Андрей Трушкин - Повелители кладов
Начать он решил с математики, как с самого трудного.
— Ну-ка, что у нас тут, — в очередной раз пытался он собраться с мыслями. — Итак, одна бригада плотников делает в час сорок шесть стульев, а другая бригада плотников за это же время делает стульев в четыре раза больше… и, захлебнувшись в атаке, бросается на неприступные стены крепости еще и еще раз… Ой, что-то не то! — Вовка потряс головой, протер глаза и снова попытался углубиться в дебри науки. — Вопрос: за какое количество времени две бригады сделают тысячу стульев, если их производительность равна мощным ударам мачты, от которой выбитые дощечки из старинного дубового стула падают вниз, на камни, и в образовавшиеся щели уже пролетают стрелы арбалета… Блин, да какой арбалет, — Вовка со злостью захлопнул книжку. — Едет крыша на чердак, сядет крыша только так…
— Вова, не ругайся, — сделала ему замечание мама, которая уже вертелась в прихожей у зеркала. — Это нехорошо, некрасиво и некультурно.
— Да, а если в башку всякая дрянь лезет, когда уроки надо учить, — это красиво?!
— Ты должен уметь владеть собой!
— Да я-то собой владею, — обиделся Вовка. — Просто я сам по себе живу, а мысли в моей голове — сами по себе.
Покружив по комнате разозленной мухой, Вовка решил, что делать домашнее задание все равно придется, и в очередной раз, стиснув зубы и пообещав себе ни за что не думать ни о Фортецце, ни о Крите, ни о пиратах, ни о военных действиях вообще, попытался составить уравнение и решить его, но получалась, увы, опять какая-то белиберда.
Тогда Вовка, по отработанной схеме, чтобы решить задачку, решил пойти от обратного. То есть, перелистав учебник, посмотрел в конце ответ. Теперь он пытался проделать со вверенными ему цифрами различные операции — умножение, деление, — с тем, чтобы получить искомое. Однако проклятая задачка, словно заговоренная, никак не давалась — ответы получались какие угодно, кроме нужного.
— Нет, это просто издевательство какое-то! — рассердился Вовка, и учебник был тут же жестоко наказан путем отправки в полет в самый пыльный угол комнаты.
Еще попыхтев по поводу идиотских задач, кретинских учебников и невыносимых условий существования, Вовка попытался взяться за геометрию. Он открыл следующий учебник и, вздыхая, стал рассматривать рисунки, иллюстрирующие признаки равенства треугольников. Но белые треугольники тут же напомнили ему небольшие крепости, возведенные в неприступных скалах. Вовка с досады плюнул. Положительно, "Алжирский клинок" не желал выходить у него из головы. Полистав учебник, Вовка нашел нужный параграф и попытался вникнуть в суть теоремы под номером 3.5.
"В равнобедренном треугольнике медиана, проведенная к основанию, является биссектрисой и высотой".
Трижды перечитав эту фразу, Вовка недоуменно заморгал — так все-таки биссектрисой или высотой? Сообразив, что зря он пропустил первые три абзаца параграфа, он забрался выше и прочитал, что высотой треугольника, опущенной из данной вершины, называется перпендикуляр, проведенный из этой вершины к прямой, содержащей противолежащую сторону треугольника.
— Ну и бре-ед! — снова вскипел Вовка, но тем не менее продолжил штурмовать понятия высоты, биссектрисы и медианы.
В результате, когда он дошел до собственно задачи, некое просветление наступило.
— Докажите, — постукивал Вовка ручкой по столу в такт словам, попутно их коверкая, чтобы было не так скучно, — что биссектриса равнобедренного треухугольника, проведенная из вершины, противолежащей основанию, является м-ме-дианой и в-высотой.
Вовке доказательство показалось достаточно легким. Правда, было оно верным или нет — он не знал, но, быстро накатав свой вариант решения этой проблемы, с удовлетворением захлопнул геометрию и, не глядя, отправил ее в портфель. Теперь предстояло сражение с русским языком.
— Тэкс-тэкс-тэкс, — Вовка, почувствовав, что конец его страданиям близок, стал постукивать не только ручкой, но и ногой. — Уп-пражнение номер… Перепишите примеры, вставляя вместо точек-кочек нужные по смыслу слова и объясняя устно их значение. Ну ладно, та-ак… "Смеяться… смехом". О, блин, дают, а чем же еще можно смеяться? — хохотнул Вовка. — "Перенести … болезнь". Нужно выяснить, каким можно смеяться смехом и какой болезнью болеть — заразным или заразительным. "Смеяться заразным смехом". Та-ак. Точка. "Перенести заразительную болезнь".
