Лилиан Браун - Кот, который выследил вора
– Хорошенькое соседство!
– Квартиры там не слишком добротно построены. А как ваши дома?
– То же самое. Я предупредил кошек, чтобы не топали, обследуя жилище.
Спустя какое-то время Уиллард изрёк:
– Мне бы хотелось узнать ваше мнение, Квилл, об одной идее, которую мы обсуждали с родственником Даниэль. Мы считаем, что старые дома на Плезант-стрит могут и должны быть отреставрированы ради экономической выгоды и украшения города.
– Вашу супругу волнует проблема охраны памятников старины? – удивился Квиллер.
– Мою милую женушку ничего не волнует! Я имел в виду её родственника. Он занимается реставрацией в Центре, и его потрясли здешние перспективы. Вы знаете особняк Дунканов на Плезант-стрит?
– Отлично знаю! Линетт Дункан приходится Полли свояченицей. Она недавно унаследовала этот дом, отлично сохранившийся памятник девятнадцатого столетия.
– Прекрасно! А мы познакомились с Линетт за карточным столом в бридж-клубе Деревни, и она пригласила нас на воскресный завтрак. У неё шикарный викторианский особняк! В сущности, вся эта улица возвращает нас в конец восьмидесятых годов девятнадцатого века. Родственник Даниэль назвал её «деревянной готикой[12]
– Пряничная аллея[13] – вот как местные острословы прозвали Плезант-стрит, – просветил Квиллер.
Уилл Кармайкл положил нож и вилку, увлечённый разговором.
– Что хорошо, так это то, что владельцы особняков не польстились ни на какие новшества вроде виниловой обшивки или скользящих стеклянных дверей. В общем, у нас созрел вот какой проект: Плезант-стрит может стать меккой для любителей старины, если превратить её особняки в жилые музеи или гостиницы, где платят за ночлег и завтрак. Сегодня на этом можно сделать неплохие деньги. Мой банк готов предоставить большие ссуды на реставрацию… Как вы на это смотрите?
– Мне представляется, что вы задумали колоссальное предприятие, – сказал Квиллер. – А какими именно аспектами реставрации занимается ваш родственник и как его зовут?
– Картер Ли Джеймс. Может, вы слышали о нём или видели его работы в журналах. Он делает экспертизы, руководит реставрационными работами и помогает добиться для старинных зданий статуса исторических памятников, охраняемых государством. Ему известны все методы, источники, и, самое главное, он знает, чего нельзя делать ! Представляете ли вы Плезант-стрит с бронзовыми досками на фасадах домов? Она может стать уникальным центром притяжения – но не для шумных туристских орд, а для серьёзных любителей американской старины.
На десерт они заказали ароматный кекс с грецкими орехами и кофе, а банкир продолжал гнуть свою линию:
– У Линетт не дом, а настоящий музей, полный ценного антиквариата. Она говорит, что всё перешло к ней по наследству.
Квиллер, предпочитавший современные вещи, припомнил громоздкую мебель, тёмную облицовку стен, бархатные шторы и драпировки, вычурную лепнину картинных рам и столы с резным орнаментом, которыми изобиловал дом Линетт. Полли некоторое время жила там после операции. Квиллер пытался подыскать какой-нибудь тактичный ответ.
– Да, Линетт последняя из рода Дунканов. В здешних краях это очень уважаемая фамилия. Дунканы были процветающими торговцами во времена экономического роста и сколотили состояние не за счёт вытягивания жил из шахтеров.
– Это делает им честь. – Уиллард задумчиво уставился в чашку с кофе. – Мне представлялось, что ей нет нужды работать… Однако она говорит, что работает с девяти до пяти.
– Линетт не может сидеть без дела. Она и благотворительностью занимается. Как многие в Пикаксе. Вам стоит привлечь к этому Даниэль.
Скорчив комичную гримасу, покладистый муж сказал:
– К посещению больных, например… Не думаю что моя милая женушка создана для такого рода деятельности. – Пару минут он разбирался с официантом оплачивая счёт, затем предложил: – Хорошо бы нам всем как-нибудь встретиться на праздниках. Вам стоит познакомиться с Картером Ли. Он произведёт на вас впечатление. Представительный и приятный в общении мужчина. Тонкий знаток искусства. Знаменитый архитектор… Вы играете в бридж?
– Нет, но Линетт рассказывала мне о деревенском бридж-клубе и большой старинной склянке.
