Андрей Федоренко - Щербатый талер
— С вами не пропадешь, действительно, — учитель осторожно, одной ногой ступил в лодку. — А не опрокинется?
— Не опрокинется, в ней копну сена перевезти можно, — ответил Михаль. — Только сидеть надо тихо, не двигаться.
Расселись. Ребята начали спорить, кому первому быть на веслах. Выпало Михалю. А дождь тем временем и не думал стихать. Сонно, однообразно шумела под каплями вода реки; также однородно трещала полиэтиленовая «кибитка»… Все молчали, всех охватил какой-то торжественный, добродушный покой. Вскоре ребята поменялись, и когда очередь снова выпала Михалю, он подгреб к берегу, повел лодку тише, вглядываясь в дно. Затем поднял весла и крикнул:
— Все, приехали!
— Так быстро? — удивился учитель, вылез из-под пленки. Михаль пошарил веслом в воде. Раздался стук в нечто сильное и твердое.
— Чтобы не была вода такая мутная, — сказал Чэсь, который перевесился через борт и тоже смотрел, — могли бы увидеть укладки.
Михаль развернул лодку и погреб до второго, высокого берега.
Глава 61. Пень на меже
Дождь щедро поил реку. Обрывистый, песчаный, поросший сверху соснами, берег был сквозь изрыт ручейками. Они сочились в желтом береговом песке змейками, вымывали корни сосен — некоторые деревья стояли косые. Край дерн сверху просел и рухнул ближе к реке. Видимо, во время каждого дождя река в этом месте отвоевывала у берега новую территорию.
Учитель с детьми наискосок, цепляясь кое-где за корни, поднялись наверх, под сосны. С деревьев капало. Хвоя под соснами, песок, трава тоже были мокрые. Однако здесь, на этом месте, даже следов ручьев — змеек не было видно.
— Интересно! — сказала Оксана. — Откуда тогда берутся ручейки, — что стекают по обрыву?
— Видимо, вода собирается под усыпанной хвоей, — пояснил учитель. — Нужно пройти глубже в лес — не может быть, чтобы не было нигде никакого знака.
— А куда торопиться? — Чэсь подмигнул Оксане. — Давайте немного подождем, разложим огонек, обсохнем… Тем временем дождь будет идти, воды станет больше.
Никто не был против. Борис Григорьевич начал подготавливать место для костра — разгребать мокрую хвою. Остальные разбрелись в поисках более-менее сухого хвороста. Собрались — нет ни Чэся, ни Оксаны. Первой встревожилась Катя, за ней — Борис Григорьевич. Он даже позвал — никто не отозвался.
— Не утруждайтесь, — беззаботно посоветовал Михаль, поджигая снизу сушняк. — Лукавит этот Чэсь. Здесь заблудиться невозможно. Видимо, еще тогда нашел что-то и не сказал нам, чтобы перед Оксаной похвастаться.
— А как доказывал вчера, что в лесу нет ничего, — улыбнулся Дмитрок. — хитрит, конечно!
— А, ну, раз так — ничего страшного. Мы будем только рады, если они с Оксаной разыщут клад раньше нас. Правда же?
— По шее бы ему надавать, вот это была бы правда, — проворчал Михаль.
Обогрелись, обсохла. Дождь не переставал. Дым от костра стлался низко над землей, пропадал в лесу, растворялся в серой мороси.
— Нет, так мы ничего не выждем, — решительно сказал учитель. — Надо идти.
— Заодно и Оксану с Чэсем найдем! — поддержала Катя.
Борис Григорьевич достал из полиэтиленового пакет копию бересты с вычерченной на ней жирной линией — маршрутом, которым двигался француз. Михаль тем временем сбегал к лодке, вернулся с лопатой и с длинным заостренным прутом.
— Вот это я понимаю! — похвалил Борис Григорьевич. — Нет, с вами, друзья мои, не пропадешь — я все больше убеждаюсь. Значит, так. Линия на карте ведет на юг и делает три поворота — зигзага. На юг и отправимся.
Пошли гуськом. Борис Григорьевич прокладывал путь — продирался сквозь густой мокрый кустарник, раздвигал ветви, зачастую придержал их, пропуская детей вперед. Вскоре кустарник закончился, пошло редколесье: сосны, березки, кое-где латки зеленого мха, черничников, багульника, кусты голубики…
Борис Григорьевич остановился и продекламировал:
Сеткі паўсюль павуціння абвіслыя,Мокрыя, ліпнуць да курткі і рук.Дзесь у кары, або ў скручаным лісцікуАд непагоды схаваўся павук.[5]
— Все как у нас теперь… Ну, куда дальше, друзья мои? Как раз в этом месте должен быть первый поворот.
— Сюда, Борис Григорьевич! — раздался взволнованный голос Дмитрока. Парень перед этим оторвался от всех и шел один, сбоку. — Здесь лужи какие-то!
