Адам Багдай - Тайна черного зонта
— Дело пустяковое, — снисходительно пояснил Усик. — Лечь идет поплосту о небольшом уточнении.
Толусь подошел вплотную к Кубусю.
— Слушай, вы хорошо рассмотрели план, что нашли в ручке зонта?
Кубусь наморщил лоб.
— В чем, собственно, дело?
— Плосто мелочь, — приветливо обратился к нему Усик. Он вынул бумажник и вытащил из него сложенный листок пергаментной бумаги. Развернув листок, Усик разгладил его ладонью и показал Кубусю. — Очень плошу тебя, плипомни, это тот самый план?
Юный детектив наклонился над шуршащим листком пергамента. Все в точности совпадало: такая же бумага, такие же черные линии, такие же знаки и цифры.
— Да… — подумав, ответил Кубусь.
— Нет! — запротестовала Гипця.
— Так да или нет? — грубо прикрикнул на них Толусь.
— Нет! — решительно повторила девочка. — Я хорошо помню, что красный крестик находился на этом месте, в ванной, а не в кухне.
— Правильно, — поддержал ее Кубусь.
— Вот видите, — обратился Толусь к Усику. — Я говорил пану, что этот тип надул нас. Из-за него весь этот сыр-бор разгорелся! Вместо ванной я пробил дыру в кухне. Я ему этого не прощу!
Сжав кулаки, Толусь размахивал ими у самого лица американца. Тот отпрянул.
— Умоляю пана, только остоложно!
— Из-за этого мерзавца вся работа пошла насмарку!
— Дологой пан, я очень плошу успокоиться… Нелвы делу не помогут.
Но уговорить Толуся не представлялось возможным.
— Я ему все зубы повыбиваю! Я так обработаю его фальшивую лицемордию, что и родная бабка не узнает! Он сделал из нас дураков, а пан хочет с ним цацкаться! — негодовал Толусь, потрясая волосатыми кулачищами.
На разгневанного Толуся страшно было смотреть, и пораженный этим зрелищем Кубусь от неожиданности онемел. Он надеялся вытянуть из них при случае какие-нибудь сведения, но сейчас не отваживался даже пикнуть.
— Благодалю, — проговорил Усик, обращаясь к мальчику. — Вы помогли нам выблаться из тлудного положения.
Толусь гневно теребил свою рыжую бородку.
— Идем, пан, здесь нечего больше ждать. Я из него отбивную котлету сделаю!
Он подхватил Повальского под руку и, прежде чем тот успел выразить свое недовольство, потянул его за собой. Вскоре они исчезли за углом большого дома.
Детективы обменялись удивленными взглядами. Первой опомнилась Гипця.
— Вот так так! Из кого он хочет сделать отбивную котлету?
— Ты не догадалась?
— Нет.
— Из Спортсмена. Это он их так околпачил.
— Так зачем они взяли его в сообщники?
— Значит, зачем-то понадобился. Во всяком случае, не хотел бы я быть на его месте.
Гипця тихонько хихикнула.
— Отбивная котлета… Вот потеха-то! А что он такого сделал?
— Просто он дал им фальшивый план.
Девочка комично поморгала.
— Теперь понятно! Рыжая забрала зонт из бюро находок. Они вынули настоящий план и потом отдали вычертить по нему другой, фальшивый, который спрятали в серебряную ручку. Ловко они это проделали! Кубусь хлопнул себя по бедру ладонью.
— Ясно одно. То, что они искали, находится по-прежнему на вилле, точнее, в ванной комнате! У нас еще остался шанс разгадать тайну черного зонта!
Гипця насмешливо улыбнулась.
— Да-а? А что мы скажем дома? С моей мамой шутки плохи. Мне вчера уже досталось… Но так, немножко.
Кубусь пропустил мимо ушей это невеселое признание. Не хотелось даже и думать, что порядочный детектив мог получить взбучку от родителей. Поэтому ответил он весьма уклончиво:
— Да-а… костями чувствую, что мы в глубокой луже.
— Ты хочешь сказать, что мы под домашним арестом?
— Что-то в этом роде… — Кубусь замолчал, но вдруг радостно прищелкнул пальцами. — Да ведь остался еще Ленивец! Теперь вся работа ложится на него.
— Точно! — поддержала Гипця повеселевшим голосом. — Совсем забыли про Ленивца… А он справится?
— Если не справится, то ничего не поделаешь… Но это наша последняя надежда.
Глава XLVII
ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
Тем временем последняя надежда в лице Ленивца спокойно позевывала себе на лавочке возле магазина самообслуживания и нежилась на солнце. Лицом, руками, ногами — одним словом, всем своим существом Ленивец ощущал приятную теплоту солнечных лучей. Из открытых окон плыла передаваемая по радио монотонная усыпляющая мелодия. Ленивец грезил. О чем? Он и сам не знал о чем, но даже грезы ни о чем приводили его в блаженное состояние духа.
