Вундергай-сыщик - Якуб Джураевич Ходжаев
Хламида-Монада объяснила, что «рысь» — это вор в большим опытом и добавила: — Но Алиска все равно хитрее. — Она приподняла голову и требовательно сказала: — Мне нужна Алиска! Понял?.. А про наш разговор молчи. — Она сморщилась от боли и потянулась к кнопке звонка для вызова дежурной медсестры.
Вундергай соскользнул с подоконника.
Вошла медсестра. Вундергай услышал:
— Дочка, к тебе здесь шофер пришел… Ох, вижу у тебя уже был кто-то… Надо цветочки в воду поставить.
Вундергай отошел от окна и увидел, как со скамейки поднялся ему навстречу невысокий крепкий мужчина.
— Как тут дела у тебя? — спросил он просто, словно они уже давно знакомы.
Вундергай догадался, что ему прислали сменщика и крепко пожал протянутую руку.
— Пока ты объяснялся с больной, я побеседовал с лечащим врачом, — сказал он вполголоса и выслушал доклад Вундергая о разговоре с Хламидой-Монадой. Потом сказал:
— За воротами стоит оранжевый «Жигуленок», — он назвал номер машины. — Садись и прямо к полковнику. Все расскажи, как есть. А я здесь подежурю, — он еще раз пожал руку Вундергая. — Молодчина! Спасибо тебе!..
Вика дает задание
Угрозыском города была разработана специальная операция под кодовым названием «Лунатики». Было установлено наблюдение за домом, в котором проживал Арнольд Суррогатов, и местом его службы. Однако наблюдения не приносили должных результатов, Суррогатов исправно отмечался в инспекции Госстраха, где значился агентом уже третий год, аккуратно посещал вверенные ему точки в различных учреждениях и жилых кварталах. Он посещал булочную, гастроном, приходную кассу, рынок. Словом, Арнольд Суррогатов ничем не выказывал беспокойства, его действия не вызывали никаких подозрений. Окна его квартиры светились до глубокой ночи.
Полковник Станицын настаивал на обыске в квартире Суррогатова, но прокурор возражал, отказав в ордере в связи с отсутствием прямых улик. Между тем и сообщница Суррогатова Алиса не появлялась. Что касается Хламиды-Монады, то дела ее шли на поправку, кости срастались, аппетит улучшился, соответственно и настроение. Только напряженный взгляд и вздувшаяся жилка на переносице говорили о том, что какая-то неразрешимая печаль точит ее, словно моль шерстяную варежку. Однажды Вундергай, навещая ее, приготовился по привычке вскарабкаться на подоконник, но тут услышал любопытную речь, обращенную, как стало ему ясно, к шоферу.
— Ринат… ты больше сюда не ходи, — сказала Хламида-Монада. — Я зла на тебя не держу. Сама виновата.
Ринат возражал:
— Поправишься, и я свожу тебя в Барнаул, у меня там родители живут… Они хорошие люди, — Ринат говорил спокойно и по его рассудительному тону чувствовалось, что он не лукавит. — А где твои родители?
— Мать умерла, а отец — пьяница… Мачеха еще есть. Самодурка…
— А этот парнишка к тебе приходит?.. Который бежал тогда за тобой?
— Не дает скучать.
— У меня есть разговор к нему…
— Только не вздумай спасать меня, — сказала она. — Я не люблю в долг брать.
— Я приду завтра, — сказал Ринат, ставя на место стул. — До свидания. Вика. — И он вышел в коридор.
Над подоконником тут же выросла голова Вундергая.
— Здравствуйте, гражданка Вика! — весело приветствовал он, впервые произнося ее настоящее имя.
Хламида-Монада удивилась:
— Ого! Уже и это разведал! Ну и уши у тебя!..
— Красивое у тебя имя…
— Тошно мне, пропадаю, — сказала Хламида-Монада. — Слушай, сходи к Арнольду, а? Не дрейфь. Он к тебе расположен, я знаю… Только проверяет пока…
— Я уже два раза был у него, — мигом сочинил Вундергай. — Принц лает, машинка стучит, вода в кране журчит, а сам ни гу-гу, даже к двери не подходит…
— Собаки в доме нет, — улыбнулась Хламида-Монада.
— Что ж, выходит лает сам Суррогатов? — засмеялся Вундергай.
— В какое время ты ходил к нему?
— В одиннадцать вечера.
— В этот час не дома он…
— Свет-то горит, машинка стучит, Принц лает…
— Не может лаять, Принца забрали хозяева.
— Какие хозяева? — изумился Вундергай.
— Те самые, которые были на курорте. Принца они на время оставили, соседи ведь…
— Собственными ушами слышал собачий лай, — упрямо настаивал Вундергай.
Вошел завотделением с медсестрой и осведомился о самочувствии больной, проверил пульс и вышел. К присутствию Вундергая он уже привык.
— …А кто-нибудь выходил из его квартиры? — продолжала Хламида-Монада прерванный разговор.
— Из подъезда выходили многие: военный с портфелем, железнодорожник с бородкой, бабка какая-то — плечистая такая. Много их там проживает…
— А по телефону почему не позвонил ему?
— Трубку не снимает. Честно говоря, я боюсь его.
— А ты наивный… Арнольд никогда не делает глупостей. Когда Алиска наварилась в ЦУМе, кто знал, как твой чердак сработает, — она постучала по своей голове. — Вот Арнольд и проверял тебя. Он долго проверяет… А теперь, если от меня придешь, поверит, — Хламида-Монада пронизала Вундергая долгим взглядом. — Если снова встретишь того железнодорожника с бородкой и шрамом на левой щеке, попроси передать Арнольду, что племянница в больнице.
— Так он же… Через Тюленя… хотел… тебя?.. Чертово колесо… Ты же сама рассказывала…
— Теперь не хочет, — оборвала Хламида-Монада. — Там Алиска. Значит, все на мази.
— Откуда ты знаешь? — изумился Вундергай, не в силах понять ход мыслей Вики.
— Я ничего не знаю и ничего тебе не говорила, — ответила она резко. — Выполняй, что тебе говорят, — неожиданно к ней вернулась уверенность, в глазах заметались искорки. Она прикусила губу, задумалась, потом сощурилась и предупредила Вундергая:
— И запомни: если проболтаешься где-нибудь, я тебя знаю не больше прохожего.
— Все будет хорошо, Вика, — с веселой непринужденностью ответил Вундергай…
На углу больничного корпуса он встретил сотрудника угрозыска, который в пижаме, под видом больного, дежурил во дворе. Обменялись информацией. На «Химере» Вундергай отправился к полковнику Станицыну. Тогда-то, после подробного доклада Вундергая, и разработали операцию «Лунатики». Решено было провести ее в ночь на воскресенье.
Знакомые все лица!
Кафе с зашторенными стеклами сияло на притихшей улице гигантским светильником. Свадебный вечер завершался. Музыканты собирали инструменты. Официанты с деловой сосредоточенностью убирали со столов посуду. Гости расходились. Доносились веселые возгласы, смех, песни. От шумной толпы отделился молодой человек с двумя девушками в нарядных платьях с модными сумочками. Они заторопились по безлюдной улице к стоянке такси. Миновали небольшой перекресток, приблизились к недостроенному зданию. Им навстречу вышли двое — сутуловатый мужчина лет пятидесяти в форме железнодорожника и грубым шрамом на левой щеке и пожилая женщина в очках. Эта часть улицы освещена слабо.
— Думаю, эти молодые люди подскажут нам,
