Каникулы в Чернолесье - Александр Альбертович Егоров
Я вздохнул. Встал и вышел на балкон. Веревка, которую я привязал накануне, так и свешивалась вниз, пусть и не доставала до земли. Розовый куст, впрочем, на этот раз остался нетронутым, и никаких иных следов под окном я не заметил. Вик был ловчее меня.
Я спустился по лестнице вниз.
Странно, но деда я там не встретил и его любимчика Карла тоже. Окно было распахнуто, и со двора доносились голоса. Обычные, человеческие.
Ничего не оставалось, как выйти и посмотреть.
– Понятия не имею, – говорил дед милиционеру Сапегину. – Спроси что-нибудь полегче.
Рядом, конечно, переминался с ноги на ногу и Михалок. Они продолжали разговор и даже как будто не посмотрели на меня. Именно это показалось мне странным, не знаю, почему.
– Твои салюты были видны даже из деревни, – продолжал Сапегин. – От кого ты оборонялся? Может быть, просто принял лишнего под вечер?
Я подумал, что именно этого ответа они и ждали. И даже намекали, что неплохо бы так ответить.
Но Герман сделал вид, что не понял намека. Может оттого, что я стоял рядом?
– Я же говорю, случайность, – повторил он. – Не знаю, что это было. Возможно, лисица полезла под забор. Или кабан думал забраться в огород.
– Или волк? – предположил Михалок, со значением глядя на Сапегина.
– Теперь тебе везде мерещатся волки, – проворчал Герман. – Еще скажи, что ты опять видел волчьи следы.
Полицейские переглянулись.
– Мы видели следы, – сказал Сапегин хмуро. – Не здесь. А в овраге, на берегу Чернушки. Возле трупа мальчишки из лагеря.
– Что-о? – воскликнул я. – Это Вик?
Трудно даже объяснить, почему я поступил так неосторожно. Уже в следующую секунду я подумал, какой я идиот. Потому что оба полицейских воззрились на меня, будто в первый раз увидели. Правда, еще через секунду я понял, что на самом деле они только и ждали, когда я сделаю подобную глупость.
– Нет, – медленно произнес Сапегин. – Это некий Андрон Шестаков, юный качок из спортшколы в Гродно. Найден мертвым сегодня утром. Но ты сказал: «Вик»? С этого места поподробнее. Кто такой Вик? Почему ты подумал, что это мог быть он?
Мой дед Герман хотел что-то ответить за меня, но Михалок покосился на него и приложил палец ко рту.
Тогда я сказал:
– Вик тоже из «Эдельвейса». Это мой друг. Вот я и спросил.
– Ты не знаешь, где он? Он пропал? – спросил Сапегин еще настойчивее. – Он звонил тебе?
– У него нет телефона, – сказал я.
– У них там запрещены телефоны, – пояснил Михалок. – Они все там такие идейные.
– То-то их девчонки и гуляют по деревне в наушниках, – не поверил Сапегин. – Я лично сам встретил вчера возле магазина целую компанию… Но к делу. Итак, ты не знаешь, где этот Вик, – обратился он уже ко мне. – Вот и директор лагеря не знает, где он.
– Гройль? – ляпнул я, совершив очередную глупость.
– Кто такой Гройль? – не понял Сапегин. – Фамилия директора – Старкевич. Или ты знаешь еще одного директора?
– Я не знаю их директора, – сказал я.
– И это странно. Потому что он упоминал тебя.
Отчего-то мне стало страшно. Мне было нечего бояться, но этот полицейский сказал, что Гройль говорил про меня, а я слишком многое знал про этого Гройля. И я его видел – вот уж о чем точно не стоило бы вспоминать.
Наверно, я побледнел, потому что мой дед приблизился и положил руку мне на плечо.
– Не забывайте, что мальчик несовершеннолетний, – сказал он. – Для его допроса у вас недостаточно полномочий. Зато я могу написать жалобу прокурору на ваши действия.
Милиционеры помрачнели, и разговор сам собой прервался. Мне показалось, что я должен как-то разрядить обстановку. И мне показалось, что я нашел гениальное решение.
– Вик был у нас в гостях, – сказал я. – Мы… пили пиво. Это мы включили сигнализацию ночью. Случайно. Дедушка был очень недоволен…
Герман, который приобнимал меня за плечи, на этих словах попробовал незаметно меня ущипнуть. Но меня было уже не остановить.
– За это дед запер нас в спальне, – продолжал я вдохновенно врать. – Вот только час назад отпер. Вик обиделся и ушел в лагерь. Вряд ли он успел бы… попасть куда-то еще.
– Да, это вряд ли, – кивнул Сапегин. – Проблема в том, что из окна твоей спальни свисает веревка. Вверх по ней не залезешь, а вот вниз – легко. И для этого не нужно ждать утра.
Мне стало очень неприятно, как всегда бывает, когда ты облажался, а тебя прямо сразу и при всех вывели на чистую воду. Кроме того, я в очередной раз понял, что не умею врать. Теперь я не знал, что делать. Глупо врать не было смысла, и я вдруг решил сказать идиотскую правду.
– Это я привязал веревку, – признался я. – Прошлой ночью, а не этой. Мне было нужно уйти из дома.
– Зачем?
– Чтобы встретиться с девушкой.
Герман присвистнул, а полицейские почему-то даже не удивились.
– Встретился? – поинтересовался Сапегин.
– Да. Но потом дед меня нашел и отвез домой. Перед этим мы заехали к доктору Жуку. Вы должны помнить. Наша машина попала на видео.
Сапегин с Михалком переглянулись и не удержались от усмешки.
– Эх, никудышная молодежь пошла. От подружки – бегом к доктору, – оценил Сапегин, но тут же посерьезнел. – Ладно. Допустим, так и было. Но если вспомнить, что случилось после этого с беднягой фельдшером, то ситуация становится еще более тревожной.
– И тут, и там волчий след, – напомнил Михалок.
– Вот это и странно, – сказал Сапегин. – Я уже не говорю о волчьих следах у задних ворот данной усадьбы. Как видите, мы заранее провели необходимые следственные действия. Господин Волков, можете ли вы дать комментарии по этому поводу? Наиболее желательно, если это произойдет в райотделе милиции.
Этот мешковатый мент вдруг сделался очень официальным и словно вытянулся, и мне это не понравилось. Совсем не так он вел себя ночью, с девчонкой возле их участка. Я чуть не ляпнул что-то в этом роде, но дед тихонько кашлянул, и я его понял. И на этот раз удержался от очередной глупости.
– Я охотно дам все необходимые комментарии, – сказал дед серьезно. – Но только под протокол и в присутствии адвоката.
Я слушал его и удивлялся. Он коротко взглянул на меня, и я понял, что высказывать вслух свое удивление тоже не стоит.
– Тогда пройдемте, – пригласил Сапегин. Их уазик стоял за забором, у главного входа.
Дед похлопал меня по плечу.
– Позаботься о Карле, – напомнил он.
* * *
Оставшись один, я попытался собраться
