Валерий Гусев - Дети шпионов 2008
Владик не спеша вышел из школы и сначала поговорил с ними по-человечески. Но они человеческого языка не поняли и даже попытались на него напасть. А потом, утирая носы и почесывая бока, старательно выбирали из песка бутылочные осколки.
Теперь, когда Владик проходил по этажам, в школе наступала тишина. Его или уважали, или боялись. А некоторые ребята с ним дружили, и он позволял им опаздывать в школу и курить в туалете.
У нас, конечно, как и в каждой школе, есть разные ребята. Некоторые курят, некоторые пиво пьют, некоторые матом ругаются. Но самого плохого у нас в школе никогда не было. Никто из наших внутренних хулиганов не грубил учителям и не баловался всякой дурью.
И вот в один далеко не самый прекрасный день эти наши хулиганы пришли к нашему директору и что-то такое ему рассказали.
– Что?! – разбуженным медведем взревел наш полковник, грозно поднимаясь над столом. – Наркота?! Во вверенном мне подразделении?
Он выскочил из кабинета, пролетел, как фугасный снаряд, два этажа и «взорвался» у входной двери.
Владик не успел встать из-за стола. Семен Михайлович схватил его за шиворот и раз пять ахнул башкой о стол. И все это – при скоплении учащихся разных классов. А потом он подтащил Владика к двери и вышиб его из школы настоящим футбольным ударом – пониже спины.
Остановился, осмотрелся бешеными глазами, словно приходил в себя, взял со стола кепку Владика и тоже выбросил ее за дверь. Перевел дыхание и сказал замершим вокруг ученикам:
– Извините.
И, тяжело ступая, пошел в свой кабинет.
Артоша подняла было шум, собираясь сообщить в инстанции «о возмутительном рукоприкладстве», но Семен Михалыч спокойно сказал ей:
– Еще одно слово об этом мерзавце – и он окажется за решеткой.
Мы все, конечно, еще больше зауважали директора. И нам было удивительно, что он, пожилой человек, так легко и мгновенно расправился с молодым и сильным, хорошо подготовленным для драк бывшим опером.
Мы с ребятами об этом много думали и спорили. Многие говорили: «Михалыч рассвирепел». А из-за чего? Выходит – из-за нас. Ради одного себя он так не разозлился бы.
Так или иначе, но после этого отношения директора и завуча еще больше ухудшились. Особенно когда Семен Михалыч принял в школу Васька. И все ребята, которые раньше табунком ходили за Владиком, переметнулись к Ваську. А Владик, между прочим, частенько появлялся в окрестностях школы, и, что самое странное, его иногда видели в компании той самой ОПГ, которую он однажды вечером так круто разгромил…
Впрочем, я опять отвлекся. О чем мы говорили? Да – ощетинились.
Я потом объяснил Алешке, что означает этот ходовой термин. Это вовсе не значит, что нужно, подобно ежу, выставлять во все стороны локти, коленки и иголки. Просто нужно собраться с силами и пустить все эти силы на достижение победы.
– Иголки тоже не помешают, – сказал мне тогда Алешка.
А сейчас он опять пошел в кабинет и позвонил папе на работу – проконсультироваться. По проблемам увеличителя. А проблемы были. Когда папа сам занимался изготовлением снимков, он и нас пытался в это дело вовлечь. Но сидеть в совершенно темной ванной или при совершенно красном свете – у нас на это не хватало терпения. Ведь сначала нужно было приготовить все растворы – для пленки и для фотобумаги. Проявить, закрепить и промыть пленку. Высушить ее. Потом сделать с пленки отпечаток на бумаге, проявить его, промыть и закрепить. И опять промыть и высушить. В общем, тягомотина. Правда, когда в ванночке появлялось изображение на белой до этого бумаге, было интересно. Как сначала всякие неясные тени концентрировались, контрастировались – и появлялось изображение. Это мама. И это мама. Мама в кухне, мама в пальто, мама возле магазина…
Но все это мы почти позабыли. Ведь теперь никаких проблем – щелкнул и отдал в проявку и в печать. И получай готовые снимки: это мама на скамейке, это мама у окна, это мама за швейной машинкой.
Теперь нам нужно было вспомнить и заново освоить все эти процессы. Получить снимки: это шпион, это его любимый пистолет, а это – его любимые дети…
– Здесь Штирлиц, – сказал Алешка в трубку. – Пап, где-нибудь в нашей стране имеются всякие проявлятели с закреплятелями? И с промывателями?
– Имеются, – сказал папа. – И довольно недалеко. А тебе зачем?
– Пап, я хочу сам творить фотографии. А то что это такое? Нащелкал – и сдал. И тебе – все готовенькое. А ты сам – ни при чем. Не клево, правда?
– Не клево, – согласился папа. – И не отпад. Проявлятели вместе с закреплятелями на антресолях, в коробке из-под маминых парадных туфель, на которой написано «Термос». Только, Алексей, у них давно истек срок годности.
– У туфель?
– У туфель тоже. Только ты маме об этом не напоминай. А я говорю про закрепитель и проявитель. Плохо получится, неконтрастно. Фотобумага там же, и она тоже старая.
– Фиг с ней, – сказал Алешка. – А промыватель?
– Это еще проще – кран в ванной.
– Тоже старый? – хихикнул Алешка. И попрощался с папой по-английски. Не английским «гуд бай», а просто торопливо бросил трубку.
И развил бешеную деятельность.
– Дим, достаешь коробку с туфлями, разводишь промыватели… то есть проявлятели с закреплятелями. Устанавливаешь увеличатель… то есть увеличитель. Все понял? Ощетинились!
Мы ощетинились… И все-таки сделали вполне приличный отпечаток со шпионской микропленки. Алешкин рисунок получился не очень точным, а для нас любая мелочь на схеме была важна.
Когда снимок высох, мы сели за Алешкин стол с папиным справочником. Но разобраться не успели: пришла мама. Сначала просто пришла, а потом пришла в ужас:
– Опять? Уберите это чудовище обратно! – Это она про увеличитель. И тут она увидала коробку из-под своих парадных туфель с надписью «Термос». – Кстати, надо бы напомнить отцу, чтобы туфли мне купил. В старых уже в приличное общество не выйдешь. Я из-за этих туфель все время дома сижу. И нигде не бываю. Ни в каких театрах. А только закупаю продукты, готовлю, стираю, глажу, убираюсь. И никто мне не помогает…
Мы сидели, виновато опустив головы. Всем своим видом показывали, как мы сочувствуем маме. А Лешка из сочувствия даже добавил:
– Тебя еще и в школу все время вызывают.
– Разве? – удивилась мама. – А я и не знала! Вот и еще одна проблема.
– А ты не ходи, – посоветовал Алешка.
– И правда, – согласилась мама. – Чего я там не видела? У меня и туфель подходящих нет. Чтобы в вашу школу ходить.
Школа, подумал я, все-таки не театр. Хотя, как сказать. Может, и не театр. Но уж цирк – точно.
Мама еще немного пожаловалась на покупки, готовку, стирку и старые туфли, а потом весело сказала:
– Мыть руки! Обедать! Я такие сегодня пельмени купила. Во! – И она подняла торчком большой палец.
После обеда мы помыли посуду, чтобы маме легче жилось, убрали увеличитель и коробку с туфлями из-под термоса, чтобы ее не расстраивать, и закрылись в своей комнате.
И стали разбираться в схеме. Она получилась довольно «читаемой». Конечно, не все на ней было ясно. Но вот речку мы сразу угадали, без труда. Потому что рядом с извилиной было написано: «река Пехорка». Угадали мы и поселок, нарисованный в виде квадратиков и прямоугольников. Потому что рядом с ними было написано: «пос. Малаховка». Дальше пошло немного туго. Правда, мы еще разгадали крестик – церковь, и два отдельно стоящих дерева – хвойное и лиственное. Потому что они были нарисованы очень похоже: одно с кудряшками, а другое с иголками.
А потом мы стали листать папин «Справочник следователя». Дело пошло. Две фиговинки – скобочками – через реку оказались мостом. Прямоугольник, пересеченный по диагонали и с закрашенным нижним треугольником, оказался фабрикой. Силуэт самолетика (вид сверху) – это аэродром. Еще мы нашли на схеме железную дорогу и два шоссе.
Вот пока и все. Потому что все остальное было записями. Загадочными.
Ну, «пос. Малаховка» мы отгадали. А вот в углу было написано сокращенно: «Вт. Чт. 18.00 – 19.30».
Алешка сразу выдал:
– Часы работы предприятия. Или магазина. Или это, Дим, какой-нибудь прием каких-нибудь посетителей.
– С чего ты взял?
– Элементарно, Ватсон. Такое на всех магазинных дверях пишут. «Вт.» – вторник. «Чт.» – четверг. А цифры – это время.
– А вот это что? – И я показал на надпись возле моста: – «4-й ст. Аленка».
– Аленка, Аленка, – Алешка призадумался. – Сколько их у нас в Москве, не считал? В нашем классе их целых две штуки. Что, две шпионки в одном классе сразу?
– Лех, у нас в школе их вообще десятка два. И в нашем доме – четыре штуки. Если еще бабку Алену присчитать.
– Да, – Алешка не заметил, как отреагировал глупейшей рекламой: – Да, до десяти раз больше. – И вдруг высказался: – Это все ерунда! Я все понял. Эта Аленка-шпионка будет стоять на мосту по вторникам и четвергам с восемнадцати до девятнадцати тридцати. С четырьмя стаканами в руках.
– Бред!
