Олег Грудинин - Обыкновенное мужество
— Спускайся, да осторожнее! Трап крутой, — предупредил он.
Нащупывая ногами ступеньки, я повиновался приказу.
Тяжелый, затхлый воздух ударил мне в нос, к ступням липла не то грязь, не то плесень. Дверь сзади с лязгом захлопнулась, и я оказался в полной темноте.
Вернувшись к двери, я забарабанил по ней кулаками. Раздался грохот, словно я был в пустой железной бочке. Я перестал молотить кулаками и прислушался. Гнетущая тишина была мне ответом. Попал в ловушку! Теряя волю, я заорал, заплакал, стал умолять, чтобы меня выпустили.
Внезапно дверь отворилась. В проеме ее стоял человек в капюшоне и держал в руках большой сверток.
— Чего орешь? Можно подумать, тебя колют гвоздями ниже спины!
Невозможно передать, как я ему обрадовался. Пусть, пусть кто угодно! Только бы не сидеть одному в этой жуткой гробнице! Человек подтолкнул меня вниз и осветил фонариком небольшое помещение, видимо бывший матросский кубрик.
Иллюминаторы задраены, сухо. В одном углу откидная койка, застланная одеялом. В другом — какие-то вещи, прикрытые грядными тряпками.
— Ну и видик у тебя, Ракитин!
Я подскочил от неожиданности.
Человек скинул с головы капюшон, снял со стены фонарь «летучая мышь», зажег его. Когда фитиль, накрытый стеклом, ярко вспыхнул, я узнал его.
Передо мной стоял вор из «Мраморного» танцевального зала. То же холодные стальные глаза упирались в меня, то же безгубое лицо, которое так поразило меня во Дворце имени Кирова, то же застывшее выражение брезгливой отчужденности.
Вор полез под кровать, вытащил грязную рубаху и брюки.
— На, одевайся!
Потом из-под грязных тряпок в углу вытащил трехлитровую «четверть». Налив стакан до краев, влил прозрачную жидкость в свое горло и, снова налив стакан, протянул его мне.
— Пей, Петька! Счастлив твой бог, что я тебя знаю. Кормить бы тебе рыбок с колуном в голове на дне моря. Пей! Тут глубина всего метра два… Песчаная отмель… Солнышко бы тебе светило сквозь воду. — Он хихикнул пьянея.
Спирт ожег мне внутренности. Страх исчез. И мне вдруг стало все нипочем.
— Бутыль со спиртом та на нашем пароходе украли? А это ваша лодка…, вчера… плавала ну, вблизи «Нахимова»?.. — язык у меня вдруг стал заплетаться.
— Моя лодка, моя! Виталия по кличке Безгубый! — Безгубый стал срывать с вещей тряпки. — Гляди!.. Зри!.. Видал, сколько я увел с вашего парохода? Вот спирт! Вот медь, олово! Вот мешки с сахаром! Велосипед, хрусталь. Это сотки! Сотки! — Он рывком повернулся ко мне. — Здесь и твоя доля! Хочешь прямо деньгами? А хочешь убью?!. Ладно, не бойся. На!..
В моих руках оказалась пачка денег.
— Бери! Я сегодня добрый. Здесь, на своем мертвеце… под водой я всегда добрый.
Что было дальше, я плохо помню: спирт помутил разум. Кажется, я вскоре уснул.
Глава восьмая. Безгубый
Разбудил меня холод. Голова разламывалась на части. Тошнило. Фитилек «летучей мыши» еле чадил. Я спал на полу на каком-то ватнике. Безгубый храпел, раскинувшись на койке.
Я тихо собрал свои вещи. Трап не скрипнул под моими ногами. Разыскав защелку, я открыл дверь.
Было утро. Шторм кончился. При свете солнца все выглядело иначе, чем ночью. Солнечные блики радостно вылезали из дыр и щелей, теплыми пятнами лежали на палубе. Я невольно подивился своему вчерашнему страху. Но торопиться мне все же следовало. Бесшумно ступая босыми ногами, я поднялся на верхнюю палубу и принялся искать лодку, на которой приехал Безгубый. Она была привязана к свисающему с палубы тросу. Вмятый взрывом борт образовал углубление. В нем и пряталась лодка. Ловко придумано! Нужно было подъехать совсем близко, чтобы ее обнаружить.
Спустившись по тросу в лодку, я взялся за весла.
Ого! Даже удочки с поплавками и леской на месте! Ну, прямо хоть сейчас выезжай на рыбную ловлю!
…Лишь часа через два я ступил на берег. Вытащил лодку на берег и, приметив место, зашагал к Ленинграду.
Доехав до ближайшего обувного магазина, я купил спортивные туфли и надел их. Рядом с магазином было почтовое отделение. Я зашел в прохладное, почти пустое помещение, купил бумаги, конверт марку и сел за стол.
