Роберт Стайн - Пугало гуляет в полночь
Неужели они не видели, как пугало пыталось меня задушить?
А потом из-за пугала со злорадной ухмылкой вышел Стикс, сын Стэнли.
— Стикс! Так это ты! — закричала я, потому что сразу догадалась, что это он двигал рукой чучела.
— Эх, вас, городских, так легко напугать, — сказал Стикс и заулыбался еще шире. Затем он наклонился и помог мне встать. — Ну что, Джоди, ты правда подумала, что пугало двигается?
— Я могу заставить пугала двигаться, — повторил Стэнли и надвинул бейсболку на лоб. — Я могу заставить их ходить. И я это делал. По книге.
Улыбка Стикса пропала, глаза потухли.
— Конечно, конечно, папа, — пробормотал он.
Стиксу шестнадцать лет. Он высоченный и худой. Потому-то его и прозвали Стиксом — жердью.
Он строит из себя крутого парня. У него длинные черные волосы, они падают на воротник, который он редко стирает. Ходит Стикс в майках в обтяжку и грязных, протертых на коленях джинсах. Часто ухмыляется, и по глазам все время кажется, что он над всеми смеется.
Нас с Марком он называет городскими. Обязательно с ухмылкой. И постоянно проделывает с нами свои идиотские штучки. Может быть, он завидует нам с Марком. Стиксу, наверное, несладко было расти здесь, на ферме, в маленьком домике, где он живет вдвоем с отцом.
Кстати, Стэнли скорее похож не на отца, а на ребенка.
— Я тебя сразу заметил, — сказал Стиксу Марк.
— Ага, спасибо, что предупредил! — обиженно крикнула я Марку и сердито посмотрела на Стикса. — Вижу, ты совсем не изменился.
— Я тоже рад тебя видеть, Джоди, — насмешливо отозвался он. — Городские приехали на месяц в деревню!
— А тебе какое дело? — огрызнулась я.
— Будь хорошим мальчиком, — очень тихо проговорил Стэнли. — У кукурузы ведь тоже есть уши.
Мы все ошарашено взглянули на Стэнли. Он что, шутит? Его никогда не поймешь толком.
Круглые глаза Стэнли серьезно смотрели на меня из-под козырька кепки.
— У кукурузы есть уши, — повторил он. — В поле живут духи.
Стикс с досадой помотал головой.
— Пап, поменьше бы ты читал свою книжку, — проворчал он.
— Там все правда, — настойчиво сказал Стэнли. — Все правда.
Стикс пнул ногой землю и взглянул на меня. Он казался расстроенным.
— Тут теперь все по-другому, — тихо проговорил он.
— То есть? — переспросила я. — Что ты имеешь в виду?
Стикс с отцом переглянулись. Стэнли прищурился, а Стикс только пожал плечами. На мой вопрос он не ответил. Вместо этого он стиснул руку Марка.
— А-а, все такой же хиляк, — протянул он. — Давай в футбол?
— Да ну, жарко, — отозвался Марк, вытирая пот со лба.
Стикс фыркнул:
— А ты еще и неженка, оказывается.
— Почему это? — вскинулся Марк. — Я просто сказал, что жарко, вот и все.
— Эй, у тебя что-то на спине, — сказал Стикс. — Оглянись-ка.
Марк послушно оглянулся.
Стикс быстро наклонился, подобрал с земли червивый кукурузный початок и сунул его Марку за шиворот.
Я не могла не расхохотаться, глядя, как мой братец с воплями несется к дому.
Ужин прошел спокойно. Жареная курица у бабушки Мириам была очень вкусной — как всегда. И кукуруза действительно оказалась сладкой. Мы с Марком съели по два початка. С маслом.
В общем, отличный был ужин. Я только огорчалась, видя, как переменились бабушка с дедом. Бывало, дедушка Курт говорит без умолку. Он всегда рассказывал много смешных случаев о соседях-фермерах и новые анекдоты.
А в этот раз почти все время молчал.
Бабушка Мириам упорно уговаривала меня и Марка съесть что-нибудь еще. Поминутно спрашивала, нравится ли нам. Но и она стала как-то тише.
Чувствовалось, что им обоим неуютно. Не по себе.
Они все смотрели на Стэнли, который уплетал свою порцию. Масло стекало у него по подбородку.
Стикс, мрачный, сидел напротив отца. Он держался еще недружелюбнее, чем обычно.
Весел за столом был только Стэнли. С удовольствием жевал мясо и дважды просил добавки картофельного пюре.
— Стэнли, у тебя все в порядке? ~ спрашивала бабушка Мириам, кусая нижнюю губу. — Все хорошо?
А он улыбался и отвечал:
— Да, неплохо.
Почему же все тут так изменилось? Я не могла найти ответа. Или все дело только в том, что бабушка и дедушка стареют?
После ужина мы перешли в большую комнату.
