Роман Грачев - Томка, дочь детектива
– Да, конечно… можно и мячик.
Тамара отошла на безопасное расстояние, стала присматриваться к девчонкам, ожидавшим продолжения тренировки. Томка никогда не будет сидеть спокойно на скамейке, если есть с кем потрепаться.
– Итак, – я вернулся к собеседнице, – вы хотели мне что-то сообщить?
– Да.
– Можете не продолжать, я сам скажу. Вы только что закончили институт физкультуры. Закончили с отличием, я знаю. Учились неплохо. Успехов в большом спорте не достигли, но в этом нет ничего предосудительного, вы не подумайте, что я расставляю людей по ранжиру в зависимости от их успехов… вовсе нет. Друзей и подруг у вас немного. Вы также не замужем…
Она вспыхнула, открыла рот, чтобы дать отповедь, но я продолжил с нажимом:
– Мне нет абсолютно никакого дела до вашей личной жизни – замужем вы или нет, меня беспокоит ровно в той степени, в какой это влияет на ваши взаимоотношения с учащимися и методику преподавания. И вынужден вас огорчить: я совсем не убежден, что ваши проблемы должны отражаться на моей дочке, которая всегда любила заниматься физкультурой. Понимаете, о чем я?
Глазки ее, и без того узкие, стали еще уже.
– Физкультурой можете заниматься в детском саду, а сюда ходят за достижениями.
– За какими?
– Спортивными.
– Хотите сказать, что можете подготовить этих ребятишек к Олимпиаде?
Она приосанилась. Видимо, такая мысль приходила ей в голову.
– А хотя бы!
Я кивнул. Поискал глазами дочь. Томчик уже залезла на боксерский ринг и что-то пыталась проделать с канатами – то ли опоясаться ими, то ли растянуть, как резинки рогатки, и взлететь. Нормальный, веселый, физически развитый и психически здоровый ребенок…
– Что ж, – произнес я, – цель ваша благая, слов нет. Олимпиада – это круто. Но едва ли она стоит тех унижений и оскорблений, которые обрушиваются на шестилетних ребятишек. Мы понимаем друг друга?
– Нет, вы не понимаете. Мой курс требует полной самоотдачи. Сюда нельзя ходить как на кружок вязания, таких заведений полно в школах и дворцах пионеров. Возможно, я бываю резка с ними, но тренер должен быть…
– Я не знаю, каким должен быть тренер. Наверно, он должен быть диктатором, но это справедливо в том случае, если он показывает результат. У вас от диктатора пока лишь зычный голос, уж простите за грубость.
Я склонил голову, пытаясь изобразить запоздалую учтивость. Не люблю грубить женщинам, но порой они не оставляют выбора.
– Я так понимаю, что посещать мои занятия вы отказываетесь? – спросила Наталья Игоревна.
– Все верно.
– Жаль. У вашей дочки хорошие данные.
– Да, спасибо. Именно поэтому я и хочу, чтобы она оставалась счастливым ребенком, а не обрастала комплексами. Жизнь и без нас добавит ей проблем. Всего хорошего.
Я тронул пальцами воображаемую шляпу и прошел в зал.
– Тома, пойдем!
Дочка не отреагировала. Ее не на шутку заинтересовали канаты боксерского ринга.
– Том!
Нет ответа.
– Том!
Нет ответа.
– Тамара, блин!
Она повернулась, отпустила натянутый канат.
Канат ударил ей в подбородок.
Томка шлепнулась на ринг.
– О, господи, чудо-юдо! – Я бросился к дочери.
Тамара не плакала. Уселась в центре ринга и стала озадаченно поглаживать подбородок.
Я остановился у канатов.
– Ты в порядке?
– Ага… Пап!
По блеску в глазах я понял, что сейчас прозвучит одна из ее неожиданных просьб. И не ошибся.
– Пап, купи мне перчатки.
35
Валуйский стойко воспринял известие о том, что Медальон окончательно потерялся. Когда я сказал, что знаю о происхождении раритета, он резко сник и залег в свою загородную берлогу. У него не было формальных оснований требовать возврата дорогой вещицы. Один из помощников ювелира так обрисовал в телефонном разговоре состояние босса:
– Затаил печаль.
Из этих слов было ясно, что мне следовало впредь быть осторожным. С Валуйским шутки плохи, а что-то мне подсказывало, что наше с ним общение не принесло никому большой выгоды.
Чебышев тоже исчез. Скорее всего, навсегда. Трудно было подозревать в нем человека чести, но грусть и отчаяние, написанные на его лице в момент нашего расставания, казались искренними.
