Спящая - Мария Евгеньевна Некрасова
Глава XI
ТОР
Школа Катьку не разочаровала – ну да какие её годы. Всю дорогу домой она мне рассказывала, какая классная у неё учительница, какие новые друзья и как они отжигали на перемене.
– Ну как это можно, не бегать, Ром? Мы и бегали как нормальные люди. Один случайно забежал в кабинет – оказалась учительская. Он такой вылетает оттуда: «А-а-а-а, спасайся кто может!» – Катька изображала это в лицах, вопя на весь школьный автобус, и я немного стеснялся.
Ехали мы поздно (у меня-то было семь уроков, даже первого сентября не пощадили), и с нами в автобусе были в основном старшаки. Кто-то болтал, как Катька, кто-то сидел, уткнувшись в телефон, и все одинаково бросали то на меня, то на Катьку насмешливые взгляды. «Припахали няньку», – читалось в их глазах.
Мишку-выскочку я, конечно, знал. Кроме него, было ещё человек пять, из других деревень, я их только и вижу что в автобусе, за десять лет не удосужился познакомиться. Они тоже не рвутся со мной болтать, ну и ладно.
– И что, за ним кто-нибудь погнался? – спрашиваю. – Ну, из учительской?
– Не знаю, мы все убежали в класс на всякий случай и закрылись на швабру.
– А потом прозвенел звонок, пришла учительница, а вы не смогли открыть.
– Откуда ты знаешь? – Катька удивлённо распахнула глаза. Лицо у неё стало: «Ты что, подглядывал?! Нечестно!»
– У нас тоже такое было. – Мишка ответил за меня. – Ух и орали на нас! А сделать ничего не могли: дверь-то закрыта…
– Ага, мы так испугались… – подхватила Катька.
Попутчики рядом с Мишкой заулыбались своим телефонам, видно было, что они подслушивают.
* * *
Автобус затормозил, и девчонка из попутчиков пошла к выходу: её остановка. Мы сидели напротив задних дверей, и когда они открылись, я чуть не вскрикнул: собака!
В первые секунды я думал, что мне кажется: ну, похожая просто. Она сидела на остановке, без ошейника, даже шерсть не примята, наклонив голову, как будто внимательно слушает или чего-то ждёт. Глубокие складки на морде, длинные уши, одно рваное… Нет, это точно она! Это рваное ухо с дыркой как от пули (Почему «как?» Ведь её хозяин был застрелен!) я ни с чем не спутаю.
– Кать, смотри!
Все повернули головы, должно быть, у меня был очень странный голос. Но Катька меня поняла:
– Она.
Девочка вышла, собака вошла. Похоже, водитель её не заметил, потому что двери тут же закрылись, и автобус тронулся как ни в чём не бывало. Моих попутчиков это развеселило:
– Ты куда, бобик?
– К тебе в гости, кошек строить, – смеются.
Катька тоже обрадовалась:
– Нашлась, Рома, она нашлась! Я так переживала, что она потеряется. А куда она собралась, как ты думаешь?
Я тоже не мог перестать о ней думать всё это время. Говорил себе, что в лесу она не пропадёт, гончая, да ещё и кровавая, но всё равно переживал, как она там. Я слышал, что собаки находят дом за много километров – но где теперь её дом, когда оба хозяина убиты? И что, в конце концов, она делает здесь? Вон как далеко убежала.
– Не знаю, Кать, увидим…
Собака села почти у самой двери, ловко спрятавшись за пластиковой перегородкой, отделяющей дверь от сидений. Водитель её точно не видел, а то бы выгнал давно.
– Так это ж Юрича бладхаунд! – проснулся Мишка. – И куда он теперь?
Катька смотрела на собаку со странной смесью тревоги и обожания – наверное, так выглядит любовь семилетней девочки. Собака сидела с застывшим взглядом, как грязная игрушка, даже как будто не дышала. А Катька… Я не успел ничего сделать, даже выкрикнуть что-то членораздельное, как она спрыгнула с сиденья, подскочила и обняла собаку, прижавшись волосами к жуткой коростине на ухе.
– Э!.. – Я всё-таки ей не доверял, этой собаке. – Катя, нет!..
Собака покосилась на меня и замерла опять грязной игрушкой.
– Она наверняка кусается, – поддержал меня Миха.
Катька стояла отвернувшись от нас, не выпуская эту странную собаку и не двигаясь. Попутчики перешёптывались, обсуждая, укусит, не укусит. Катька с собакой не реагировали: неподвижная статуя «Девочка и пёс», казалось, они молча о чём-то договариваются: морда у псины была очень сосредоточенная. Наверное, я поседел за эту минуту: слишком близко Катькино лицо к этой жуткой пасти.
– Кать, осторожнее. Отпусти её, Кать…
– Серьёзно, – поддакнул Миха. – Я слышал, как одну девочку насмерть загрызли собаки. Лучше не стой так близко…
Катька оторвалась от грязнющей шерсти и этой жуткой коростины и наконец повернулась к нам. У неё было совершенно отрешённое лицо, как если бы её разбудили, только не сонное.
– У него нет имени. Надо придумать имя. Тайсон плохое имя, ему не нравится. Нельзя без имени среди людей…
– Вот только не говори, что хочешь взять его себе! – мы с Михой переглянулись. Именно так она в тот момент говорила. Как будто вопрос уже решён и что там думают какой-то Ромка и ворчливый дед, это не важно.
Некстати засмеялись попутчики:
– Попали родители! Теперь небось за двойки не отругают с таким защитником!
Я зашикал на них: они не знают, а Катьке нельзя о родителях напоминать, она и так помнит слишком много для семилетней девочки.
* * *
Я сам не видел, и хорошо, что не видел, мне было лет тринадцать, а Катька только говорить начала. Но вся деревня стояла на ушах от того случая. Участковый целыми днями бродил по домам, допрашивая всех. Подробности всплывали, обрастали домыслами, и на улице, и в магазинах и, конечно, в школе только об этом и говорили.
Катькину с Лёхой мать убили дикие звери. Она не охотилась, даже не ходила за грибами, оставляя это деду Артёму, не любила это занятие. А в тот день… Дед Артём говорил, они даже поругались по этому поводу. Он накануне ходил в лес, принёс много белых, она даже почистить всё не успела, оставила на завтра. А назавтра как калачом заманивали: «Пойду за грибами, нет, со мной не ходи, одна пойду…» Что на неё нашло, непонятно, как будто звал кто. А леса она вообще не знала, не любила, но в тот день как подменили её. Дед Артём не хотел пускать, но она всё равно ушла.
…Потом рядом с ней нашли здоровенную корзину, полную белых. Она увлеклась и зашла очень далеко в лес, наши
