Евгений Некрасов - Золотая жила для Блина
— Долог путь до Ванавары! — невнятно тралялякал и, погодя, начинал опять: — Долог путь до Ванавары!
— Что это?! — прокричал Митька.
— Песня английских летчиков! Из очень старого фильма! «Долог путь до Типперери»! Только я слов не знаю! И что такое Типперери, тоже не знаю!
— Теперь что?!
— Тип! Пе! Ре! Ри! — надсаживаясь, выкрикнул папа, закашлялся и махнул рукой. Нет, разговаривать было невозможно.
Через минуту Митька опять расслышал:
— Долог путь до Ванавары!
Мотив был заразительный, и он подпел.
Лина за все время не сказала ему ни слова. Может, уже считала Митьку покойником, а может, жалела, но сама ничего не могла поделать. Еще до взлета она и Пашка расстелили в хвосте самолета большой брезент и стали возиться с парашютом. Сначала Пашка проверял, как он уложен. Потом пристегивал к мешку новые лямки, пока не получилась конструкция, которую можно было бы надеть на некрупную лошадь. Наконец, они с Линой вдвоем напялили все лямки на себя и превратились в сиамских близнецов: Лина спереди, пристегнутый к ней Пашка сзади. Стало ясно, что лямки специально сделаны, чтобы вдвоем прыгать с одним парашютом. И они стали прыгать!
Пашка залезал на скамейку. Плечами он упирался в низкий потолок, а куда прятал голову, было не видно из-за Лины. Лина просто висела. Ноги у нее не помещались на скамейке. Пашка, растопырив руки, как будто изображал самолет, спрыгивал на брезент, и они с Линой валились набок. После этого Пашка с недовольным лицом кричал Лине в ухо. Похоже, что в поезде она сильно преувеличила свои парашютные подвиги.
Отвлекают, решил Блинков-младший.
Пашка перехватил его взгляд и зашевелил губами — опять что-то кричал. Лина ответила, и оба засмеялись. Что их так развеселило? Митька подумал, что Лина вполне могла сказать: «Он мне болтал про серых инопланетян с Черным Маслом». Действительно, смешно.
Самолет качнуло, и в реве двигателя послышался новый звук, похожий на дребезжание расщепленной деревяшки.
«Вот оно, — подумал Митька, — начинается». Может, их с папой и не будут убивать, а заложат пару крутых виражей, Бандура побьется о стенки и сломается… Хотя неизвестно, что раньше сломается. Обшивку самолетов делают из тонюсенького алюминия, а из чего Бандура — вопрос. Нижняя часть у нее похожа на сейф; если нечаянно стукнуть, металл отзывается глухо — значит, не жестянка. И весит без ящика килограммов полтораста. Пробьет фюзеляж, и тогда всем будет кирдык.
И вдруг самолет ухнул вниз. Как с американских горок! У Митьки желудок подступил к горлу. Бандура поехала на своих колесиках к пилотской кабине, папа вскочил и поймал. Он что-то кричал, кивая на щиты от ящика. Митька понял: надо собрать ящик и поставить Бандуру на пружины. Тогда она и кататься не будет, и не сломается от тряски.
Не успел он встать, как самолет завалился на крыло. Прислоненные к скамейке щиты перелистнулись, как страницы книжки, и Митьку накрыло. Наружу торчала одна голова. Стопка щитов подрагивала и нажимала все сильнее. Толстая рессорная пружина уперлась Митьке под ложечку и не давала вздохнуть.
Бандура, понятно, не упустила возможности покататься. Митька видел, как папа, жертвуя собой, бросается между ней и бортом самолета.
Из кабины высунулся второй пилот.
— Павэл! — рявкнул он так, что, наверное, было слышно на земле.
Пашка с Линой, связанные своими лямками, барахтались на брезенте, путаясь и мешая друг другу. Кавказец подскочил к Митьке и стал по одному снимать с него щиты.
— Сюда! — кричал прижатый Бандурой папа.
Он хотел, чтобы щиты несли к нему, но кавказец не понимал.
— Сэйчас памагу! Рэбенка спасаю! — ревел он и оттаскивал щиты в хвост самолета.
Пашка и Лина распутались и кинулись к папе. Тут самолет завалился на другое крыло, и все повторилось наоборот. Оставшиеся щиты перелистнулись с Митьки на кавказца, Бандура поехала в обратную сторону, папа опять бросился между ней и бортом. Подоспевшие Пашка и Лина рвали Бандуру У папы из рук. Он кричал: «Датчики! Датчики!» — и показывал на шар.
Кавказец сам выбрался из-под щитов и полез в кучу-малу вокруг Бандуры. А Митька развалился на скамейке, положил ногу на ногу и стал смотреть. Он понял, что спасать папу не нужно, а Бандуру все равно не спасти.
Цель зеленоглазых — не люди, а изобретение академика Лемехова. Сейчас они этак невзначай свернут набитый датчиками черный шар Бандуры — и готово. Для этого Сергей Иванович и валяет самолет с боку на бок. Вон он сидит, вцепившись в штурвал. А в иллюминаторе ни грозы, ни урагана — солнышко, дымы горящих торфяников тянутся вверх. С чего самолету болтаться, если только летчик этого не хочет?
