Лилиан Браун - Кот, который сдвинул гору
– Сомневаюсь, что он считал это необходимым.
– Насколько хорошо вы его знали?
– Я купил у него участок и лечил его собак. Дальше этого я не хотел заходить.
– Думаю, Люси – одна из них, – сказал Квиллер.
– Доберман? Это его последняя собака. Она что, приходит сюда?
– Один раз она вывела меня из леса, когда я заблудился, за что я ей очень благодарен, а второй раз Люси приходила выпрашивать еду, хотя сама толстая, как бочка.
– Люси всегда страдала ожирением. Я пытался убедить Хокинфилда, что не стоит перекармливать собаку – вредно, но он не слушал меня. Настаивать же на своем, тем более решительно, неблагоразумно. Хокинфилд не терпел этого и мог отомстить.
– Где были вы и Инесса, когда узнали об убийстве?
– Где мы были? – задумался он. – Мы проводили День отца в долине с нашими сыновьями и их семьями. Об убийстве кто-то сообщил нам по телефону, и не могу сказать, что сообщение это сильно огорчило нас. Джон Дж., приятель сына, не доволен работой совета по образованию, а мой сын открыл приют для животных округи. Оба они не хотели плясать под дудку Хокинфилда, за что он преследовал их в своих статьях. У этого человека были абсолютно расшатаны нервы, но он имел власть. Самый худший тип людей.
– Я понимаю так, что вы родились в долине, – уточнил Квиллер.
– Да, я родился в долине, но по происхождению мы все бульбики. Мои предки, спустившись с гор, приспособились к жизни в долине – и к менталитету живущих в долине. – Он осушил стакан.
Так как Юм-Юм не выказывала намерения покинуть свой насест, Квиллер снова наполнил стакан.
– Ванда Уикс посвятила меня в родословную вашей семьи, – сказал он.
– Да, независимо от того, как пишется наша фамилия, все мы происходим от плодовитого предка пятнадцатого века. Один из его потомков поселился здесь в начале девятнадцатого столетия и имел мельницу, в основном для помола кукурузы самогонщикам. Среди первопроходцев изготовление домашнего виски было традиционным занятием, знаете, как домашнее лекарство. И до сих пор на Малой Бульбе кое-кто занимается этим.
Тут послышались два глухих стука – Юм-Юм спустилась со своего поста. Спокойно и грациозно, мягко касаясь пола бархатными лапками, она прошла мимо кухонного стола. Врач ласково поднял её и начал неторопливо осматривать, при этом что-то тихо напевая ей на неизвестном языке. Она полностью попала под его обаяние и не вырывалась, даже когда он измерял температуру и делал укол.
– Вот таблетки, – сказал он. – Дозировка указана на упаковке.
– Вы просто сказочно, Джон, ухаживаете за больными, – восхищённо произнёс Квиллер.
Врач движением бровей и мелькнувшей улыбкой отклонил комплимент и спросил:
– Как ваша лодыжка?
– Проходит. Я очень благодарен за то, что вы приехали сюда.
– Был рад познакомиться с вами. Приезжайте к нам в воскресенье днем, если дом ещё не смоет.
Сиамцы следовали за врачом до дверей, словно не хотели, чтобы он уходил.
– Наш следующий посетитель, – сообщил им Квиллер, – приедет с индейкой, поэтому обращайтесь с ним вежливо. Но не ждите от меня ужина, после того как вы набили животы моими шоколадными пирожными.
Пока они ждали Билла Трикла, позвонила Сабрина Пил и сказала, что у неё есть несколько подушек для пола в гостиную. Не может ли она завезти их завтра после обеда? Она хотела бы заехать попозже, а потом пригласить Квиллера поужинать в ресторане под названием «Спагетти».
– Вам придётся вести машину. Я растянул ногу, – сообщил Квиллер.
– С удовольствием, если вы не станете возражать против поездки в автофургоне с образцами портьер и обоев.
Сразу после шести подъехала машина, и улыбающийся Билл Трикл – излучающий энергию даже после восьмичасовой смены в магазине – появился в дверях с двумя набитыми едой пакетами.
– Эй, так вы не обманули! – сказал он, когда увидел Квиллера, передвигающегося с помощью палки, – Хотите, я уложу всё это в холодильник? Кое-что нужно сразу же положить в морозилку. О'кей?
– Первая дверь налево, – дал ему инструкции Квиллер, – и когда вы попадёте туда, возьмите себе пиво. Мы посидим в гостиной. Для меня вы можете принести имбирный эль,
– Это не дом, а какая-то казарма! – заявил молодой бакалейщик, входя в холл. Когда он вернулся с напитками, его сопровождали, задрав хвосты, сиамцы, шагая рядом с ним как почётный караул.
– Дружелюбные твари, не так ли? – заметил Билл.
