Евгений Некрасов - Муха против ЦРУ
Повторили для Максима и разошлись. Оглядываясь, Маша видела сутулую спину Тряпочного человека. Он даже не подозревал, что предстоящая операция куда серьезнее, чем поимка вора.
Десять минут — это много, когда у тебя сильные ноги, тренированное сердце и смелая душа, ждущая опасностей и приключений. Маша добежала до школы, повертелась во дворе и вышла на улицу, где разбился бордовый «жигуленок». Навстречу попалась Таня. Теперь она шла в Тихий тупик, а Маша должна была сойтись с Максимом где-то у гастронома.
По улице плотно шли прохожие. Тут и метро, и магазины — не то что в Тихом, где самое бурное место — старый клуб с танцами для тех, кому за тридцать. Маша уже поравнялась с гастрономом, а Максим не показывался. Зато зайцевских охранников было видно за версту. Двое в черной форме, с дубинками и пистолетами прогуливались у «Опеля», хотя сыщик при Маше строго приказывал им не выходить из машины.
Из «Опеля» высунулся охранник с телефоном в руке:
— Отбой, ребята! Прозевал Зайчик своего вора.
Не может быть! Маша подскочила и вырвала у него трубку. Как назло, она забыла имя-отчество сыщика и закричала:
— Зайцев, что случилось?
Со всех сторон к Маше тянулись руки. Уворачиваясь, она расслышала:
— Пустой тайник! Он через…
Машу немилосердно сцапали за волосы и отняли трубку. Она заплакала скорее от обиды, чем от боли. Сколько страху натерпелась в подвале, платье чуть не порвала, и нате: упустили воров. Сегодня выходной за стрельбы, завтра воскресенье, а в понедельник Сергейчика выгонят со службы. А наши разведчики за границей?! Вот что главное: теперь уже ясно, что официант неспроста нанял Зайцева, что за ворами охотится еще и другая, непонятная и темная сила…
— Кондратюк, отпусти девчонку! Видишь, плачет, — сказал кто-то в вышине.
— Ее в милицию надо. Чуть не убежала с нашей «трубой».
— А она вроде Зайчика по фамилии звала.
— Да нет, откуда ей знать!
— Отпусти. В милиции все равно отпустят: малолетка…
Маша почувствовала, что ее больше не держат, и пошла, даже не взглянув на лица охранников.
Смахивая слезы, она искала глазами Максима, хотя это было уже неважно. А впереди собиралась толпа, и чей-то визгливый голос, пробившись сквозь гомон, охнул: «Кирпичом!», и кто-то крикнул: «Скорую!»
Тогда Маша и увидела Нехорошего мальчика. Он шел прямо на нее, поправляя лямки сползающего рюкзака. Краденые вещи тянули книзу, рюкзак с каждым шагом сползал опять, и мальчик его подтягивал. А толпа позади него густела, опять кричали: «Скорую!», «У кого есть телефон?!» Прохожие оборачивались, и только Нехороший мальчик уходил, как будто ничего не слыша.
Он уверенно прошагал мимо, сдувая с глаз белокурый локон. Маша пошла за ним. Она уже поняла, что позади лежит Максим, это ему вызывают «Скорую».
Нехороший мальчик вскинул голову, как будто искал кого-то, и кивнул. Значит, нашел. «Черная куртка, черные брюки, глаза серые», — вспомнила Маша приметы вора. Приметы дал Максим. Максима — кирпичом…
И она заметила черную куртку, серые глаза. Вор прятался на остановке среди ждавших автобуса. Увидев Нехорошего мальчика, он отошел и поднял руку. Ему повезло: сразу же какой-то «жигуленок» замигал подфарником и свернул к тротуару. Мальчик ускорил шаг. А охранники, обученные, тренированные, вооруженные, хлопали дверцами своего «Опеля», готовясь отваливать.
Маша выхватила зайцевские наручники и побежала, застегивая один браслет у себя на запястье. «Опель» охранников отъезжал. Она дотянулась и на бегу врезала вторым болтающимся браслетом по ветровому стеклу. Успела заметить, как побежали трещины. Кондратюк, миленький, ты же вредный, ты же не простишь, погонишься за мной!
Синий рюкзак был уже близко, мальчик оборачивался на звук удара. Маша в два прыжка догнала его и вцепилась в рюкзак. Мальчик рванулся, Маша не отпускала, и тогда он кинулся «рыбкой» на асфальт, как в воду. Что-то треснуло; на тротуар посыпались, заскакали, покатились браслеты и цепочки, кольца и сережки. Так много золота, что оно казалось некрасивым и ненастоящим.
На миг Маша растерялась, не зная, то ли вора ловить, то ли спасать ворованное. А мальчик с обрывками лопнувшего по швам рюкзака на спине удирал на четвереньках, как ящерица, отбросившая хвост. Маша упала на него, придавив юркое тельце форточника, и ужаснулась — хрупким он оказался, ангелочек, сваливший Максима. Боковым зрением она видела, что вор бежит на помощь своему подручному, оставив ждущий с раскрытой дверцей «жигуленок».
