Что будет, если я проснусь - Монахова Анна Сергеевна
– Что застыли, придурки?! Держите его!
Иванов стоял с банкой лимонада поодаль и, как заправский болельщик, подначивал друзей Мушинского:
– Давай! Слева заходи!
Я сопротивлялся, но руки мне всё-таки скрутили, повели под липу, на которую я часто смотрел из школьного окна. Мушинский ударил меня в солнечное сплетение, а потом, не дожидаясь, когда я разогнусь, в голову. И в этот миг на крыльцо выбежала Таня, она что-то кричала, но от боли и шума в голове я почти ничего не слышал. Парни смеялись и обращали на неё внимания не больше, чем на комара. Мушинский наносил удар за ударом – в живот, в нос, в колено. Из ноздрей потекла кровь. Таня снова закричала и, подбежав ко мне, начала хватать Мушинского за руки. Он отмахнулся от Тани, и она полетела на землю. И в это время из дверей школы вышла Мария Вадимовна. Она явно собралась идти домой. На лице директора ещё блуждала улыбка, когда она заметила меня. Потом перевела взгляд на Таню, поднимавшуюся с земли. Парни быстро меня отпустили и даже попытались отряхнуть мою рубашку. Мушинский медленно отступал, качая головой.
– Мария Вадимовна, вы не так поняли. Мы просто пошутили. Хэллоуин ведь. Мы…
Директор потрясённо смотрела на него. Потом спустилась вниз, подошла к нам и помогла Тане подняться. Мария Вадимовна повернулась ко мне и спросила:
– Фёдор, как ты? Скорую вызвать?
– Нет. Я ничего, – ответил я. – Я пойду домой.
– Таня, иди в школу. Я позвоню твоей маме, чтобы она тебя забрала.
– Не надо, Мария Вадимовна. Я её провожу, – сказал я.
– Ладно. Вы пока стойте тут, я вызову вам такси, чтобы без приключений оба домой доехали, – приказала Мария Вадимовна и набрала номер.
Такси она вызвала быстро, сунула мне деньги в руку на дорогу и, повернувшись к Мушинскому, сказала:
– Пойдём, Борис.
– Куда?! – спросил Боря, оглядываясь по сторонам.
Его друзей уже не было видно. Иванов допивал свой напиток, прогуливаясь у школьного забора.
– Пошли, – зло сказала Мария Вадимовна.
Мушинский безропотно повиновался и вместе с директором вернулся в школу.
– Ты как? – спросил я у Тани слегка гнусавым голосом.
Кровь из носа всё ещё текла, и Таня протянула мне свой носовой платок. Я взял его и прижал к ноздрям, запрокинув голову.
– Я очень испугалась. У тебя кровь. Тебе больно? – спросила она.
– Нет, – пробормотал я сквозь платок. – Мне нормально. А ты как?
– И я нормально.
Мы стояли, прижавшись спиной к стволу липы. Таню мелко трясло, а я еле стоял на ногах, запрокинув голову вверх, где в чёрное небо тянулись голые ветки. Но почему-то мы оба улыбались. Подъехало такси, белый «Рено», и мы уселись вместе на заднее сиденье.
Я, как и обещал, проводил Таню до дома, попрощался с ней и поехал домой.
Дома мне удалось незамеченным проскользнуть в ванную комнату, и я с удовольствием принял душ. От горячей воды снова пошла кровь, я нашарил на полочке ватные диски и заткнул левую ноздрю. Добрался до своей комнаты, улёгся в постель и сразу провалился в сон. Снилась мне Таня в каком-то непривычном виде, то ли на сцене, то ли на какой-то площадке. Она стояла и пела песню, медленно исчезая в белёсом тумане. И чем больше заволакивал её туман, тем тише становился голос. Словно Таня постепенно испарялась. Переставала существовать. Я потянулся к ней и проснулся. А потом повернулся на другой бок и заснул. И больше в эту ночь мне ничего не снилось.
Отец не соврал насчет совместного похода. На следующий день, в субботу, он объявил, что уже заранее договорился о выходных для меня, и заявил, что мы все вместе, папа, мама, я – всё ещё семья, поедем в маленькое путешествие. Я не сопротивлялся. Честно говоря, мне было всё равно, куда он нас повезёт и что мы там будем делать. После вчерашнего в моей душе образовалась странная пустота. Я равнодушно кивнул в ответ на энтузиазм отца и суматоху мамы, собиравшей сумку, покидал в свой рюкзак вещи и через пять минут был готов.