Дедушка Курт покачивался в своей старой деревянной качалке, задумчиво глядя в черный зев камина.
Было жарко, поэтому огонь разводить не стали.
Бабушка Мириам заняла свое любимое большое зеленое кресло, стоявшее напротив качалки дедушки Курта.
На коленях у нее лежал закрытый журнал для садоводов.
Стикс, который за весь вечер не произнес и двух слов, куда-то исчез. Стэнли, прислонившись к стене, ковырял в зубах.
Марк расположился на длинном зеленом диване. Я сидела на другом его конце и осматривала комнату.
— Ух ты! — воскликнула я. — Оказывается, я все еще боюсь этого медведя.
В дальнем углу комнаты стояло на задних лапах громадное — метра три — чучело медведя.
Много лет назад дедушка Курт застрелил этого медведя на охоте. Огромные передние лапы зверя тянулись вперед, и казалось, что он вот-вот прыгнет. Дедушка Курт рассказывал, что это был медведь-убийца. Прежде чем он его подстрелил, медведь помял двух охотников. Так что дедушка спас им жизнь.
Чучело было как живое, смотреть на него было жутковато, и я отвернулась. Оно никогда мне не нравилось. Как только бабушка Мириам позволила деду держать его в жилой комнате?
— Расскажи что-нибудь страшное, — попросила я дедушку Курта.
Он повернулся ко мне, и я заметила в его голубых глазах смятение.
— Да, да, — подхватил Марк, — мы соскучились по твоим историям. Расскажи про безголового мальчика в шкафу!
— Нет, — возразила я. — Расскажи что-нибудь новое.
Дедушка Курт в задумчивости почесал подбородок, глянул на Стэнли и неуверенно кашлянул.
— Детки, что-то я сегодня устал, — проговорил он. — Лучше пойду спать.
— А как же история? — не сдавалась я. Он скользнул по мне потухшим взглядом и пробормотал:
— Не знаю я никаких историй. Затем с трудом поднялся и заковылял в свою комнату.
«Что же происходит? — недоумевала я. — Что здесь не так?»
5
Я поднялась наверх в свою спальню и переоделась в ночную рубашку. Окно спальни было открыто, в него задувал свежий ветерок.
Я подошла к окну и выглянула. На газоне лежала тень большой яблони. Там, где кончалась трава, начиналось кукурузное поле, залитое светом полной луны. Высокие стебли сверкали сейчас так, словно были отлиты из золота.
Кое-где из рядов кукурузы высовывались пугала. Они были похожи на одетых в черную форму солдат. Рукава их пиджаков трепетали от ветра. Мне казалось, что их нарисованные глаза смотрят на меня.
Мне стало не по себе.
Сколько пугал! Не меньше дюжины. И стоят рядами, вот-вот начнут маршировать.
«Пугало гуляет в полночь…» Эти слова Стэнли произнес очень тихо, и я никогда раньше не слышала, чтобы его голос звучал так пугающе.
Я посмотрела на часы на столике. Десять вечера.
Я уже буду спать, когда они пойдут гулять. Что за дикая мысль!
Я чихнула. Видимо, у меня аллергия на деревенский воздух — не только дневной, но и ночной.
Я стояла у окна и смотрела на длинные тени пугал. Под порывом ветра стебли кукурузы наклонились, и по теням прошла волна.
И вдруг пугала задвигались.
— Марк! — закричала я. — Марк, сюда! Скорее!
6
В лунном свете я с ужасом наблюдала, как шевелились темные силуэты, как подрагивали руки и наклонялись вперед головы.
Все. Одновременно.
Все пугала одинаково подергивались, кренились, вытягивались, словно старались соскочить с кольев.
— Марк, быстрее! — кричала я.
По коридору простучали торопливые шаги, и запыхавшийся Марк ворвался ко мне в комнату.
— Джоди, что случилось? — выкрикнул он с порога.
Я жестом велела ему подойти. Когда он оказался со мной рядом, я указала на кукурузное поле.
— Смотри. Пугала…
Он ухватился за подоконник и высунулся наружу.
Через его плечо я видела, как в унисон шевелятся пугала.
Мороз пробежал у меня по коже, и я засунула ладони под мышки.
— Это ветер, — объявил Марк и отступил от окна. — Что с тобой, Джоди? Дует ветер, вот они и колышутся.
— Ты… ты плохо смотрел, Марк, — выдавила я. — Посмотри получше.
Марк картинно закатил глаза, вздохнул, но все же опять высунулся из окна. Он вглядывался в кукурузное поле довольно долго.
— Ну что, видишь? — не вытерпела я. — Они все вместе двигаются. Руки, головы… Они все вместе…
И тут Марк повернулся ко мне. В его расширившихся глазах я увидела страх. Он, потрясенный, смотрел на меня и молчал. В конце концов сглотнул слюну и прошептал:
