Роберт Стайн - Оборотень в гостиной

— Цепи ослабли. Мне нужно было глотнуть свежего воздуха. Там, внизу, очень душно. — Он снял очки и стал протирать их рукавом своей промокшей рубашки. — Чуть не потерял их в той волне. А без них я ничего не вижу, — тихо добавил он.

— Вы спасли мне жизнь, — пробормотал я.

— Мне просто повезло. Я увидел, как ты переваливаешься через борт и успел схватить тебя за ноги. Только и всего.

Неужели этот человек может быть оборотнем?

Я смотрел в его печальные карие глаза. Это не были глаза волка. Он даже не видел без очков. Папа явно ошибся насчет него, подумал я.

— Арон, с тобой все в порядке? — Папа бежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступени.

— Что ты здесь делаешь? — закричал он, увидев Бена. И, подбежав, грубо схватил его за руку.

— Все в норме, папа, — сказал я. — Отпусти его, он спас мне жизнь.

— Мне все равно! Он — опасное существо. Не хочу, чтобы ты стоял с ним рядом!

— Но, папа, он спас мне жизнь! — запротестовал я. — Ты только посмотри на него. Разве он может быть опасным?

— Он оборотень, Арон, — настаивал отец. — Я предупреждал тебя: не дай себя одурачить.

— Вы не правы, — возразил Бен, пытаясь вырваться из рук отца. — Пожалуйста, отпустите меня. Позвольте мне вернуться домой. И мы забудем все, что случилось.

Папа не обратил на его слова никакого внимания. Он оттащил меня от Бена, а потом позвал на помощь.

Я видел, как папа и два палубных матроса подхватили нашего пленника и посадили его обратно в трюм.

— Мне нужны еще цепи, — услышал я голос папы, когда спускался вниз по трапу в нашу каюту.

Я переоделся в сухие джинсы и серый свитер. Потом сел на кровать и стал смотреть в иллюминатор.

Темные океанские волны неустанно бились о борт корабля.

Я взглянул на ночное небо. Тяжелые облака разошлись. Над бушующим морем висел полумесяц.

У меня снова стало что-то неладно с животом. К тому же закружилась голова. И плечо заныло от боли.

Я не сказал папе, что оборотень укусил меня. Мне не хотелось его волновать. Но теперь я понял: все же следовало сказать ему об этом.

Я засунул руку под рубашку, ощупал плечо и обомлел.

Соскочил с койки и бросился в ванную комнату.

Стянул через голову свитер. И посмотрел в зеркало.

Мое плечо покраснело, опухло и покрылось пятнами черного меха.

15

Я изо всех сил тер плечо, стараясь стереть мех. Бесполезно.

Я потянул за пучок волос, стараясь вырвать его.

— Ой!

И это не помогло.

Что же происходит, забеспокоился я, глядя на безобразный клок шерсти.

Я натянул свитер, чтобы не видеть свое волосатое плечо, и вышел из ванной комнаты. Как раз в этот момент в каюту вошел папа.

— Ой, папа, я должен тебе кое-что показать.

— Одну секунду.

Отец снял мокрый плащ, прошел в ванную комнату и повесил его.

— Папа, — снова начал я.

— Еще минутку, Арон! — Папа сел за столик и взял телефонную трубку. — Мне нужно сделать один срочный вызов.

Прошло двадцать минут, а папа все еще разговаривал со своим адвокатом.

— Забудьте вы об этой фирме, абсолютно негодная идея! Вы нашли нужных людей? Они уже приступили к подготовке?

Мое плечо горело все сильнее. Я засунул руку под свитер и почесал его.

— Папа, мне нужно поговорить с тобой, всего одну секунду, — прошептал я.

— Сейчас, сейчас, — отмахнулся от меня отец.

Я забрался в койку. Натянул одеяло до подбородка и слушал, как папа разговаривает по телефону. Он был так возбужден. Я никогда его таким не видел.

Может быть, не стоит говорить ему о моем плече, подумал я. Пусть занимается своими делами. Не стану ему мешать.

Кроме того, это всего лишь маленький клочок шерсти, верно?

Не так уж важно.

16

Я, Арон Фрейдус, живу в маленьком городе в очень маленьком доме. Большинство моих друзей живут в больших домах, со вторым этажом. А я — нет.

У нас четыре маленькие комнаты: кухня, гостиная и две спальни. Все они в первом этаже с отдельными выходами.

Наша кухня так мала, что нам приходится держать холодильник в гостиной. И гостиная тоже маленькая: кроме холодильника, в ней умещается только маленький диван и папин письменный стол.

Но в моем доме есть то, чего нет в домах моих друзей. Посередине нашей маленькой гостиной стоит очень большая клетка.

А в клетке сидит оборотень.