Но Кондратюк не простил разбитого стекла.
Воя мотором на заднем ходу, к Маше подкатил «Опель» охранников. Вор, не добежав пяти шагов, остановился и стал пятиться. Серые глаза рыскали, он искал какую-то лазейку, наглый и беспроигрышный обман, чтобы спасти краденое золото, и еще не мог поверить, что все кончено.
— Помогите! Воровка! Держи ее! — вопил мальчик на одной ноте — жалобно, тоненько: он знал, как действовать на толпу.
Кто-то уже оттаскивал Машу. А она вывернула ногу в маленькой кроссовке, защелкнула на ней второй браслет наручников и почти спокойно сказала подбежавшему охраннику:
— Я от Зайцева. Берите вон того.
Глава XXXV
Блестящая вербовка
Бистрофф собирался на вербовку.
У него хватало помощников, которые смогли бы обработать Тантеля не хуже, а, пожалуй, лучше, чем резидент. Но эти люди сработались с Харви, двое из них мечтали занять его место. Немудрено, что Бистроффа считали выскочкой. Он должен был доказать, что по праву возглавляет резидентуру.
Из ресторана Бистрофф шел пешком. Как обычно, у посольства топталась очередь желающих съездить в Америку. Проходя мимо, резидент наметил подходящего человека: очкастый бородач, и стоит в первой десятке — как по заказу. Бистрофф сравнил его с собой, запомнил осанку, рассмотрел одежду: черная турецкая кожанка, брюки тоже черные, ботинки коричневые (о, эти русские!).
В гардеробной резидентуры хранилась одежда, которую американец никогда не надел бы без служебной необходимости. Китайские тенниски, спортивные костюмы с вещевого рынка, русские ушанки с подшитыми к подкладке париками. (Чтобы уйти от наблюдения в толпе, иногда достаточно наклониться, как будто тебе приспичило завязать шнурок, и выпрямиться уже в надетой на голову шапке с чужими волосами). Немаленькое место занимали турецкие кожаные куртки. В них пол-Москвы ходит, а разведчик и должен быть как все.
Бистрофф позвонил чиновнику в визовый отдел, назвал приметы бородача и стал превращаться в его близнеца. Борода, усы, парик, очки с простыми стеклами, одежда, туфли на толстой подошве — бородач был повыше резидента…
Портретного сходства Роберт не добивался. Старому зданию посольства много лет, давно известно, что русская наружка не наглеет и ставит свои машины достаточно далеко. Один бородач войдет в приемную, один и выйдет — русские не станут присматриваться. А когда покажется второй, будет уже поздно.
Оставался последний штрих. Приподнимая пальцем веки, Роберт вставил контактные линзы и стал из сероглазого кареглазым, как бородач.
Приклеенные усы еще остро пахли клеолом, когда позвонил чиновник:
— Он у меня.
— Пятнадцать минут, — напомнил Роберт.
Скоро бородач вышел на улицу, перебирая бумаги в кейсе. Одна ни в какую не лезла на место. Бородач прищемлял ее крышкой и опять открывал кейс. Из-за этого ему приходилось низко наклонять голову.
Миновав тех, кто мог запомнить в лицо настоящего бородача. Бистрофф справился с упрямой бумагой и нырнул в подземный переход.
Через пятнадцать минут он уже ехал в метро. Вывернутая наизнанку черная куртка стала коричневой. Борода и очки исчезли, на плече резидента висела мягкая сумка, а кейс валялся в подъезде на Старом Арбате. Бистрофф бросил его с поднятой крышкой, чтобы не приняли за бомбу и не вызвали милицию.
От бородача остались одни контактные линзы. Большинство людей не подозревает, что простое изменение цвета глаз может сделать человека почти неузнаваемым. Измени вдобавок походку и осанку, и эффект будет потрясающий: родная мать пройдет мимо, не взглянув.
Роберт не сомневался, что все «хвосты» обрублены, но для страховки еще дважды менял облик. В метро вошел как военный: спина прямая, ход ноги — от бедра, ступни ставил параллельно. А вышел как танцовщик: носки ботинок в разные стороны, из-за чего походка сразу становилась меленькой, семенящей.
Ключ от квартиры Тантеля лежал в кармане, деньги за Нехорошего мальчика в сумке. Бистрофф надеялся, что Тантель останется у мальчишки в гувернерах, но, если захочет податься на юг — что ж, его воля. Воровские навыки он мальчишке преподал, а резидент подыщет человека, который преподаст шпионские.
Выйдя на «Таганской», Бистрофф накупил в гастрономе два пакета закусок и по бутылке коньяка, водки и виски, поскольку не знал вкусов Тантеля. Уж на что богат «смотрящий», а все равно любит выпить и пожрать на дармовщину. Похоже, это свойство всех, кто сидел за решеткой.