Мама, наконец, упихала все свои сумки в багажник, но основное богатство – маленькую сумочку – держала на коленях. Вид у неё был растрёпанный, но счастливый. Интересно, куда же это мы отправляемся? Отец забрался в машину и включил зажигание. Я выглянул из машины, приоткрыл дверь и увидел, как бабушка машет нам в окно. Я махнул в ответ и захлопнул дверь.
Отец повернулся к нам и весело сказал:
– Мы едем в Абхазию.
В Абхазии мы были, но довольно давно и летом. Я сомневался, что осенью там будет так же классно, как тогда, но спорить не стал. Я лишь жалел, что перед поездкой не зашёл к Тане. Я звонил ей несколько раз, но она не брала трубку. Я надеялся, что у неё всё в порядке. Успокаивал себя тем, что проводил девушку до самого дома. Но на сердце было тревожно.
Путешествие наше вышло замечательным. Как-то сами собой забылись все обиды. Я учился снова понимать своих родителей, а они на время превратились в двух влюблённых, которые ничего вокруг не замечают. Честно говоря, я им даже немного завидовал. И радовался, что у них всё так хорошо. Лишь бы по возвращению это состояние не исчезло. Уж больно они были похожи на школьников, сбежавших с урока. А я, наоборот, чувствовал себя странно. Как будто я очень быстро повзрослел.
Купаться было уже холодно. Я гулял по берегу моря, а впереди носился невыразимо счастливый Ванфин, который выскулил себе это путешествие. И теперь бульдог вовсю гонял чаек и таскал взад-вперёд громадную палку в зубах. Я смотрел на беспокойное море и думал, что не хочу возвращаться домой. Но вернуться всё-таки пришлось.
Всю дорогу домой родители поглядывали на меня. И, наконец, отец спросил, сказав это, как давно обдуманную мысль:
– Может, тебе перейти в другую школу?
– Что?! – опешил я.
– Тебе не стоит оставаться там, в этой школе. Да и из-за знакомства с этой девочкой у тебя начались слишком большие проблемы. А ведь она сама…
– Пап, не начинай, – сказал я, чувствуя, как внутри меня всё постепенно начинает закипать, – Таня не такая. Она не похожа на других, это правда, но всё, чего бы я хотел в своей жизни, это ещё раз познакомиться с ней. Вы не понимаете…
– Значит, дело зашло так далеко? – отец нервным движением потянулся к пачке сигарет в кармане куртки, потом отдёрнул руку. – Ты хоть понимаешь, что это за девочка? У Тани диагноз. У неё неблагополучная семья. Отец их бросил, мать…
– Всё досье изучил? – зло спросил я.
– Я не буду больше тратить силы и слова, – отчеканил отец. – Я запрещаю тебе с ней общаться.
Глава 6
Люди очень любят рассуждать о высоких моральных человеческих качествах, о добре, любви, всепрощении, уважении отдельно взятой личности. Я согласен, они имеют большую ценность, эти слова. Но если они живут только в виде слов, то на самом деле не существуют. Можно ли долго терпеть человека, который тебя раздражает?
Я почти перестал общаться с родителями, хотя они и прилагали все усилия, чтобы меня достать. От хорошего настроения не осталось ничего. Я сопротивлялся, как мог, переводу в другую школу. Что этот перевод мог принести хорошего? Я не перестану ненавидеть Мушинского и не смогу забыть Таню. Я не ходил в школу, потому что вопрос о моём переводе пока не был решён. Из-за моего упорства и благодаря Марии Вадимовне, которая убеждала отца оставить меня в покое, обещая разобраться со всей этой историей. Пока родители принимали решение, я собрался навестить Таню.
На улицу я сейчас выходил редко, и, когда оказался во дворе, с удивлением обнаружил, что, оказывается, наступила зима. Снег тихо похрустывал под ногами. Я шёл и думал, выгонит меня Танина мама сразу или сначала наорёт. Я даже купил коробку конфет, хотя на чай и не рассчитывал.
Дверь открыли сразу же, как будто меня там ждали. Танина мама молча разглядывала меня. От этого мне стало не по себе. Она кивнула и сказала:
– Здравствуй, Федя, проходи.
– Здравствуйте, – я постарался проявить всю возможную вежливость и внимание, на какие способен. – Как вы сейчас себя чувствуете?
