Елена Усачева - Большая книга ужасов – 2
«Теперь мы вместе», – вспомнил Мишкин слова покойника из болота.
«Я вам дам – вместе!» – промелькнуло в его голове.
Он кинулся бежать следом за черной прорицательницей и налетел на Маргариту Ларионовну.
– Мишкин! – грозно произнесла она. – Смотри, куда прешь!
На мгновение Коле показалось, что ее глаза сверкнули колдовским зеленым огнем, а из-за длинной черной юбки выглянул пушистый хвост.
– Отстаньте от меня! – выкрикнул он. – Отстаньте! Я вам все верну! Все!
В школе повисла секундная тишина.
– Опять 6 «А» буянит, – раздалось за спиной Мишкина.
Из-за поворота мягкой крадущейся походкой вышел историк в своей неизменной джинсовке.
– Ему подождать три дня осталось, а он буянит, – Николай Сигизмундович в упор посмотрел Коле в глаза. – Ведь скоро каникулы? Не так ли, Мишкин?
Этого Коля уже не мог выдержать. Он подхватил портфель и побежал вон из этого проклятого места.
Если им так необходим этот журнал, то он его вернет! А потом уже со всеми разберется! Каждый от него получит! Каждый! Он сюда всю секцию карате приведет. Одна Сонька Морковкина чего стоит! Если она разойдется, от этой школы камня на камне не останется. А лучший его друг Борян Веселкин любого вурдалака на лопатки положит!
С этой радостной мыслью он открыл дверь своей квартиры.
Журнал все так же лежал на полу посередине его комнаты среди разбросанных учебников и рубашек.
Что в нем не так? И оранжевая обложка, и лиловая надпись…
Коля медленно опустился на кровать.
В верхнем правом углу журнала жирно было выведено 6 «Я».
В голове у него что-то замкнуло. Он тупо перевернул журнал и посмотрел, нет ли каких-нибудь записей на обороте. Там ничего не было.
Так он и сидел, вертя журнал то в одну сторону, то в другую, тихо надеясь, что при очередном перевороте бредовая надпись исчезнет.
Минут через пять стало ясно, что исчезать здесь нечему. 6 «Я» было написано надежно.
При последнем перевороте из журнала выпал листок. Большая групповая фотография. Это был класс, очень похожий на их 6 «А». Кто строит рожицу, кто угрюмо смотрит в фотообъектив.
На первом ряду сидела девочка, губы у нее были накрашены ярко-красной помадой, на шее висели бусы из крупных красных бусинок. Жидкие беловатые волосы разбросаны по плечам. Девочка натянуто улыбалась. В глазах у нее застыл испуг. Рядом с ней сидела нечеткая полуразмытая фигура. А сзади, опустив руку ей на плечо, стоял высокий сутулый мальчик, пол-лица у него занимали толстые линзы очков в неуклюжей черной оправе. Вспышка объектива засветила стекла, превратив оба его глаза в два больших бельма.
Бельма… Бусы…
В голове у Мишкина снова произошло короткое замыкание. Перед глазами встало болото и утопленники.
Мальчик на фотографии еле заметно ухмыльнулся.
Коля перевернул снимок, боясь увидеть что-нибудь еще более ужасное. На обороте четким каллиграфическим почерком были выписаны имена ребят. Мальчика в очках звали Женя Краскин, а девочку Вика Будкина.
Мишкин украдкой глянул на снимок.
Мальчик снова ухмыльнулся.
Коля отодвинул подальше от себя фотографию, чтобы больше никто ему не улыбался, и раскрыл журнал.
Этот загадочный класс учился у них в школе три года назад. Журнал был заполнен до сегодняшнего дня, вторника 28 октября. Будкина схлопотала трояк по истории, Краскин пятерку по математике.
«У, очкарик недобитый, – зло подумал Мишкин. – Математику он знает! Во всех этих прогрессиях небось тоже разбирается».
От полноты чувств он наступил на перевернутую фотографию ботинком, оставив на ней четкий след.
«Вот возьму и верну журнал на место! Тогда посмотрим, у кого три дня сроку останется».
Колька захлопнул журнал, не глядя сунул внутрь фотографию, подхватил сумку, где лежала форма для тренировки, и выбежал на улицу. До занятия у него оставался час. Времени достаточно для того, чтобы вернуть журнал, купить в магазине пирожок и добежать до спортзала.
Но как только он сделал шаг за ворота школы, внутри сумки что-то булькнуло, а потом ухнуло. Сама сумка подпрыгнула, из нее запахло паленым. Удивленный Мишкин дернул «молнию». В образовавшуюся щель тут же повалил дым. На форменных белых рубашке и брюках прямо по центру красовались две большие обгорелые дыры. В специальных белых тапочках сгорели шнурки.
Журнал пропал.
Коля еще раз перекопал всю сумку. Обнаружил, что сгорела его заветная десятка, на которую он собирался пообедать. Одно утешало – сама сумка была цела. Мишкин огляделся вокруг – взрывная волна могла отбросить журнал в сторону. Но оранжевой обложки среди пожухлой листвы видно не было.
Для верности он врезал себе кулаком по плечу, ущипнул за кончик носа и правой ногой больно-пребольно наступил на левую. Окружающее осталось прежним – дорожка, разбросанные вещи, открытая сумка и саднящий от проверки нос.
– Бред какой-то, – пробормотал он, кидая свои вещи обратно в сумку. По дороге домой он несколько раз оглянулся – вдруг за ним кто-нибудь идет.
Журнал все так же лежал среди тетрадок и вещей на полу.
– Здрасте, приехали! – От неожиданности сумка выпала у Мишкина из рук. – Это как называется? Ты здесь откуда взялся?
Но журнал не удостоил Колю ответом.
– Ладно, – решительно кивнул Мишкин, подхватил свою чертовскую добычу и выскочил за дверь.
Журнал взлетел над школьной оградой. Трепыхнулись на слабом ветру листочки. Раздался хлопок. Вспыхнули разноцветными огоньками разорвавшиеся шутихи. Засверкали яркие звездочки. На Колино лицо опустились блестящие конфетти.
Долгую минуту Мишкин стоял, глядя в небо. В голове было так же пусто, как и на ветках деревьев.
Мимо него прошел Димка Овчаренко.
– Мишкин, – хихикнул Димка. – Какой-то ты сегодня… не того…
– На себя посмотри, – огрызнулся Коля. Но тут его посетила гениальная идея. Он схватил Овчаренко за рукав куртки. – Димка, ты видел только что взрыв?
– У тебя тут ядерная война? – нахмурился Димка, пытаясь отцепить от себя крепкие пальцы Мишкина. – Шел бы ты домой, чего торчишь на ветру? Еще простудишься…
– Стой здесь! Я сейчас! – закричал Коля, несколько раз встряхивая опешившего Овчаренко, чтобы до него лучше дошло. – Никуда не уходи! Я мигом! Понял?
Через две минуты Мишкин вновь стоял около школы с журналом в руках. Овчаренко задумчиво топтался около забора.
– Идем со мной, – приказал Коля. – Если что-то увидишь или услышишь, говори мне.
Овчаренко предпочел не спорить.
Они плечом к плечу шагнули в школьную калитку. Журнал в Колькиных руках шевельнулся, стал набухать, надуваться, оранжевая обложка округлилась, превращаясь в шарик, истончилась. Послышался тонкий писк, и журнал взорвался. Ошметки разлетелись во все стороны.
– Ты видел? – подпрыгнул Мишкин.
– Да-да, – раздалось за его спиной. – Сейчас… Минутку…
Овчаренко все еще стоял в проеме калитки. Его куртка зацепилась за торчащую проволоку. Димка пыхтел, стараясь отцепиться.
– Иду уже, – бормотал он, не поднимая головы.
Мишкин побежал обратно.
– Жди! – бросил он.
Ему очень хотелось, чтобы другие тоже увидели этот журнал, чтобы кто-нибудь был рядом в ту секунду, когда он исчезает. Вдруг это что-нибудь даст…
Через три минуты Коля вернулся. В руках у него был журнал. Овчаренко уже отцепился и лениво гонял ногами мокрую листву.
– Иди сюда! – поманил его к себе Коля.
Димка выбежал за калитку.
– Журнал в моих руках видишь? – осторожно спросил он.
– Ух ты! – восторженно засопел Димка. – Откуда? Это наш, что ли? Дай отметки посмотреть! – протянул он руку.
– Заткнись! – гаркнул на него Коля. От этого крика Овчаренко подпрыгнул и тут же опустил руки. – Слушай внимательно! Иди за мной и не спускай глаз с моих рук. Понял?
– Зачем это? – с сомнением спросил Овчаренко, делая шаг назад. Но Коля жестко взял его за локоть и потащил за собой.
Они снова прошли калитку, причем Мишкин пропустил Димку вперед, отследив, чтобы больше он ни за что не цеплялся. Журнал шевельнулся в его руках, съежился и спрыгнул на землю.
– Смотри! – заорал Коля, толкая Овчаренко в спину.
Не ожидавший удара Димка покачнулся, сделал неуклюжий шаг, наступил на развязавшийся шнурок и упал на дорожку.
Журнал тем временем, высоко подпрыгивая, выскочил за ворота и скрылся за первым же домом.
– Раззява! – разозлился на неповоротливого одноклассника Мишкин, бросаясь в погоню.
– Сам дурак! – в спину убегающему Коле бросил Дима.
Расстояние между ними быстро увеличилось, поэтому теперь бояться было некого, и Овчаренко мог кричать ему все, что угодно.
Журнал снова оказался дома. От обиды Коля пнул его ногой. Из распахнувшихся страниц выпала фотография.
– Все равно я от вас избавлюсь, – зло прошептал он, подхватывая порядком надоевший ему журнал и запуская его в открытое окно. Яркая обложка сверкнула на солнце и красивым полукругом ушла куда-то в кусты.
