Леонид Влодавец - Клад под могильной плитой
Взрослые еще долго у костра сидели и песни пели свои, старые, из молодости, а то и те, которые от своих мам и пап слышали. Степа и Зойка тоже с ними остались, а мелким — то есть Сережке, Ваське и Таське с Татаськой — велели спать идти. Хотя было совсем светло — на Севере в это время года белые ночи стоят. Но родители сказали: «Спать!» — потому что завтра рано вставать и в поход собираться. Сережка не упирался — у него и так глаза закрывались, а Васька после того, как его папа военный строго сказал ему: «Отбой, товарищ солдат!» — беспрекословно полез в палатку. Близняшки, правда, еще чего-то пищали, но их
тетя Клава живо спать загнала, напугав тем, что если они капризулить будут, то вообще никуда не поедут, а останутся в деревне помогать бабушкам Марье и Дарье.
На свежем воздухе спалось просто отлично, тем более — в настоящем спальном мешке. Сережка даже не заметил, как и когда появился Степа — он ночью тоже в эту палатку заполз и втиснулся в серединку между Сережкой и Васькой. Чтоб Степу не заметить — это очень крепкий сон нужен. Можно было бы и побольше поспать, но пришел дядя Олег и скомандовал по-военному: «Подъем!» От этой команды не только Васька с Сережкой, но даже большущий Степа аж подскочил. А потом дядя Олег полушутя сказал: «Выходи строиться на зарядку! Бегом марш!» И они с Васькой не очень быстро побежали вдоль берега речки.
Сережка тоже решил попробовать, не отстанет ли от них, и пустился вдогонку. Ну а потом и Степа надумал свои ходули поразмять. Догнать-то они их догнали, но бежать так же долго, как дядя Олег и Васька, оказалось очень трудно. Даже Степе, хотя у него один шаг был, наверно, как четыре Васькиных. Почти целый километр мчались вдоль речки, а потом столько же — обратно. Сережка здорово запыхался, но все-таки не отстал от Степы. Но, конечно, дядя Олег с Васькой, не меняя темпа своего бега, оторвались от них метров на пятьдесят.
— Молодец! — похвалил дядя Олег Сережку за то, что тот все-таки добежал, не остановился и не перешел на шаг. — Мужчина! А вам, Степан Николаич, надо поменьше за компьютером сидеть, а побольше бегать и вообще спортом заниматься. Как на это кардиология смотрит? Положительно! Поправь, Ваня, если я ошибаюсь!
Сережкин папа, конечно, кивнул, но вместе с тем немного смутился. Должно быть, потому, что он, хоть и знал, что бегать по утрам с точки зрения кардиологии (конечно, для здорового человека!) действительно полезно, никогда сам этого не делал.
Потом дядя Олег и Васька показали Степе и Сережке свои упражнения. Таська и Татаська в это время высунули носики из своей палатки и стали хихикать. А тетя Клава сказала им:
— Чего смеетесь? Шли бы тоже упражнения поделали! Глядишь — и похудели бы немножко!
Таська и Татаська рассердились, надулись и обратно в палатку спрятались. А Сережка, между делом, подумал, что одни взрослые умеют говорить с детьми, а другие — нет. Вот дядя Олег похвалил Сережку, и тому сразу захотелось зарядку делать. А тетя Клава напомнила дочкам, что они слишком толстенькие, — и испортила им настроение. Может, еще через минуту и Таське с Татаськой захотелось бы выскочить на зарядку, но теперь они из вредности носа из палатки больше не высунут.
От зарядки перешли к водным процедурам, то есть в речке искупались, а после этого набросились на вкусную пшенную кашу на сгущенном молоке, тоже приготовленную на костре. После чего Таське с Татаськой велели мыть посуду, Степа с Зоей, Васькой и Сережкой стали палатки снимать и сворачивать, а все папы и мамы носить на берег байдарки и прочие вещи.
Когда палатки убрали и засунули в чехлы, собрали и скатали все спальные мешки, начался самый волнующий для Сережки момент: сборка байдарок. Почему-то он очень боялся, что они с папой от всех отстанут, и им начнут помогать другие «экипажи». А это Сережке казалось очень стыдным. Их с папой тогда будут неумехами считать.
Но, как видно, не зря они тренировались дома на полу. Конечно, и мама помогла, но и без нее они не перепутали бы все эти стрингеры и шпангоуты, потому что уже знали назубок, что куда ставить. Сначала собрали нос, потом корму, затем поочередно задвинули их в оболочку байдарки, соединили обе части каркаса защелками и шплинтами, установили сиденья, подножки, чтоб упираться ногами при гребле, навесили на корму руль, протянули веревочки, которые папа, вспомнивший свое «пиратское» детство, важно обозвал «штуртросами», пристроили к румпелю… и оказалось, что они раньше всех управились!