Словосочетание — "заразительная болезнь" — показалось Вовке странным, но "Алжирский клинок" под обложкой учебника так и звал скорее раскрыть его на нужной странице, и Вовка решил не морочить голову, а переписывать примеры по очень простому принципу. Первый предложенный вариант должен был принадлежать первой фразе, оставшийся доставался второй.
"Искусственный мастер, — строчил он в тетради по русскому. — Искусный шелк. Стоять в эффективной позе. Принять эффектные меры против нарушителей дисциплины. Обидные женщина. Обидчивая слова".
На "обидные женщина" Вовка крякнул и понял, что перестарался. Конечно, ни "обидчивого слова", ни "обидной женщины" быть не могло. А потому Вовка, скептически посмотрев на почти уже законченное упражнение, перечеркнул его и решил подойти к выполнению домашнего задания более вдумчиво.
Наконец, полчаса поломав голову над проблемой: можно ли произнести в честь кого-нибудь здравницу или здравицу и был ли выведен в пьесе отрицательный персонаж или персонал, — Вовка поставил жирную точку и заорал благим матом:
— Ма, я все сделал!!!
На кухне грохнуло — мама от неожиданности уронила кастрюлю.
— Что ж ты так кричишь! — откликнулась она. — У меня от этого посуда из рук выскакивает!
— Потому что я свободен, свободен! — завопил Вовка, хватая книжку и бросаясь животом на диван.
Нужное место по закону подлости, конечно, не желало сразу находиться. Но вскоре Вовка отыскал необходимую страницу и снова с головой ринулся в чтение.
"…Инженер и канонир после некоторого пререкания нашли нужную точку, установили несколько бочонков с порохом, вставили фитили. Два человека с факелами должны были по приказу Паловеччини поджечь этот смертельный заряд. Теперь важно было выбрать момент.
Паловеччини снова взбежал на стену крепости. Битва шла жаркая. Ворота еще держались разве что стараниями крестов святого Марка. Наконец мачта вытолкнула одну створку, и та, закачавшись на уцелевшей петле, рухнула внутрь крепости. Пираты с диким воем ринулись в Фортеццу. Тут же от моря, что было сил, побежали на приступ не менее сотни искателей приключений.
Паловеччини поднял руку с белым платком и встретился глазами с канониром, который должен был поджечь фитиль мины. Как только Улуч-Али ворвался в пролом, начальник гарнизона опустил руку, и огонь, шипя рассерженной осой, стал пробираться по шнуру, смоченному в селитре, к бочкам с порохом. Взрыв взметнул вверх мелкие камешки, и белое облако сгоревшего пороха на несколько секунд окутало злосчастные ворота колышущимся саваном. Стены вздрогнули от мощного удара, щели между глыбами, скрепленными когда-то цементом, расползлись, и камни— один за другим — холодным беспощадным водопадом засыпали вопящих от ужаса пиратов…"
— Вова, поди сюда! — донесся из кухни мамин голос.
— А?! — очнулся Вовка, будто только что вынырнул со дна бассейна. — Чего?
— Поди сюда, я тебе говорю!
— Ну, сейчас, одну минуту! — Вовка поспешно перевернул страницу, стараясь побыстрее добраться до конца главы.
"…Сотня пиратов, которая надеялась, что их отважный предводитель вместе с самыми отчаянными людьми уже занял плацдарм для дальнейшего наступления, в изумлении остановилась, увидев, как их товарищей погребли под собой каменные глыбы.
Паловеччини утер пот и копоть с лица. Расчеты инженера и канонира оказались верными. Стена не рухнула целиком, а всего лишь завалила вход в западные ворота— вместе с осаждающими.
На стенах раздался радостный рев, и солдаты, которые еще минуту назад боялись высунуться за зубчатую стену Фортеццы, теперь вставали во весь рост и посылали во врага стрелы. Пушки, заряженные картечью, рявкнули, и волна огня и раскаленного металла в одну секунду сбила с ног треть наступавших.
Увидев, что их предводитель погиб, пираты с криками ужаса бросились обратно к морю и, побросав мешающее им теперь оружие, поплыли к своим галерам…"
— Вова, иди сюда немедленно! — снова услышал Вовка зов и, с сожалением захлопнув книжку, побрел на кухню.
— Ты очень мало поел борща, — безапелляционным тоном заявила мама. — Я налила тебе еще тарелочку. Будь добр, съешь.
Вовка картинно вздохнул и присел на краешек стула, всем своим видом показывая, что он здесь всего лишь на минуточку. Размазав по краям тарелки сметану, он медленно начал зачерпывать горячий борщ и смывать им белоснежную сметану в тарелку.