Чтобы подробно описать все мои похождения со дня приезда в Ленинград, мне понадобилось много времени. Люди заходили, покупали марки, справлялись о письмах до востребования, посылали денежные переводы, а я все писал и писал…
Хорошенькие девушки, служащие отделения, перешептывались, с интересом поглядывая на меня: они, наверно, думали, что я пишу письмо любимой…
Наконец, вытерев со лба пот, я положил исписанные листы в конверт, запечатал его, надписал адрес: «Городская милиция. Управление уголовного розыска. Начальнику». Одновременно с конвертом, упавшим в почтовый ящик, с моих плеч свалилась огромная тяжесть. На душе стало легко. И вдруг я вспомнил, что не отправил вместе с письмом деньги, данные Безгубым. «Ничего, отдам после», — решил я. Я был уверен, что все страшное уже позади.
«Адмирал Нахимов» стоял на своем месте под погрузкой.
На пароходе меня встретили, словно выходца с того света. Я даже не представлял, что ко мне так хорошо все относятся! Меня вертели, тормошили, обнимали. Капитан расцеловал меня в обе щеки, а радист долго тряс руку и повторял: «Вот удача, дружок! Вот удача!»
Дебаркадер, оказывается, удалось спасти. Помог военный тральщик, проходивший поблизости. На многочисленные вопросы я ответил, что был случайно подобран рыбачьей лодкой, застигнутой штормом в заливе. Большего я не мог рассказать, пока не придет из угрозыска ответ на письмо.
— Иди в кубрик, отдыхай, — приказал капитан.
— А где Валентин, Анатолий, Николай? — полюбопытствовал я дрогнувшим голосом.
— Отпросились на берег за папиросами. Сильно о тебе переживали… Жалели очень. Кто их знает? Может, они и ничего ребята.
…Знакомый, ставший привычным стук машины долго не нарушал моего сна. Наконец я открыл глаза. Крашенный масляной краской потолок кубрика, полумрак, слабо светится лампочка. Значит, уже вечер. Я перевел взгляд на часы: десять. Ого! Долго же я спал!
Сев на койке, я замер: напротив меня на койке Валентина лежал Безгубый. Глаза его были закрыты. Я бросился к двери. Заперта снаружи!
— Не волнуйся, Ракитин. Ляг, — раздался голос Безгубого.
Бессознательно повинуясь, я снова лег на свою койку.
Не открывая глаз, он спокойно продолжил:
— Я мог бы разделаться с тобой сейчас. Удушить, например. Труп выкинуть в иллюминатор. Верно? Пролезет? Иллюминатор большой! Но сейчас, понимаешь, Ракитин, мне лень. Сначала хочу уладить кое-какие дела в Кронштадте. — Он пожевал узкими губами. — Дай-ка попить.
Я соскочил с койки, протянул чайник с водой. Попив прямо из носика. Безгубый продолжал:
— Ты рассказал, конечно, кое-кому кое о чем… Я это знаю. Но учти: им все равно ничего не найти. А про тебя скажут, что ты сумасшедший. Да, да, сумасшедший! Ну, а мы с тобой посчитаемся…
И вдруг Безгубый крикнул:
— Кому говорил? Отвечай!
— Никому!
— Брешешь, морда! Кому?
— Никому! И не кричите на меня, — я сел на койку. — А вам я помогать не буду!
Безгубый неожиданно хихикнул:
— Болван ты! Не хочешь — не надо. Заставлять не станем. Хорошо тебе живется, что ли?
Жуткая у него была улыбка. Не улыбка, а оскал.
Помолчав, Безгубый сказал:
— Ладно, Ракитин. На кой ты нам нужен? Живи как знаешь, и нам не мешай.
— Мешать не буду, — согласился я.
— Ну и хорошо! Верю! Сейчас мы придем в Кронштадт, и я уйду, а ты в каюте останешься. На всякий пожарный, так сказать, случай мы тебя опять запрем. Чик-чирик клю-чи-ком.
— Наше дело, — кивнул я. — Запирайте, если не верите.
— В Кронштадт мне из-за тебя пришлось ехать, — пожаловался Безгубый. — Кое-какие следы замету. Вдруг ты успел кому рассказать? А?
— Да никому я не рассказывал!
— Не рассказывал? Ну ладно!
…Когда «Адмирал Нахимов», судя по стуку машины и звонкам телеграфа, стад швартоваться, Безгубый спросил:
— Лодку-то где оставил?
— На берегу. Где же еще?
— Ну и дурак! А у меня еще одна была. Думал ты хитрее других оказался?
Снаружи заворочался ключ. В узкую щель раскрывшейся двери просунулась голова Валентина.
— Валерий, выходи. Николай у трапа — проскочишь.
Безгубый, помахав мне рукой, выскользнул из кубрика. Дверь мягко хлопнулась, щелкнул ключ.
Я заметался по кубрику. Что делать? Ведь Безгубый пошел в Кронштадт! А Кронштадт — это крепость! Военная крепость! Даже нам, матросам речного пароходства, специальные пропуска оформляли в Кронштадт.
Я было решил стучать в дверь, но вовремя одумался: на стук прибегут Николай, Анатолий, Валентин, меня свяжут, заткнут рот тряпкой, и, может быть, убьют, как обещал Безгубый… Выкинут в залив через иллюминатор…