Владимир Соколов - Подземный лабиринт
И в следующее: мгновение его развернул сильный водоворот, бросил спиной на камни, так что Игорь едва не захлебнулся, и вытолкнул его наверх. Игорь вынырнул где-то в другом колодце и вдохнул спасительный воздух. Однако ситуация по-прежнему оставалась критической. Водоворот кружил его, бросая на каменные стены колодца, и Игорь едва успевал подставлять уже разодранные до крови руки. Но на такую мелочь не было времени обращать внимание. Тем более что водоворот продолжал тянуть его вниз.
Игорь отчаянно боролся, понимая, что если уйдёт под воду, то уже не вынырнет. А как выбраться отсюда, он не представлял. Колодец очень глубокий. Водоворот не позволяет ему даже приподняться над водой, чтобы попробовать за что-нибудь зацепиться.
Когда надежда на спасение стала покидать его, Игорь вспомнил, что во внутреннем кармане куртки, закрывавшийся на молнию, он положил отцовский охотничий нож. Игорь сообразил, что нож может оказаться той спасительной соломинкой, которая позволит ему выбраться отсюда.
Быстро достав нож, Игорь попытался приподняться над поверхностью воды и вонзить нож между камней, чтобы зацепиться. Несколько раз он пробовал сделать это, но безуспешно. Сильный водоворот мешал ему, постоянно раскручивая и переворачивая. «Ну же, давай! — говорил сам себе Игорь. — Пробуй! Пробуй! Давай! Должно получиться!»
Он раз за разом пробовал воткнуть нож, но попадал в камни. В отчаянии он приподнялся над водой и наконец вонзил нож между камней. Схватившись двумя руками за рукоятку, он подтянулся и, расставив ноги, как паук повис над бурлящей водой. «Сколько до верха, неизвестно, — подумал Игорь. — Долго я так не провишу».
Разжав одну руку, он ощупал камни вверху, найти хоть маленький выступ. Неожиданно его рука наткнулась на металлическую скобу. За неё вполне можно было зацепиться, держась одной рукой за скобу, другой Игорь вынул нож. Теперь он оказался выше ещё почти на метр. Зажав нож во рту, он приподнялся на скобе и нашел следующий каменный выступ. Опершись ногой на металлическую скобу и зацепившись рукой за выступ, он мог позволить себе немного отдохнуть.
Игорь смотрел на бурлящую внизу воду и не верил, что не утонул. Однако радоваться было рано. Ещё нужно выбраться из этого проклятого колодца. Отдохнув, парень снова начал «штурм». Он вспомнил про одного француза, которого показывали по телевизору. Его звали человек-паук. Он мог карабкаться без страховки, только при помощи рук и ног, по любой отвесной скале. К сожалению, Игорь не обладал такими способностями, и ему приходилось буквально по сантиметрам продвигаться вперед.
Зацепившись рукой за выемку, оставленную после ножа, он снова пускал своё оружие в ход. Трудность состояла в том, что в каждый следующий раз нужно было как можно быстрее попасть в шов между камнями, поскольку висеть на одной руке и при этом второй наносить удар ножом, было очень тяжело. И всё же это лучше, чем оказаться в бурлящей воде.
Несколько раз Игорь едва не срывался вниз, потому что от долгого напряжения у него начинало сводить мышцы. Но, стиснув зубы, он заставлял себя лезть всё выше и выше, не обращая внимания на усталость.
Казалось, что этот колодец никогда не кончится. Иногда парню чудилось, что в глубине колодца кто-то кричит, словно зовёт на помощь. Затем он слышал звук бурлящей воды. И снова страшный крик, точно кто-то только что сорвался в воду. «Где же верх? — теряя остатки сил, думал Рамзаев. — Когда же я выберусь?»
Один раз на мгновение он потерял сознание. Его спасла только то, что он не разжал руки, ухватившись за выемку. Наконец, подняв руку вверх, он нащупал край колодца. Но камни здесь были такими скользкими, что он как не мог ни за что зацепиться. С помощью охотничьего ножа ему пришлось пробираться почти до самого верха. Наконец Игорю удалось приподняться, и, перекатившись на бок, он выбрался из страшной ловушки.
Он откатился к стене и поцеловал спасительное лезвие ножа, с помощью которого ему удалось выбраться. Сунув нож обратно в куртку, Игорь впал в забытье. Каменные стены подземелья охватило пламя, из которого вылетали целлофановые мешочки с черепами и кружились в подвалах подземелья. Чёрные ленты с описаниями жизни монахов связывались между собой, образовывая страшную цепь из прогнивших черепов. Игорь убегал от них, отмахиваясь факелом, который он вынул из ниши. Но черепа подступали к нему со всех сторон, окружали. Убегая. Игорь снова поскользнулся и упал в колодец, в котором уже копошилось несколько человек. Они кричали и звали на помощь. Пытаясь выбраться, люди опирались руками на головы друг друга и топили их. Игорь нырнул и снова попал в водоворот, который раскрутил его с такой силой, что выбросил наружу. Пробив подземелье, он оказался на соревнованиях. Судья-информатор объявил, что сейчас ему предстоит провести схватку с коварным соперником по кличке Хранитель, который убил на ринге нескольких человек. Схватка ведётся до смерти одного из соперников. Игорь застонал, трогая раненое плечо, и очнулся.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Страшное объяснение. — Возвращение чёрного монаха. — Опыты в лаборатории. — Кто же маньяк?
