Гастон. История любви и коварства - Лори Лэнгдон
Её глаза цвета весенней листвы смотрели на него с обожанием. Дышать стало легче, и на лице расцвела широкая улыбка. Она отвела его назад к креслам у окна и, тоже улыбнувшись, проговорила:
– Сними этот смешной камзол и расскажи мне обо всём.
Он с радостью скинул камзол и бросил его на пол. Потом сел и положил ногу на ногу.
– У тебя есть чай?
– Увы, нет. Но могло остаться печенье.
Агата хотела встать, но Гастон остановил её, схватив за руку.
О себе говорить не хотелось. Несомненно, это было странное чувство, но в ту минуту он желал насладиться обществом этой обворожительной девушки-чародейки.
– Расскажи мне, почему ты сбежала из дома.
Агата откинулась на спинку кресла и, глядя на него, спросила:
– Ты правда хочешь знать?
– Я всё хочу о тебе знать, Агги.
Щёки у неё мило вспыхнули, и она отняла у него руки.
– Даже не знаю, с чего начать.
Гастон сдержал первый вопрос, который пришёл на ум: «Откуда у тебя этот невероятный волшебный дар?» Вместо этого он подсказал ей:
– В тот день в лесу мне показалось, что ты бежишь от чего-то... или от кого-то.
– Да. – Она посмотрела в окно. – Мой отец ненавидит мои... способности. Он бы наказал меня за то, что я их использовала.
Гастон не мог сдержать возмущения.
– Какая жестокость! – воскликнул он.
– Но сбежала я по другой причине, – поспешила объяснить Агата. – Вообще-то я намеревалась остаться дома и дождаться возвращения мамы.
Она умолкла и заморгала, лунный свет заблестел на её влажных ресницах.
– Твоя мама? – осторожно подтолкнул её Гастон к продолжению.
– Мама ушла, когда я была маленькой. Она была необыкновенной. – Всё ещё глядя в окно, Агата смахнула со щёк слёзы. – Жизнерадостной и красивой. Доброй и заботливой. И сильной. Но магия начала разрушать её мозг. В ту ночь, когда она сбежала... она напугала меня.
Гастон, боясь прервать её, старался не дышать.
– Обычно мы вместе занимались магией. Ускоряли рост овощей в огороде или просто веселились. Однажды, когда мне приснился кошмар, она оживила моего плюшевого пёсика. Малыш обнял меня и до утра напевал мне на ухо колыбельные. – Агата проглотила слёзы и прерывистым голосом добавила: – Я знаю, что она меня любила и рано или поздно непременно вернулась бы.
– Но она не вернулась? – спросил Гастон, пока Агата пыталась взять себя в руки.
Девушка покачала головой, и Гастон вынул из кармана жилета чистый носовой платок и протянул ей.
– Спасибо, Ваша Галантность, – Она сквозь слёзы улыбнулась.
Ваша Галантность. По жилам Гастона пробежало возбуждение, в груди потеплело. Чтобы услышать, как она называет его этим именем, он готов сделать что угодно. Гастон выпрямился.
– Что же заставило тебя покинуть дом?
Её тонкие ноздри затрепетали, брови нахмурились.
– Отец пообещал меня дьяволу.
Гастон похолодел.
– Как это?
– Отвратительному старому негодяю, который хотел использовать мой дар в своих целях. – Агата подняла голову; она уже не плакала. – Я поклялась, что никогда этого не допущу... – Она умолкла и снова стала смотреть в окно.
Гастон ничего не понимал. От него отец отворачивался, потому что сын не соответствовал представлениям общества о мужественности. Но почему отец Агги отвергал её дар, стремился сбыть её с рук? Это невозможно было постигнуть.
– Кареты начинают разъезжаться, – сказала Агата. – Тебе нужно идти.
Гастон не разделял её опасений, голова у него шла кругом.
– Гвен останется до самого конца бала. У нас ещё есть время.
Он определённо и сам был не ангел и пытался использовать её способности для своей выгоды. Это в природе человека, рассудил юноша. Но презирать такую силу? Наказывать невинное дитя за столь невероятный дар – это противоречило здравому смыслу.
– Я не понимаю... Почему отец не ценил твою способность к магии? – настойчиво спросил Гастон. – Он боялся тебя?
Глаза у Агаты потемнели, как грозовые тучи, и она ответила:
– Он считал мой дар противоестественным. Порочным.
– Почему же он женился на твоей матери?
– Он стал осуждать мою силу только после маминого ухода. Говорил, что она стала меняться, что у неё помутилось сознание. Она помогала людям в нашей маленькой деревне и за её пределами. Но папа говорил, что она возвращалась от пациентов... неуравновешенной. Одержимой. – Агата резко наклонилась вперёд и схватила Гастона за руку. Он чуть не выскочил из кожи. – Я не могу позволить, чтобы со мной случилось то же самое, Гастон. Понимаешь? За волшебные способности надо платить, а я не хочу рисковать своим рассудком.
Гастон не мог пошевелиться. Он думал, что она наложила на него обязательства в их сделке, потому что хотела изменить его – вылепить из него нового, лучшего человека. Но, похоже, обмен был ещё более буквальный.
– Хочешь сказать, что, когда я делаю добрые дела, то плачу определённую цену за каждое преображение?
Уголок рта Агаты дёрнулся, и она подумала, прежде чем ответить:
– Не знаю.
– Не знаешь?
– Я каждый раз теряю сознание, как тогда в первый раз в коридоре, даже если ты стараешься заслужить очередное превращение хорошими поступками. Но когда я одела сирот, то почувствовала душевный подъём и прилив сил. Не понимаю почему. – Она зарыла лицо в ладонях. – Я хочу использовать свой дар, чтобы помогать людям, лечить их, но мне многое непонятно. Если бы только мама могла научить меня.
У Гастона сжалось в груди. Сердце его болело за эту девушку, отвергнутую собственным отцом. Она была одна в мире, и не к кому ей было обратиться за советом.
Совсем как ему.
Агата выпрямилась и устало взглянула на него.
– Ты пришёл сегодня сюда, чтобы потребовать очередного преображения.
Гастону хватило такта поморщиться от упоминания об этом.
– Скажи мне почему.
– Ну... – Гастон от неожиданности заморгал. – Я уже объяснил, что случилось. Что учинил Жорж.
– И ты считаешь, что физическая перемена – это выход.
Это было утверждение, а не вопрос. Она догадалась о его истинных намерениях. Правда, Гастон и не ожидал от неё наивности.
Он вздохнул и развалился в кресле.
– Собственно, да. Будь я выше и сильнее, он бы не посмел унижать меня.
– Уверен? – Агата встала и начала прибирать в комнате. Положила