У меня, у Арона Фрейдуса, есть оборотень.

До того как мы поехали в Братвию охотиться на оборотня, только мои друзья считали отца сумасшедшим. Но теперь весь мир знает об оборотне, который сидит в нашей гостиной. И весь мир думает, что отец сошел с ума.

А что думаю я?

Что я думаю насчет Бена Грентли, маленького лысого человека, сидящего в клетке посередине нашей гостиной?

Не знаю. В самом деле, не знаю.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Арон, позволь мне зайти посмотреть оборотня.

Каждый день после школы моя лучшая подруга Эшли просит разрешить ей взглянуть на оборотня. Но папа не хочет, чтобы его видели до завтрашней ночи.

До завтрашней ночи, когда настанет полнолуние.

— Завтра ночью, — объявил папа всему миру, — вы увидите, как обычный человек превращается в рычащее мохнатое чудовище, получеловека, полуволка, которое питается сырым мясом.

Но папа был не единственным человеком, который не хотел, чтобы кто-то увидел Бена. Я тоже этого не хотел. Но Эшли не сдавалась.

— Я буду целую неделю делать тебе уроки. Нет, год… Нет, десять лет.

— Забудь об этом, Эшли.

— Я целый год буду убирать твою комнату. Нет, весь ваш дом и конуру твоей собаки.

— У меня нет собаки.

— Но если бы она была, я убирала бы ее конуру. Пожалуйста, позволь мне взглянуть на оборотня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я хочу быть первой, кто увидит его. Пожалуйста!

— Оставь это, Эшли.

— Если ты не покажешь мне его, я с тобой никогда не буду разговаривать. Я не шучу. Совершенно серьезно.

— Эшли, замолчи!

— Замолчу, если ты покажешь мне его. Я буду вести себя тихо. Не скажу ни единого слова.

Ну да, как же, подумал я.

Эшли никогда не переставала говорить. Она постоянно болтала, почти обо всем. Ее было слишком много.

У нее были длинные светлые волосы — почти до талии. Очень пушистые и волнистые. Но Эшли хотелось, чтобы всем казалось, будто волос еще больше, и поэтому она их взбивала.

И одевалась она слишком вычурно. Ей нравилось, когда на ней много одежды.

Сегодня на ней была красная тенниска с короткими рукавами. А поверх нее ярко-желтый свитер с У-образным вырезом и длинными рукавами. И еще один оранжевый свитер с круглым вырезом и обрезанными рукавами. Она всегда одевалась ярко и немного вызывающе.

На ней были красные легинсы, а поверх них оранжевые боксерские шорты. Если бы она могла носить одновременно две пары обуви, то непременно так бы и делала. Но это невозможно. Поэтому на одной ноге у нее ярко-красная кроссовка, а на другой — черная.

И на каждом пальце по серебряному кольцу. И еще по три серьги в каждом ухе.

Но она была моей лучшей подругой, поэтому — куда денешься? Придется впустить ее, пусть посмотрит на оборотня.

— Когда я смогу увидеть его? — упрашивала меня Эшли, пока мы шли из школы. — Я все для тебя сделаю. Только скажи что. Что хочешь. Все сделаю. Могу я его увидеть?

— Ладно, пошли ко мне. Прямо сейчас.

— Нет, нет, — неожиданно заупрямилась она. — Что?..

— Сперва мне надо зайти домой прогулять с Мадам Колетт. Я потом приду.

Мадам Колетт — это миниатюрный французский пудель Эшли. Эшли любит ее. Она убеждена, что Мадам Колетт выиграет приз на местной выставке собак.

А по-моему, эта собака похожа на покрытую пушком жирную крысу.

Выгуляв собаку, Эшли пришла к нам.

Она проскочила за моей спиной и первой вошла в гостиную.

— И это он? — удивилась она.

Эшли обошла клетку и внимательно осмотрела Бена Грентли со всех сторон. Ее большие голубые глаза округлились.

Мистер Грентли сидел скрестив ноги на полу клетки с поникшей головой и опущенными плечами. Он поднял взгляд, слабо улыбнулся Эшли, а потом снова опустил голову.

— Но, Арон, это же просто человек. Обычный мужчина. Как ты можешь вот так держать его, взаперти? Это ужасно. Омерзительно. Отвратительно. Это…

— Его поймал папа, — резко ответил я. — Он оборотень.

Эшли продолжала стоять на своем — Бен вовсе не оборотень. А мне приходилось настаивать, что она ошибеется.

А что я еще мог сказать?

На самом деле я не думал, что Бен оборотень. Но мне не хотелось, чтобы Эшли сочла меня тихим безответным ребенком, который позволяет отцу держать нормального человека в клетке посередине гостиной.

— Не знаю, Арон, — сказала она, подходя вплотную к клетке.