Прикрыв глаза и обратив к солнцу толстощекое румяное лицо, он удобно вытянулся на лавочке, и по его виду трудно было судить, жив он еще или нет.
Из состояния блаженного покоя его вырвало радостное приветствие Кубуся:
— Чао!
— Чао! — буркнул Ленивец, не открывая глаз. — Что нового?
— Мы под домашним арестом, — доложила Гипця.
— И на посту остался ты один, — добавил Кубусь необычно серьезным тоном.
— Я не на посту, а на лавочке, — позевывая, уточнил Ленивец.
— Ты — наша последняя надежда, — прощебетала Гипця.
Ленивец разомкнул веки.
— Нет, — пробормотал он. — Не хочу быть последней надеждой. Лучше я буду поглядывать.
Обхватив Ленивца за плечи, Кубусь заставил его приподняться и сесть.
— Об этом и речь! Нам запретили выходить из дому, мы под домашним арестом.
Кубусь посвятил Ленивца в суть дела, вкратце обрисовав ему ситуацию, сложившуюся после подделки плана. В заключение он подчеркнул:
— Теперь ты будешь выслеживать Толуся Поэта и того пижона с усиками, иначе все пропало.
Ленивец протер глаза рукой.
— Минуточку, кто из кого должен сделать отбивную котлету?
— Толусь Поэт из Спортсмена. Но это неважно. Самое главное, чтобы они не вынесли из виллы эту вещь. Понятно?
— Понятно, — усмехнулся Ленивец. — Но интереснее всего с этой отбивной, очень хотелось бы увидеть.
Кубусь выпрямился и, вытянувшись в струнку, принял сугубо официальный вид.
— Мы рассчитываем на тебя, Ленивец! Надеюсь, ты хорошо справишься с заданием.
Ленивец протяжно зевнул и почесал за ухом.
— Можешь надеяться, но я не знаю, что из этого выйдет, потому что у меня нет сегодня слив.
Гипця едва не подавилась от смеха.
— Обещаю, как только принесешь интересные сведения, сразу же купим тебе целый килограмм слив.
— Каких?
— Самых дорогих.
— Тогда все в порядке, я дешевых не люблю.
Глава XLVIII
СТРАДАНИЯ ЮНОГО ДЕТЕКТИВА
Это был, пожалуй, наихудший день в жизни Кубуся Детектива.
После завтрака мать взяла его с собой в Центральный универмаг. Кубусь вообще не любил ходить за покупками, но теперь возненавидел это занятие на всю жизнь. С видом приговоренного к смерти он ходил по секциям и безучастно соглашался со всем, что предлагала мать. Его же самого ничто уже не радовало, ничто не интересовало…
В мыслях он вновь и вновь переживал свои недавние приключения: караулил у ворот кооператива «Клен», следил за Усиком, укрывался в зарослях терновника возле загадочной виллы. Его рассеянность и невнимательность достигли наивысшей точки, когда, примеряя брюки, он попытался надеть их через голову, как свитер.
— В чем дело, Кубусь? — спросила обеспокоенная мать. — Что с тобой стряслось?
«Что с тобой стряслось?» — мысленно повторил он слова матери. Что за глупый вопрос! Там Толусь Поэт делает отбивную из Спортсмена, а он здесь примеряет новые брюки! Там дед Куфель изображает доброго американского дядюшку, а он здесь должен выбирать себе носки! Может, как раз сейчас Усик обнаружил в ванной нечто такое, о чем никто и подумать не мог, а мать заставляет Кубуся надувать резиновую лягушку, приговаривая с приторной улыбкой: «Какая прекрасная лягушка! Ты сможешь на ней плавать». Да чтоб она провалилась, эта лягушка!
У фотографа (разумеется, накануне отъезда пришлось сделать новую фотографию на удостоверение личности) ему казалось, что Ленивец все испортит. Налопается малины или еще какой гадости, а аферисты тем временем «обработают» виллу и рассеются, как сигаретный дымок. А потом ищи ветра в поле!
У парикмахера (перед отъездом, разумеется, потребовалось сходить в парикмахерскую) Кубусь едва не потерял сознание, вспомнив, что у американца «Крайслер» новейшей модели, который в состоянии выдавать сто пятьдесят километров в час. Через несколько часов эти аферисты будут уже за границей, а он, Кубусь, до конца жизни не простит себе, что вместо того, чтобы действовать, сидит сложа руки у парикмахера, ибо так захотелось любимой мамочке!
Наконец они вернулись домой. Войдя в комнату, Кубусь тотчас же позвонил Гипце.
— Есть какие-нибудь новости? — обеспокоенно поинтересовался он.
— Нет, — печальным голоском ответила Гипця. — Умираю от скуки, вышиваю салфетку в подарок тете на именины.