Близилась развязка. Пашка уже тянулся к черному шару. Папа хотел ударить его по рукам, но самолет качнуло, и папа полетел на пол.
Глава IX
ЕСЛИ САМОЛЕТУ НЕ НУЖНА ДВЕРЬ
Дело зеленоглазым испортил кавказец (все-таки наш он человек!). Толстыми волосатыми ручищами он обнял Бандуру с одного бока, папа — с другого, и колесики перестали ездить. Пашка с Линой оказались не нужны. Опустив руки, они вопросительно глядели на Сергея Ивановича. Ну да, в неразберихе можно было как бы нечаянно сломать Бандуру. А что теперь? Ломать нарочно, на глазах у троих свидетелей? Тогда и свидетелей надо…
Блинков-младший сгруппировался для прыжка и нашарил под скамейкой рукоятку кирки или ледоруба. Если кавказец будет за них с папой, то зеленоглазым не поздоровится!.. Сцепиться с Линой при таком раскладе придется ему, Митьке. Он бросил кирку. Бить железкой девушку, которая защищает свой дом-звездолет, — нет, это подло!
Самолет затрясло, как будто он ехал по батарее. Ага, главарь помог своим. Обернулся, кричит. Кавказец подозвал Пашку и, оставив его держать Бандуру, скрылся в кабине.
Минуты две ничего особенного не происходило. Самолет колотился, как припадочный, Пашка держал Бандуру, дожидаясь, пока папа устанет и ослабит хватку.
Из кабины вышел кавказец и стал кричать Пашке и папе. Он ревел, как раненый слон. До Митьки долетали отдельные слова: «Павэл», «садымся», «Лына», какое-то «вар-вар» (авария? Ванавара?). Потом он ясно расслышал, что кавказец кричит «Дмитрий». Митька встал, чтобы подойти поближе. Его сразу швырнуло обратно на скамейку. Трясло так, что удержаться на ногах было невозможно. Лина сидела, остальные за что-нибудь хватались. Митька побрел то по стенке, то ползком, но пока добрался до Бандуры, кавказец успел прокричать все, что хотел.
Мимо пробежали Пашка и Лина, балансируя, как циркачи на проволоке. Пашка волоком притащил из хвоста самолета брезент, который тут же, скомкав, положили под Бандуру. Ее колесики утонули в складках и перестали ездить по полу. А Лина принесла парашют.
До этого момента Митьке почти все было понятно, а потом начался дурдом, или сюрреализм, как говорит ученый папа. Сюрреализм — это когда из привычных вещей составляют непривычные картинки.
Пашка застегивал на Лине парашютные лямки. Это еще можно было объяснить: наверное, Ванавара уже близко, и Лина хочет спрыгнуть на аэродром, потренироваться. Потом началось вовсе нееобъяснимое.
Папа, шатаясь от борта к борту, подбежал к рюкзакам, развязал оба, свой и Митькин, и вытряхнул все из них на пол!
— Что случилось?! — закричал Блинков-младший.
— …вайглу рос…
— Что?!
Балансируя на качающемся полу, папа надевал на него свою большущую оранжевую пуховку и опять кричал свой «вай глу рос». Блинков-младший наполовину расслышал, наполовину угадал: «Не задавай глупых вопросов!»
Интересненько! Напялить на человека пуховку в тридцатиградусную жару — это, по-папиному, не глупо, а спросить, что случилось, — глупо!
Не успел Блинков-младший обидеться, как попал из папиных рук в чьи-то еще. Оглянулся — Пашка. На плечи Митьке легли какие-то лямки; врезаясь в пах, затянулись ремни на ногах. Он испугался: связывают! И сразу же сообразил, что нет, его вторым пристегивают к Лининому парашюту.
Пашка еще что-то поправлял и затягивал, а папа тем временем кидал в свой опустевший рюкзак тушенку, сгущенку, большущий нож, зажигалку, Митькины носки, Митькины трусы, опять носки… Кавказец рядом с ним потрошил Линину сумку, подсовывая папе в рюкзак некоторые вещички, в основном прозрачные и с кружевами. Из серьезной одежды он оставил только куртку.
До Митьки окончательно дошло, что сейчас их сбросят вдвоем, и не на Ванавару, а на дикую тайгу. Парашют не выдержит двоих со всем барахлом. Вот им с Линой и оставляют главное, что нужно в пешем походе: огонь, еду, носки и белье на смену, чтобы ничего себе не натереть и не простудиться.
Пока что все подтверждало Митькину версию. Зеленоглазые хотят избавиться от Бандуры. Разыграли аварию, спасают женщин и детей. А следом выкинут за борт Бандуру — надо же облегчить самолет. Потом, конечно, Сергей Иванович в сложной аварийной обстановке совершит посадку. Еще и благодарность получит. Так что за папу можно не беспокоиться: не станет же Сергей Иванович разбивать самолет вместе с собой!