Бросились туда. Так и есть: среди кустов голубики, у мха — продолговатая лужа, полная желтой дождевой воды. Далее — еще одна лужа, и еще…
— Мы нашли, нашли! Это то самое русло, несомненно! — радостно повторял учитель, каждый раз заглядывая в свою карту. — Если дождь будет идти долго, лужи заполнятся водой, разольются, соединятся и повторят линию на нашей схеме. Смотрите: эта открытая низинка тянется сейчас на юго-восток, но скоро она исправится и направится на юг!
Радостное настроение Бориса Григорьевича передалось другим. Чуть не бегом бросились вперед. Низинка все не кончалась. Через сотню метров учитель, оказавшийся теперь последним, позвал детей:
— Надо сворачивать, друзья мои! — и решительно двинулся вправо, в такие же заросли, из которых недавно выбрались.
— Не может быть! — не поверил Михаль. — Зачем сворачивать, вот у нас под ногами низменность, она и есть старое русло!
— Если я ошибся — вернемся, — ответил учитель. Михаль, Дмитрок и Катя неохотно вернулись, снова гуськом пошли за учителем. На этот раз шли и кружили долго. Низинок больше не попадалось. Михаль начал упрашивать Бориса Григорьевича вернуться, но тот был непреклонен.
— Где-то здесь второй поворот, поверьте!
И вот опять редколесье, черничник, голубика, снова зачавкал под ногами зеленый мокрый мох, который любит расти в низинках…
— Ну, что я говорил? — воскликнул учитель. — Смотрите!
Отсюда, с этой низменности, начинались как раз такие же лужи, только уже соединенные между собой; уже даже можно было глазом уловить извилистый контур бывшего ручья; казалось, что пенистая дождевая вода в этих соединенных ямках не стоячая, а чуть движется, течет назад, к Березине.
— А ведь я был здесь, видел эти высохшие ямки, — печально произнес Михаль. — Почему не обратил внимания? Подумал, что это старый засыпанный окоп… Дальше я знаю, куда идти — сейчас начнется поле…
— Нет, русло еще раз повернет, — сдержал его Борис Григорьевич. — Давайте уже пройдем этот путь до конца.
Сейчас никто и не подумал возражать, все безусловно поверили учителю.
Долго кружить не пришлось. Старое русло наполнялась водой с каждой минутой, ширилась и вело их безошибочно. И вот потом низинка, а вместе с тем и рощица, закончились, пропали так же внезапно, как и начались. Совсем неподалеку, среди деревьев, увиделся просвет. Это было поле.
— А теперь — прямехонько на юг, — бодро сказал учитель. — За мной!
Вышли на открытое место и увидели, что дождь вроде как притих. А может, это только показалось, потому что с деревьев не капало. Широкое ржаное поле с разбросанными по нему островками кудрявых дубов пересекала укатанная дорога. По ней учитель и повел детей. Михаль на ходу сорвал колосок ржи, попробовал растереть. Куда там, рано еще, колос только вылез из трубочки, даже молоко не налилось.
Учитель шел молча, сосредоточенно, словно считал мысленно свои шаги. Вот остановился, подумал, повернул назад.
— Кажется, здесь, — продолжал он рукой вокруг, будто очертил круг. Еще раз заглянул в карту. — Линия наша кончается здесь. Смотрите — и канавка какая-то вдоль дороги…
— Здесь же ровное, гладкое место, — Михаль посмотрел вокруг. — А может, это на поле, среди ржи?
— Тогда придется ждать осени и копать по сжатому. Потому что кто же нам даст теперь рожь травить?
Михаль отошел к меже — неширокой травянистой полосе, что разделяла дорогу и поле, бросил прут, и с размаху вогнал в землю лопату. Но лопата ударилась во что-то и вглубь не пошла.
— Ага, подождите… Здесь что-то есть!
Михаль схватил прут, начал тыкать в землю. Прут постоянно упирался во что-то. Дмитрок тем временем лопатой счистил дерн межи.
— Пень! — объявил он. — Огромный старый пень.
— Вот такой, — Михаль прутьям начертил действительно огромного диаметра неровный круг, который одним краем забирался на дорогу, другим — в рожь, но основная часть была как раз посередине — на границе.
Ребята посмотрели на Бориса Григорьевича.
Учитель, обняв Катю за плечи, молча, с тихой улыбкой наблюдал за ними, и Михалю показалось, что по лицу учителя стекают не одни только капельки дождя.
— Я горжусь вами, — проговорил наконец Борис Григорьевич. — Вы нашли его. Да я и не сомневался, что найдете-с такими парнями грех сомневаться… Однако где же Оксана с Чэсем? Как жаль! Такой исторический случай, а они не видят!