Они стояли друг против друга. Сомов и Рита. И никто не мог начать разговор. Наконец художник сказал:
— Ты нашла меня без визитки. Сама. А я думал, кто эта девушка?
Рита отметила, что Сомов назвал ее на «ты». Хотя до этого всё было по-другому. Проглотив комок гнева, она тихо сказала, так же переходя на «ты»:
— Ты убил Игоря… Моего лучшего друга, Рита запнулась от волнения. — Стрелял в моего отца и едва его не убил. Ты хотел убить его в больнице, но на его месте оказался другой. Значит, я говорю с убийцей!
— Ты говоришь с художником! С великим художником! — неожиданно закричал Сомов и прошёлся по лаборатории.
Он зажёг ещё несколько факелов, так в помещении стало совсем светло. Скуластое лицо Сомова казалось холодным и отстранённым. Он смотрел как-то неестественно, словно был слепой.
— Садись, — подвигая к Рите табурет, сказал Сомов уже спокойно. — Вы долго ходили по подземелью, ты устала.
— Мне не хочется садиться. — сухо ответила Рита, стараясь не смотреть на художника.
— Как знаешь. Тебе ещё долго быть здесь. Так что экономь силы.
— Что ты собираешься со мной сделать?
— Пока ещё не решил, — отодвинув в сторону колбы с химикатами и присаживаясь на край стола, ответил художник. — Не беспокойся. Тебе скучно не будет. Ты будешь много работать.
— Я ничего не буду делать, — отрезала Рита.
— Я предлагаю тебе заниматься любимым делом — писать картины.
— Писать картины? В этой тюрьме? После всего, что ты сделал?
— Послушай… Послушай меня внимательно, — грубо перебил девушку Сомов. — Не я позвал вас сюда. Вы сами вторглись на мою территорию. Твой отец настойчиво искал подземелье, хотя ему нужно было заниматься своей газетой и не лезть и чужие дела. Вот и все. И тогда бы никто в него не стрелял.
— Ты считаешь подземелье своим? Но почему? — спросила девушка, стоя с завязанными руками перед Сомовым.
Художник ответил не сразу. Он нервно постучал пальцами по столу.
— Это долгая история. И двух словах об этом не расскажешь, — Сомов тяжело вздохнул. — Но если ты хочешь, я поведаю тебе эту историю. Ни один человек в Мирославле не слышал её. Ты будешь первой и последней. Мы с тобой художники, поэтому можем хоть чуть-чуть понять друг друга.
— Я выслушаю тебя. Только развяжи мне руки. Мне очень больно.
Сомов подошел к Риге и развязал руки. Девушка села на стул, скрестив ноги. Что расскажет ей этот человек, который стрелял в ее отца, убил друга? Ей не хотелось говорить с ним. И всё-таки что-то ей подсказывало — она должна выслушать его.
— Когда погибла моя жена, погибла так нелепо, мне казалось, что кто-то отобрал её у меня. Я был убит горем, не находил себе места, бродил с утра до вечера по дому, будто надеялся найти ее. В моём мозгу все ещё звучал её голос, её заразительный смех. Я видел её одежду, её фотографии. Это было выше моих сил. Больше я не мог находиться в квартире, где мы прожили счастливо несколько лет. Можно я закурю? — спросил Сомов.
Было видно, что грустные воспоминания переполняют его.
— Конечно, можно, — ответила Рита.
Сомов прикурил и, выпустив изо рта сизый дым, продолжал:
— Однажды вечером, когда стемнело, я взял самое необходимое — мольберт, краски, немного еды и вышел из дома, в котором я не мог больше находиться ни одной минуты. Я не знал, куда мне идти. Родственников в Мирославле не было, друзей тоже. Мы были счастливы вдвоём с Катей, и больше нам никто не был нужен. Несколько часов я бродил по пустым улицам города. Отныне он стал для меня пустым, потому что в нём не было больше Кати.
Я не заметил, как оказался на кладбище, нашёл её могилу и сидел на ней, утопавшей в венках, обезумев от горя. Затем началась сильная гроза, и я пошёл, не разбирал дороги. Я уходил из этого города, а мне казалось, что я ухожу из своей жизни. Я вышел к Кагальному озеру. И тут моё внимание привлек старый, полуразрушенный монастырь. Свернув, я пошел к нему. Я думал, что отныне я умер для мира. И заброшенный монастырь казался мне идеальным местом для моею добровольного изгнания. Холодные толстые стены монастыря спрятали мою боль и беспредельную тоску.