Ух, и радовался же Сережка! Даже дядя Толя с Зойкой и тетей Катей позже их лодку собрали. Правда, она у них была очень старая и, похоже, что не фабричной работы, а самодельная. На резиновом днище маячило много заплат, и на брезентовом верху — тоже. Но зато у лодки было название — «Старая черепаха», написанное белилами по трафарету на обеих сторонах носовой части. И еще на этой байдарке имелась небольшая мачта, на которой можно было поднять треугольный черный парус. А сбоку устанавливался маленький и очень старый немецкий моторчик с гребным винтом на длинном валу. Этот моторчик дядя Толя называл «Тюммлер», что по-немецки значит «Дельфин». С помощью мотора он намеревался буксировать лодки против течения, до самой Старицы.
Самой большой, четырехместной, оказалась байдарка дяди Вити. Мачты и мотора на ней не устанавливали, но зато руль у нее поворачивался с помощью баранки, как у «Жигулей». И еще эта байдарка была покрашена нитрокраской, будто автомобиль. Но названия ей дядя Витя и его команда придумать не успели.
Конечно, байдарка дяди Олега оказалась камуфляжного цвета, как фронтовой истребитель или боевой вертолет, а спереди имелся выгнутый плексигласовый щиток, еще больше усиливавший сходство байдарки с летательным аппаратом. У них лодка не румпелем и не баранкой управлялась, а педалями, как вертикальный руль самолета.
Последними собрали свой «корабль» дядя Коля и Степа. Сережка почему-то думал, что они на байдарку компьютер установят, но ошибся. У них лодка была точно такая же, как у Рябцевых, и тоже недавно купленная, безо всяких усовершенствований и наворотов.
Уже хотели спускать флотилию на воду, но тут вышла заминка.
— Как-то неудобно получается, — заметил дядя Коля. — У нашего «Одноглазого Крокодила» «фрегат» с названием, а у остальных «корабли» безымянные. Так нечестно!
Я вообще-то об этом подумал… — скромно усмехнулся дядя Толя. — Даже трафареты сделал с названиями тех кораблей, которые мы в детстве себе придумывали. Только не знаю, понравятся ли вам теперь эти названия. Помнишь, Вань, какой был корабль у капитана Джона Рябая Морда?
По-моему, — немного смущенно наморщил лоб Сережкин папа, — он назывался «Святая Джульетта».
Это в честь кого же он так назывался? — с подозрением спросила мама. — В честь героини Шекспира?
Вообще-то такова была официальная версия, — ответил папа, — ребятам я так и сказал. Но вообще-то я его назвал в честь девочки Юльки, которая жила в доме напротив.
То есть в честь меня, что ли? — искренне удивилась мама. — А причем здесь Джульетта?
Потому что русское имя «Юлия» по-итальянски звучит как «Джулия», а уменьшительное, то есть «Юлька», переводится как «Джульетта»!
Вот я такой трафарет и заготовил! — сказал, улыбаясь, дядя Толя. — Не возражаете, синьора Джульетта?
Нет, конечно! — Сережкина мама заулыбалась.
Так, с этим названием вопрос решили! — сказал дядя Толя и открыл свой этюдник, который собирался взять с собой в поход, и вынул оттуда прямоугольный листок с прорезанными на нем буквами, а также баллончик-распылитель с белой нитрокраской. Папа и Сережка прижали трафарет к носу лодки, дядя Толя нажал на баллончик — пш-ш-ш! — и безымянная байдарка стала носить имя: «Святая Джульетта».
А помнишь, Джон, — спросил дядя Олег, — как мы все с тобой спорили из-за этого названия? Мол, нельзя пиратскому кораблю носить женское имя!
Конечно, — ответил Сережкин папа. — И мне пришлось притащить вам книжку Сабатини «Одиссея капитана Блада». Ведь капитан Блад назвал свой корабль именем любимой девушки — «Арабелла».
А я в этой книжке имя для своего корабля вычитал, — припомнил дядя Витя. — Там у французского адмирала корабль назывался «Викторьез», а я его все читал как «Викторез».
Вот и получай это название в своем варианте, капитан Гарри Костолом! — ухмыльнулся дядя Толя и вытащил трафарет с надписью «Викторез».
И все-таки, — заметил дядя Олег. — У меня название было лучше. «Джульеттой» можно и торговую шхуну назвать, и яхту прогулочную, а «Викторьез», что по-французски значит «Победоносный», — это королевский корабль был, а не пиратский. Вот у меня настоящее, пиратское название было: «Морской орел».
Это почему же? — совсем по-мальчишечьи заспорил дядя Коля. — Да у тебя, если хочешь знать, название вообще не для корабля, а для гидросамолета. Самое пиратское название я придумал: «Черный призрак»!
