не наткнулись рыскавшие вокруг немецкие солдаты.
Вдали гремели пушки, мерно строчили пулеметы, и звуки эти то отдалялись и затихали, то раздавались где-то близко, и тогда были хорошо видны вспышки от разрывов снарядов.
Война не прекращалась и ночью. Партизанские группы рассыпались по всему лесу, и немцам сейчас трудно было определить, где фронт, а где тыл, потому что и днем и ночью можно было ждать нападения отовсюду.
Леня Устюжанин безошибочно вел свою группу по намеченному направлению. За время своих боевых походов он научился ходить бесшумно. У него выработался чрезвычайно тонкий слух, который он почему-то называл нюхом. «Я, — говорил он, — нюхом чую, где враг».
С ним шла и Аленка. Прибыв в отряд, она сразу же поселилась у подрывников и заявила, что тоже будет минером. Леня был очень рад ее приходу, но долго и безуспешно доказывал, что для нее слишком опасно ходить с минерами, что она будет очень утомляться, не выдержит далеких и трудных переходов.
Однако все эти доводы так и не убедили девушку.
— Мы еще увидим, кто будет самым выносливым, — заявила она.
Что тут было делать? Леня хмурился и притворялся недовольным, а в душе был рад и гордился тем, что нашел отважную и достойную подругу.
Алёнка действительно была неутомима. Она шла вместе со всеми и так же, как все, несла на плечах тяжелый груз — мины и тол. Кроме того, во время отдыха она всегда была настороже. Леня говорил, что она, наверное, родилась минером, и ему казалось, что всю жизнь они идут рядом друг с другом. Теперь он знал, что они действительно вместе пройдут всю жизнь.
Глухой тропинкой за Аленкой следовал Мишка, сгибаясь под тяжелой ношей, а за ним — еще два партизана.
Группа двигалась бесшумно, с большими предосторожностями. Леня шел по земле, которая называлась Украиной, но для него была такой же родной, как Урал. Он часто останавливался, и тогда останавливались все. Прислушавшись, он осторожно сворачивал в сторону. Он не оглядывался назад, но чувствовал, что за ним неотступно шагает его верная подруга, идут боевые товарищи. Он не спрашивал, не устали ли они, ибо хорошо знал, что они не знают усталости, и думал только о том, чтобы побольше пройти, пока ночь скрывает их от вражеских глаз.
Устюжанин чувствовал, что им уже осталось недалеко идти. Пересидят где-нибудь день, а на следующую ночь заминируют дороги. Эх, как хотелось бы ему сделать это уже сейчас, чтобы заложенные его рукой мины утром принесли смерть гитлеровцам здесь, под самым городом!
Леня должен был все время следить и прислушиваться к каждому шороху. Как ни следи и как ни вслушивайся, а мысли роятся в мозгу. Да и зачем отгонять их? Пускай плывут мысли и мечты, они не помешают ему быть бдительным. Разве мысль о том, что с ним будет после войны, помешает ему быть осторожным?
…Окончится война. Придет он с Аленкой к ее матери. Прежде всего они построят новую, светлую и просторную хату. Старую, наверное, сожгли немцы… Потом они с Аленкой поедут на Урал.
Мысленно он переносится к своим товарищам. Где они теперь? Какие бои ведут они сейчас? И кто из них уже полил своею кровью родную землю?..
Устюжанину не хотелось верить, даже думать о том, что с его друзьями может что-либо случиться. Они неуязвимы и бессмертны, так же как и он сам, потому что все они чистые люди, люди большого сердца…
Вдруг Леня остановился: он заметил впереди какие- то дома. Подал знак, и вся его группа припала к земле. Он стоял неподвижно. Теперь он видел не только здания, но заметил вокруг движение больших закрытых машин. Вспыхнул огонек: кто-то прикуривал от зажигалки.
Леня повернул назад. За ним отошла вся группа.
— Мы пришли. За этими домами — дорога, — топотом предупредил он своих.
Устюжанин посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали, что до утра осталось полтора часа.
— Еще успеем, — произнес он уверенно.
Он приказал Мишке и двуАм партизанам идти влево, осторожно пройти за домами и, выбрав подходящее место, заложить несколько мин. Сам он с Аленкой двинулся правее.
Мишке не хотелось выпускать Лёнину руку. Он дольше обычного задержал ее в своей — эту широкую, горячую руку, которая так часто была для него опорой. Так не хотелось расставаться, словно Мишка боялся, что они видятся в последний раз. Но время было выступать. Мишка тихо вздохнул и двинулся в ночь. Теперь он шел впереди своих товарищей, а ему так хотелось бы видеть перед собой сильную, крепкую фигуру Лени! Но и у Мишки уже тоже был опыт. Он шел осторожно, бесшумно, всматриваясь в темноту широко открытыми глазами…
Чем ближе к дороге пробирался Леня, тем больше убеждался в том, что они попали в самую гущу вражеской части. Он понял, что эта часть направляется в леса. Необходимо было, поставить преграду на ее пути.
Леня не колебался. Он уже видел, как взлетают в воздух вражеские машины… Конечно, все он не сумеет подорвать, но каждая мина, взорвавшись там, где этого совсем не ждали, вызовет страх в стане врага.