– Кошек инстинктивно притягивает к источнику энергии, – объяснил Квиллер. – Берите стул и простите меня за то, что я буду сидеть, задрав ногу.
– А что с ногой?
– Поскользнулся на мокрых листьях.
– Да, их вокруг хватает. Ещё никогда не было такого дождливого июня. Дайте мне знать, если вам что-то понадобится. О'кей?
Квиллер не мог упустить такую возможность.
– Есть одно дело, которое вы можете сделать для меня, – сказал он. – Я заметил в магазине Ламптона факс, буду вам благодарен, если вы завтра отправите по нему мою статью. Это заметка, которую я написал для газеты моего округа, и они хотят пустить её в номер в пятницу.
– Это ваша работа? Все интересуются тем, кто вы такой и почему вы здесь.
Это была ещё одна зацепка.
– Хочу написать биографию Дж. Дж. Хокинфилда – вот одна из причин, почему я здесь, – сказал он.
– Вы шутите! Никогда не знал, что он настолько известен. Я могу вам немного рассказать о нем, если вас это интересует. Я работал на него в «Вестнике».
– Каким боссом он был?
– Невероятным! Если кто допускал ошибку, он врывался в производственный отдел или в отдел новостей и кричал: «Кто отвечает за эту дурацкую ошибку?» И мог тут же кого-нибудь уволить или бушевал в отделе, скидывая всё со столов и выбрасывая бумаги из папок на пол. Он был просто класс!
– Вы знаете Бичемов?
– Конечно знаю!
– Вы слышали о Форесте и о суде? Вы знаете Крис?
– Мы встречались до того, как всё случилось. Теперь Форест в тюрьме, хотя он не виноват. Их мать перестала говорить, а Крис отключилась от всего. Одни плохие новости вокруг.
– Вы тот человек, который печатал листовки для Фореста?
– Возможно, это была не самая умная идея, о'кей, но никто не хотел помочь ему, поэтому пришлось мне. Он был на сто процентов прав, когда говорил о том, что творится на Большой Бульбе. Я в тот момент отвечал за заказы на печать в «Вестнике» и напечатал несколько листовок в перерыве между заказами. Старый Сплетник поймал меня за руку и не только уволил, но сделал так, что меня больше никуда не брали. Но я отплатил ему! – ухмыльнулся Трикл. – Я знал, что больница тратила много денег на печатание своих бланков и брошюр. Они давали печатному цеху газеты двадцать тысяч долларов в год. О'кей? А я показал помощнику больницы, как они могут сами организовать печатный цех и выполнять работы с помощью волонтеров.
– И как отреагировал Хокинфилд? – спросил Квиллер.
– Говорят, чуть не порезал себе вены. Для меня тоже кое-что сдвинулось. Один из членов совета больницы, владелец магазина на Пяти Углах, был так потрясён, что дал мне работу. Ещё один удар по Старому Сплетнику… Кошкам я понравился, правда?
Коко и Юм-Юм действительно терлись о ноги Трикла, обнюхивали его шнурки, хрипло мурлыкали – вели себя так, как все кошки, когда они руководствуются скрытым мотивом. Они знали, что перед ними бакалейщик, а не печатник. Кроме того, Трикл случайно сел в любимое кресло Юм-Юм.
– Если Форест не виновен, это означает, что настоящий преступник на свободе и, возможно, разгуливает по Спадзборо. Что вы думаете об этом? – спросил Квиллер.
– Никто ничего не собирается делать по этому поводу. Публика хотела быстрого наказания – о'кей? Хотели дело навесить на бульбиков – о'кей? Судья и прокурор снова выдвинули свои кандидатуры на выборах. Так что мы имеем? Прекрасно организованное ложное обвинение.
– Как вы объясняете это предубеждение против бульбиков?
– Не знаю! Когда первые поселенцы появились в Картофельных горах, здесь жили индейцы, и белые выступали против краснокожих. Теперь белые, живущие в долине, выступают против белых, живущих в горах.
– Вы были на суде?
– Конечно. Отпросился с работы в тот день. Я сидел рядом с Бичемами.
– И когда Уилсону Уиксу стало плохо, вы тоже…
– Он упал прямо передо мной! Он был человеком Хокинфилда. Так называли закадычных друзей Старого Сплетника из муниципалитета, районного совета, правления школы и так далее. Уикс был приятным человеком, но слишком подхалимничал перед Хокинфилдом.
– Вы помните тот день, когда убили Хокинфилда?
– Конечно помню. День отца. Мы с сестрой пригласили наших родителей поужинать в ресторане. Но сначала я повёз их на вершину Большой Бульбы – так делал отец, когда мы были детьми, ещё до того, как перегородили водопад дамбой. Когда мы приехали туда, у «Тип-Топа» стояла парочка машин и выла собака, поэтому мы развернулись и поехали вниз.