В клубе стояла старинная аптечная склянка около фута в высоту с широким горлом и куполообразной пробкой. Собираясь на партию в бридж, игроки опускали в неё по десятидолларовой банкноте и прикасались к пробке на удачу. По части суеверий они, был убеждён Квиллер, стояли в одном ряду со спортсменами, болельщиками, актерами, моряками и игроками в кости. К чести любителей бриджа из Индейской Деревни, они опускали в склянку и свои выигрыши, и когда она наполнялась, вся сумма отходила Молодежному центру Мускаунти.
Квиллер осведомился:
– Надеюсь, вы сделали щедрые вложения в эту склянку?
– Мне не особенно везёт в карты, – признался банкир. – А вот Линетт постоянно выигрывает. И Kapтер Ли довольно везуч… А Даниэль лучше бы оставаться дома и смотреть телевизор.
Настал удобный момент для прощания. Квиллер получил истинное удовольствие как от разговора, так и от ужина. Он поблагодарил компаньона и добавил:
– В следующий раз я угощу вас ужином… когда вы вновь останетесь холостяком. – Эта оговорка была добавлена вскользь, но Квиллер надеялся, что она не останется незамеченной.
Двое мужчин разъехались по домам, каждый на своей машине, обе были пикапами. По пути Квиллер перебрал замечания банкира о его «милой жёнушке» и подумал, что этот брак обречён. Он был слишком поспешным. Очень жаль… Уиллард оказался интересным собеседникам, хотя и чересчур любопытным. Он явно загорелся идеей реставрации Плезант-стрит… Ситуация в Кантри-клубе сложилась не в его пользу. А жаль, он, несомненно, любит поиграть в гольф[14] . Однако если с Клубом гурманов дела на мази, это хорошая новость.
Квиллер взглянул на часы на приборном щитке и включил приемник, чтобы послушать очередной выпуск новостей пикакского радио. Для начала ему сообщили, с каким счётом закончился баскетбольный матч в средней школе. Затем послышался голос Уэзерби Гуда, который понёс обычную чушь, объявляя прогноз погоды: «Опять по сугробам, в метель опять – трудно шагать, шагать, шагать». Он никогда не упускал возможности ввернуть подходящую к случаю цитату, детский стишок или переиначенные строчки из песен. Некоторые слушатели, например Линетт Дункан, считали его ужасно умным, другие предпочли бы побольше информации о погоде и поменьше культурных изысков.
После очередного пассажа Уэзерби диктор сообщил: «Из Индейской Деревни поступило тревожное сообщение. В здании клуба из незапертого шкафа украдены деньги, около двух тысяч долларов. Члены бридж-клуба складывали их в большую склянку для передачи Молодежному центру. Полиция ведёт расследование».
Квиллер фыркнул в усы и выключил радио, подумав, что Броуди оказался прав: чем дальше, тем хуже… Верно было сказано в передовице, настала пора обзаводиться замками!
ТРИ
Двадцать четвертого декабря, в полдень, Квиллер приехал в редакцию «Всякой всячины», чтобы отметить грядущий праздник с сотрудниками газеты. После полудня всех отпускали по домам, но сначала устраивали пирушку. В программе значились сандвичи с ветчиной из закусочной Луизы, рождественский торт из шотландской кондитерской, кофе и годовые премии. Арчи Райкер, излучая сияние и похохатывая, вручал конверты.
Квиллер сказал ему:
– Твои «хи-хи-ха-ха» словно тихий отзвук тех диких оргий, что мы закатывали в Центре под Рождество. Одна попойка и никаких премий.
– Не напоминай мне об этом! – взмолился Райкер. – Я уже четверть века пытаюсь забыть мою первую вечеринку в «Дневном прибое». Мы с Рози тогда только что поженились, и всё семейство Райкеров отмечало сочельник в нашем доме, ужин приготовили – чем богаты, тем и рады, – а я в костюме Санты должен был раздавать всем подарки. Во всяком случае, так мы планировали. Мне пришлось пахать целый день, но ходили слухи, что любой отдел рад видеть гостей. Только приходи со своим стаканом! С пяти часов все мы начали кружить по отделам: редакционный, спортивный, женский, фотолаборатория (там было хуже всего), рекламы и сбыта… В общем, море разливанное! Веселились на всю катушку, и я совершенно забыл про жену и семью! К тому времени, когда какие-то парни доставили меня домой на такси, я уже отключился и проснулся только на следующее утро. О господи! Я был в опале целый год!
Квиллер ухмыльнулся:
– Ты был не единственным негодяем. Именно поэтому начальство запретило редакционные вечеринки, объявив их вне закона. Только угроза судебного иска могла утихомирить сотрудников.
Потом Хикси Раис, заведующая отделом рекламы, проживавшая в Индейской Деревне, оттащила Квиллера в сторонку.
