Каникулы в Чернолесье - Александр Альбертович Егоров
После получаса такого движения мы оба валились с ног. И все же берег мало-помалу опускался, и наконец по пологому склону мы выбрались из этого вонючего оврага.
Я оглянулся. Над ручьем стелился то ли туман, то ли пар. И правда, Чернушка, подумал я. Иначе и не назовешь.
Зато наверху росли самые обыкновенные елки и сосны. Какие-то птицы посвистывали в ветвях. Под ногами хрустели шишки. Я начал узнавать местность. Между деревьями виднелись просветы: должно быть, там проходила дорога от станции до дома.
– Посидим, отдохнем, – предложил я.
Вик посмотрел на меня. Потом на небо.
– Хорошо, посидим, – согласился он. – Только недолго. Скоро стемнеет.
Мы сели бок о бок на толстенный сосновый корень. Понемногу я отдышался. Мы разговаривали о всяких пустяках, и вот что странно: я больше не спешил домой. Уж не знаю, почему. К тому же все это время у меня на языке вертелось сразу несколько вопросов, которые надо было бы задать гораздо раньше. Просто я не умею общаться с людьми. Тетя Элла безусловно права.
– И все-таки, – сказал я. – Как ты меня нашел?
– Я следил за тобой, – легко ответил Вик. – От самого супермаркета.
– Зачем?
– Не скажу.
– Какого черта? Я не понимаю. Тебя дед попросил?
– Герман? Нет. Не просил. Он ни о чем не знает.
– Тогда зачем?
Он посмотрел из-под руки на алое закатное солнце. Облизнул губы.
– Лучше не спрашивай, – сказал он. – Мне придется врать. А мы не должны врать.
– Кто это «мы»?
– Ну… скауты-экологи. У нас тут лагерь. Называется «Эдельвейс». Слышал?
– Надо же, – сказал я. – Еще никогда не дружил со скаутами.
Вик покраснел. Или, может быть, побледнел, но алое солнце засветилось на его лице.
– Да, – сказал он. – Мы можем быть. Друзьями.
Я отвел взгляд. Я вижу, когда люди не врут. Это бывает очень редко. И когда у них друзей нет, я тоже сразу вижу. Это же все равно как в зеркало посмотреть.
Вик откинул волосы со лба, будто они ему мешали. Так он делает, чтобы успокоиться, понял я.
– А ты… чем занимаешься? – поинтересовался он. – Там, в городе?
Теперь и я смутился. Сказать-то мне было особо и нечего.
– Так, ничем, – признался я. – Тестирую игры.
– Ты исследователь? Я видел, ты в очках. Я так и подумал.
– Ну да, исследователь, – сказал я и, наверное, немного покраснел. – Очки специальные. Для виртуальной реальности.
– Я не знаю, что это.
– Дикие вы тут совсем, – сказал я. – Отсталые. Я вообще сперва решил, что ты неместный.
– Почему? – Вик наморщил лоб. – С чего ты так решил?
– Видно же.
– Я сам не знаю, где я родился, – сказал он грустно. – И никто не знает. Меня в детстве нашли в лесу. Одного. Кто-то даже думал, что меня воспитали волки.
Я поежился. А он продолжал:
– Тогда я ни с кем не мог разговаривать. Только мог сказать, как меня зовут. Вик.
– Вик, – для чего-то повторил я. – Интересное имя. Может, ты швед?
– Я же говорю, не знаю. Никаких данных не сохранилось.
– Разве так бывает?
– В Чернолесье все бывает.
– У меня тоже нет родителей, – сказал я. – Они умерли. Остались только дед и тетка. Да еще двоюродная сестра. В десятом классе.
Он постарался улыбнуться:
– Круто. Познакомишь?
Я не успел ответить. Над нашими головами захлопали крылья. Большая черная птица опустилась на корень прямо перед нами и разинула клюв, будто хотела что-то сказать.
– Это же Карл! – воскликнул я, обрадованный.
– Korrekt, – прокаркал ворон почему-то по-немецки.
– Здравствуй, Карл, – сказал Вик. Ворон взглянул на него строго. Похоже, их не нужно было знакомить.
– Мы ничего такого не делали, Карл, – сказал я на всякий случай. – Я… немножко упал… а он помог мне выбраться. Так и передай Герману. Понял?
Карл промолчал. Он еще раз посмотрел на нас внимательным круглым глазом, снялся и тяжело полетел в сторону дороги, ловко пробираясь между сосновыми стволами.
– Теперь все будет хорошо, – сказал я Вику. – Карл очень умный. Он деду дорогу покажет, дед за нами и приедет. У него же пикап-вездеход. Видел, наверно? Десять минут – и мы дома. А как доберемся, залезем в баню. Ты был в русской бане? Там надо хлестать друг друга вениками из веток. Это что-то удивительное.
Но Вик повел себя странно.
– Нет, – сказал он. – Давай в другой раз. Мне пора возвращаться в лагерь.
– Никуда ты не пойдешь, – сказал я. – Устроим вечеринку. Герман разрешит. А я еще ему расскажу про тебя… как ты меня вытащил… так он для тебя все сделает.
– Не надо, – сказал Вик. – Не надо ему об этом знать.
– Что за хрень? Ты его боишься?
Он усмехнулся.
– Я никого не боюсь. Но лучше не рассказывай ему ничего.
– Да что такого случится, Вик?
– Случится то, что он запрет тебя в доме. Будет следить за каждым шагом.
– Но ты же снова меня вытащишь? – сказал я.
Здесь Вик рассмеялся.
Когда вдали послышался шум мотора, он вскочил на ноги. Пожал мне руку. И исчез. Клянусь, в эту минуту мне стало так грустно, как уже давно не бывало.
Красный грузовичок свернул с дороги, ловко проскользнул между соснами и тормознул в десяти шагах от меня.
– Ну, что случилось? – спросил Герман, выбираясь из кабины. Он был бодр и весел, как всегда. Только взгляд был внимательный. Озабоченный.
– Пустяки, – сказал я.
– Пустяки – это хорошо. Ссадины, царапины – еще лучше. У меня с собой сыворотка от столбняка… Но ответь мне на главный вопрос, пожалуйста.
– На какой?
Дед принял самый суровый вид:
– Скажи, купил ли ты пиво в супермаркете?
Герман
«Хватит ли у нас пороху?»
Внук мирно спал у себя на чердаке. Ничего он себе не переломал, даже фельдшера не пришлось вызывать. Был он частично перевязан, облеплен пластырями и слегка наказан за самокат (обошлось без порки). И то сказать, ищи теперь обломки по всему оврагу. Ладно, решил Герман. Это подождет до завтра.
Ближе к ночи вдруг заехали полицейские со станции – Михалок и Сапегин. Постояли, поговорили. Оказывается, продавец в деревне попросил их проверить, добрался ли Серега до дому со своей дорогой покупкой. «Как бы чего не вышло», – сказал продавец. Вот они и заглянули к Герману после конца смены.
Герман