С Мариной мы, разумеется, не сошлись, вопреки некоторым законам мелодраматического жанра. Я не видел смысла поддерживать тесные отношения после всего, что произошло. Я не знаю, где она сейчас и с кем. С Тамарой они так и не встретились. Я бы не возражал против встречи, но Томка не заикнулась об этом, предположив лишь, что «у мамы, наверно, все в порядке». А самой Марине, надеюсь, просто хватило такта не повиснуть на нашей шее тяжелым камнем. Она понимает, что нам с Тамарой хорошо.
Да-да, знаю наперед все, что вы скажете: отец и шестилетняя дочка – это неправильно, это даже где-то противоестественно, ведь у девочки должна быть мать…
Все знаю.
Но не все в моей власти.
Вместо эпилога. Настоящая параллельная реальность
А еще я стал писать для нее сказку. На большую книгу о моей жизни в милиции (или о жизни милиции во мне) я, наверно, так и не замахнусь, но первое образование филолога требовало хоть какой-то реализации.
Однажды я где-то услышал, как один мальчик сказал маме: «Ты у меня будешь пушистая зайка, а я буду твой самолетик», – и эта фраза застряла в моей голове. Зайка и самолетик, зайка и самолетик… что может быть общего между этими двумя существами? Поди разбери. Дети порой отыскивают такие невероятные связи и выстраивают такие логические цепочки, что у иного взрослого очки на лоб лезут. И спорить бесполезно.
Как говорила экстрасенс Ольга Мякуш, дети общаются напрямую со всей Вселенной.
В общем, достал меня этот Зайка со своим Самолетиком так, что сел я однажды вечером за компьютер, когда Тамарка уснула, свернувшись клубком на диване перед работающим телевизором, и за несколько минут написал сказку.
Зайка и самолетик. Мечта о небе
Зайка жил в дремучем лесу и всегда мечтал о небе. Но сквозь верхушки пушистых сосен он видел только голубые клочки, да и то не всегда, а лишь когда облака расступались в стороны под напором ветра. Зайке казалось, что небо – бескрайнее и далекое.
И еще ему казалось, что он готов на все, чтобы увидеть его.
Однажды Зайка отошел слишком далеко от своей норки. Он услышал какой-то странный звук. Зайка слышал его и раньше, но никак не мог понять, что же могло так громко реветь. Рев появлялся где-то у самой земли, а потом уходил вверх и пропадал за деревьями. На медведя это было не похоже, а уж на волков тем более, потому что волки и вовсе реветь не умеют. Они только рычат и стучат зубами.
Всякий раз, когда он слышал рев, Зайка прятался в норке, дрожал, словно осиновый лист, и не выходил наружу, пока не опускалась тишина. Но однажды он решил, что нельзя все время бояться, нужно обязательно выяснить, что же это так ревет. Вдруг это поможет приблизить его мечту?
И Зайка, набравшись храбрости, пошел на странный звук.
Лес неохотно расступался перед ним. Ветки папоротника больно хлестали по ушам, страшные и колючие корни деревьев хватали за задние лапы и не пускали.
«Останься здесь, – шелестел старый лес, – останься с нами. Ты там пропадешь, пропадешь, пропадешь…».
Но Зайка бежал вперед. Он твердо решил узнать, что же это так громко ревет, улетая ввысь.
И вот наконец лес закончился. И Зайка от страха прижал уши. Прямо перед ним раскинулось большое зеленое поле. С него взлетали самолеты. Они разбегались от дальней кромки и с ревом взмывали в небо – один за другим, как трудолюбивые пчелки. Зайка заворожено смотрел, как они превращаются в маленькие точки где-то далеко наверху.
Но не это поразило Зайку больше всего. Он увидел Небо. И он узнал, какое оно бескрайнее…
– Эй! – вдруг услышал он голос. – Ты что это здесь делаешь?
Зайка оглянулся. Рядом с ним стоял Самолетик. Он деловито пофыркивал, и пропеллер крутился на его смешном, похожем на маленькую картошечку, носу.
– Я… – растерялся Зайка, не зная, что сказать, – я только…
– Тебе здесь нельзя находиться, – сказал Самолетик. Впрочем, он вовсе не сердился. Ему даже было интересно посмотреть на настоящего зайца, который выбрался из дремучего леса.
– Я только хотел узнать, что же это так ревет, – собравшись с духом, ответил Зайка.
– А, – сказал Самолетик. – Это я реву. Я и мои друзья. Ты, наверно, никогда не летал?
– Не-а, – ответил Зайка и страшно смутился. – Я всю жизнь прожил в этом лесу и никогда ничего подобного не видел.
– Хочешь посмотреть поближе?
– Я?!
– Конечно, ты! Здесь же нет других зайчиков?
– Есть… но они прячутся в лесу и никуда не выходят.
Зайка со вздохом обернулся назад. Он говорил правду: в лесу жили и другие зайчики, но они никогда не спрашивали друг друга, что же это так загадочно ревет на краю леса. Им было неинтересно.
– Значит, ты самый любопытный? – догадался Самолетик. – Ладно, садись!
