Валерий Роньшин - Месть трёх поросят

— Да что там старушки! — вскричал Дураков. — Об этом весь Старокозельск говорит! «Серийник» уже пятьдесят человек замочил!

Димка усмехнулся:

— А бабка говорила — двадцать пять.

— Ну, может, и двадцать пять, — не стал спорить Федька. — Он их шарфом задушил.

— А бабка говорила — топором зарубил.

— Ну, может, и топором, — снова не стал спорить Федька. — Дело же не в этом.

— А в чем?

— А в том, Димыч, что этот маньяк… — Дураков сделал эффектную паузу, — …здесь живет.

— Где здесь?

— В Хлевном.

— И кто он?

— Пока точно не знаю. У меня двое на подозрении. Первый — отец Афанасий, поп из нашей церкви. Он каждый четверг в Старокозельск ездит. А все убийства как раз по четвергам и происходят.

— Откуда ты знаешь?

— К моей крестной в Старокозельске мент заходил. Рассказывал.

— Я смотрю, менты там ко всем заходят. К той бабке тоже мент заходил и предупреждал, чтобы она пирожки с мясом на рынке не покупала.

— Насчет пирожков моей крестной мент ничего не говорил, а вот насчет четверга сказал. И еще сказал, что маньяк всех душит желтым платком…

— А у этого попа есть желтый платок?

— Не знаю, но по четвергам он в Старокозельск мотается. Я в прошлый четверг ему на хвост сел… Фу-у, жарища. — Федька передвинулся в тень.

— Ну?! — поторопил друга Димка.

— Он там зашел в один дом, а через десять минут вышел. Без бороды и без рясы.

— А до этого с бородой был?

— Вот именно. И в рясе.

— Может, это не он вышел?

— Он, — уверенно отрезал Дураков.

— И что дальше?

— Дальше он пошел в бильярдную. И играл до закрытия. А после вернулся в тот же дом, нацепил бороду и поехал в Хлевное.

— Да-а, — протянул Димка.

— И глаза у него голубые, — добавил Федька.

— А при чем тут глаза?

— Ты что, разве не знаешь? У всех маньяков голубые глаза.

— Ну а второй кто у тебя на подозрении? — спросил Молодцов.

— Есть тут один тип. У Нюрки-почтальонши живет. Она в Курск к родичам уехала. А дом ему то ли сдала, то ли продала.

— У него тоже голубые глаза?

— Черт его знает. Он в темных очках ходит. А по ночам у него синий свет горит.

— Синий?

— Ага. Как в морге.

— Ты что, в морге бывал?

— Не-а. В одном «ужастике» видел. Там три мертвеца из морга сбежали и…

— Не отвлекайся, — предупредил Димка. — Давай про этого типа.

Федька перешел на таинственный шепот:

— Я ночью к его дому подкрался и в окошко заглянул. Он сидел за столом и что-то писал старинной ручкой. А ручку, знаешь, куда макал?..

— Куда?

— В череп!

— Ух ты!

— Черепушка у него — вместо чернильницы. А чернила — красные. Может, это даже и не чернила, а кровь.

— А как ты цвет разглядел?

— Я же в бинокль смотрел.

— А что пишет, не прочел?

— Не-а. Далековато было. Да и так ясно, что пишет. Дневник ведет, куда все свои убийства записывает. Я один «ужастик» смотрел. «Дневник маньяка» называется. Там тоже…

— Да погоди ты с «ужастиками», — отмахнулся Молодцов. — Дальше рассказывай.

Федька сделал страшные глаза.

— Дальше, Димыч, ва-а-ще крутняк. Представляешь, он каждую ночь на кладбище ходит. Ровно в два перестает писать и топает на кладбище.

— И жрет там мертвецов, — со смешком прибавил Димка. — Слушай, Федька, а ты меня не прикалываешь?

— На фиг мне тебя прикалывать? Можем сегодня ночью смотать на кладбище. Сам увидишь.

— А что увижу? Чего он там делает?

— В том-то и дело, что ничего. Походит между могил. Постоит. И домой.

— Н-да. Странный тип, — заметил Молодцов.

— Ещё какой странный, — подхватил Дураков. — Он в зеркале не отражается.

— Как это?

— А так. У него в комнате зеркало висит. Он подошел к нему — а отражения нет. Я чуть в осадок не выпал… А знаешь, кто в зеркале но отражается? Упыри!

— Кто?

— Ну вампиры. Которые кровь из людей

высасывают.

Мальчишки немного помолчали. Затем Димка сказал озадаченно:

— Хорошо, допустим, он вампир и маньяк, а поп тогда кто?

— Тоже маньяк, — убежденно произнес Федька. — Я вообще думаю, что в Старокозельске действует банда маньяков.

— Разве бывают банды маньяков? Что-то и о таком не слыхал.

— И я не слыхал. Надо у Безбородова спросить: бывают банды маньяков или нет?

Молодцов задумался. «Классно, если это банда, — думал он. — Мы с Федькой ее накрыли, и это было бы первое громкое дело нашего детективного агентства».

— Димыч, — толкнул его Дураков.

— А?

— Ну так чего скажешь?

— Тут не говорить нужно, а действовать. Давай сегодня ночью на кладбище сгоняем.

Разберёмся с этим типом в темных очках. А послепослезавтра займемся попом.

— Почему послепослезавтра?

— Ну это же четверг будет.

— Ах, да.

— А сейчас погнали на речку купаться. А то у меня уже чайник от жары закипел. — Димка постучал себя по голове.

— Погнали! — с готовностью согласился Федька.

Глава 6

Навороченная «сонька»

Мальчишки, выскочив в окно, понеслись к калитке. Бабушка Фрося стояла посредине двора.

— Цып-цып-цып, — сыпала она зерно на землю.

К ней отовсюду сбегались куры.

— Бабуля, мы на реку! — крикнул Молодцов.

— А поесть? Я уже все приготовила.

— Потом, бабуль, потом!

Распахнув калитку, друзья выбежали на улицу.

— Вот бесенята, — пробормотала себе под нос бабушка Фрося и закричала вслед мальчишкам: — Смотрите, на глубину не заплывайте!

Но ребята ее уже не слышали. Они неслись по пыльной, нагретой солнцем дороге. Наперегонки. Мимо плетней, на которых висели кастрюли, крынки, ведра… За плетнями, в своих огородах, копошились люди. А. Димка с Федькой неслись дальше. За околицу. И еще дальше — в лес!

По тропинке, петляющей меж деревьев, мальчишки выскочили на берег речки Шиш.

И Молодцов чуть было не сбил с ног девчонку. Он тотчас узнал ее. Эта была та самая выпендрежница из музея.

И девчонка его узнала.

— Бо-о-же, — манерно протянула она, — опять этот псих.

— Привет, Элька, — поздоровался с девчонкой Федька.

— Я не «Элька», Дураков, а Элеонора. Сколько раз можно повторять?..

К Димкиному удивлению, Федька не только не ответил этой морковке как полагается, а, наоборот, спросил у нее ангельским голосом:

— Эля, ты купалась? Водичка теплая?

— Я тебе что — градусник? — продолжала выступать девчонка. — Иди сам да пробуй.

Тут уж Молодцов не выдержал:

— А тебе влом сказать, стрекоза?!

Димка обозвал девчонку стрекозой, потому что у нее на носу были очки-«стрекозы» с жёлтыми стеклами.

— А ты стрекозел! — мигом отпарировала девчонка и гордо пошла дальше.

Молодцов проводил ее презрительным вглядом.

— Что это за дура? — спросил он у Федьки.

— Внучка нашей соседки, — ответил Дураков. — Элька Синичкина. Из Москвы приехала.

— Она что, художница?

— Откуда ты знаешь?

— Да видел, как она в музее картину срисовывала… Ну и дура, — повторил Димка.

— Она не дура. Ее бабка говорила, что Элька на одни пятерки учится.

Молодцов с ехидством глянул на Дуракова:

— А чего это ты с ней так разговаривал?

— Как?

— «Эля, водичка теплая?» — передразнил друга Димка.

Дураков небрежно сплюнул.

— Ну спросил, какая вода. А что тут такого?

Но Молодцова не проведешь. Он сразу понял, что Федька втюрился в Синичкину. Впрочем, Димка не стал его за это стебать, В конце концов, он ведь тоже втрескался в Орешкину.

Мальчишки быстренько разделись и — уф! — в воду с разбега. И поплыли. Вдоволь поплавав и поныряв, они вылезли на берег и улеглись на горячий песок.

— Зашибись все-таки летом, — сказал Федька, щурясь на солнце. — Тепло, хорошо, и мухи не кусают.

— Ну мухи-то, положим, кусают, — возразил Димка, прихлопнув на груди овода.

— Все равно зашибись. — Дураков перевернулся на живот, подставив солнечным лучам спину. — Одно только фигово. В сентябре опять в эту дурацкую школу тащиться.

— Это точно, — согласился Молодцов. Федька потянулся к своим штанам и достал из кармана два яблока.

— Держи, — протянул он одно яблоко Димке.

Мальчишки принялись хрустеть яблоками и болтать.

Молодцов рассказал, как он помог отцу обезвредить опасную аферистку по кличке Красная Шапочка и ее сообщников — бандитов Кровопущенко и Костоломова… Рассказывая, Димка, конечно, слегка привирал, ну то есть присочинял. А как же без этого?

— Я одному бандюге — хрясь по чайнику! Он отрубился. Я второму — хрясь! И он с катушек слетел…

— Зашибись! — комментировал Федька Димкин рассказ.

А Молодцов продолжал заливать:

— …Тут еще трое амбалов подваливают. У всех хари — во! Плечи — во! — Димка показал, какие у амбалов были плечи. — Но я же боксёр! Хук левой! Хук правой! А на закуску угостил их парочкой приемов из кунг-фу…