Ульяна Орлова - Выстрел
Тошка хорошо знал этот прищуренный мамин взгляд. Никуда от него не деться. Казалось, будто она читает его, как раскрытую книгу. И сейчас, вероятно, что-то зацепило её внимание на страничке этой книги: едва заметно приподнялись брови, губы дрогнули, и она кивнула на пустевший рядом стул:
- Так… Ну-ка, садись.
У Тошки не было сил спорить или сопротивляться.
- Я есть хочу, - сказал он.
Мама встала, чмокнула холодильником.
- Есть макароны с тушёнкой… Или тебе чаю?
- И чаю, и макарон, - ответил Тошка. Он не очень любил их, но что делать? Нужно было как-то угомонить голодный желудок…
Сонно зашумел газ. Мама поставила сковородку на плиту и повернулась к Антону. Напряглась.
- Что тебе сегодня сказал Валера?
Тошка молчал. Мама наклонилась к нему, и Антон заметил, что под глазами у неё синеватые круги. «Устала… - пожалел он её, - почему она не спит?..» Глаза встревожено ждали ответа.
- Ты сказал неправду про Юрку?
Тошка замотал головой.
- Нет… Правду. Мама, Юрка здесь ни при чём. Точнее при чём, но с ним всё в порядке, - он вспомнил вдруг Славку и разбитую лампочку, коротко улыбнулся и погрустнел, - тут другое…
Мама выпрямилась, пошуршала лопаткой в сковородке: макароны недовольно затрещали. Закрыла крышкой, убавила газ и села рядом с Антоном.
- Так что же?
Как ей сказать? Это же невозможно!
Почему мы так волнуемся, когда хотим сказать близкому человеку неожиданную новость? Боимся реакции на неё?
Или перемен?
А тем временем, мама ждала. Откинулась на стул, наклонила голову. Снова прищурилась и осторожно спросила:
- Антон, ты хочешь мне сказать что-то важное? Я уже заранее волнуюсь.
- Мам… Не знаю…
- И всё же, ты пришёл сюда не из-за голода.
- Из-за голода, - Антон опустил глаза, глубоко вдохнул: это часто добавляло ему решимости в ответственные моменты, - точнее не только из-за голода.
Мама вскочила, выключила газ.
- Прости, - сказала она и снова села, - ну?
- Мам, положи мне макароны.
«Решайся уже!»
«Я не могу!»
«Ну и ладно, жри свои макароны и вали спать. А завтра скажешь, что ничего не было… А Валере соврёшь, что Славка никуда не хочет…»
Мы боимся перемен.
«Нет!» - крикнул Тошка самому себе. И стал разглядывать разноцветные клеточки на маминой рубашке – она любила их, мужские, широкие, длинные фланелевые рубашки, она в них спала, и в них она была очень красивой, особенно, когда, собирала волосы в короткий задорный хвостик… Сейчас Тошку смущали эти прямые линии, которые пересекались со множеством других, образуя множество клеток… Тошка поморгал и тихо сказал, не дожидаясь, пока мать повернётся к нему:
- Нашлись Славкины родители.
Спина закаменела. На секунду. Мама резко обернулась:
- Да ладно?!
Тошка кивнул, пытаясь нащупать мамину реакцию.
- Шуркин отец сказал.
Мама поставила перед ним тарелку.
- Ешь, - кивнула она.
Тошка машинально стал глотать горячие трубочки с кусочками жирного мяса, искоса поглядывая на мать. А она, подперев рукой голову, смотрела на Тошку. Глаза её излучали… Нет, не может быть…Радость? Такую постепенно разгорающуюся недоверчивую радость!
- Мам…
- Что сынок?
- Ты рада?
Она улыбнулась. Ох, как же Тошка любил её улыбку! Сразу светлее становилось внутри, легче, что ли… Так, словно он находил внутри себя открытую дверь.
- Конечно!.. Ох, бедный наш Славка…
Тошка поковырял вилкой макароны. Уныло сказал:
- Он уедет.
И почувствовал, как подступил к горлу горячий комок.
- Я знаю, Антон… Тяжело расставаться… Трудно отпускать тех, кто нам дорог…
- Да ничего ты не знаешь! – воскликнул он и испугался за резкие слова, сказал помягче, - мама… Я так привык к нему! К брату…
К счастью мама не обиделась. Она встала, прижала к себе его беспокойную голову…
- Сынок… - он никогда не слышал таким её голос. Глубоким. Мягким. С оттенком затаившейся печали. - Я знаю… Ты привык к Славке, ты любишь его, как родного брата… И это невозможно, расстаться с ним!
Тошка опустил голову. Мама осторожно продолжила:
- Ты не знаешь, насколько мне это знакомо, до боли знакомо, Антон! Тяжело расставаться с любимым, отпуская его в дальнюю дорогу… И почти невозможно отпустить родителя в другой мир… Даже если он уже расстался с нами, то ты с ним – нет!
А ведь об этом он как-то не думал…
Славка же жив! Уф, а это самое главное… А значит, они ещё встретятся…
- Мам, знаешь, мне так грустно… Я понимаю, что он будет счастлив со своей матерью… И мне будет очень одиноко без него…
- Да, Тошка… Это нелёгко…
Тошка прислушался к бродившему внутри него чувству. Чувствам…
- Мам… Я даже не хочу говорить ему, что нашлась его мать… - и почувствовал, как запылали у него уши. Хорошо, что под волосами их не видно…
Мама молчала. Холодильник подрожал и затих. Теперь в кухне стояла тишина, и было слышно, как переживает за окном ветер, и как изредка ударяется капля воды о краешек железной раковины…
Мама выпрямилась. Провела рукой по глазам и тихо потревожила эту тишину.
- Посмотри, - она посмотрела на поблескивающий в тусклом освещении небольшой образ, который стоял в углу окна. Там, ласково прижимая маленького Сына, смотрела на Антона Богородица. Тошке показалось, что сейчас Она смотрит на него с тихой печалью. Он перевёл взгляд на мать: она, не отрываясь, смотрела на икону и, дрогнувшим голосом, продолжала:
- Полтора года назад я молила Её помочь отыскать мне моего сына…
Тошка сжался. Мать никогда не говорила это ему…
- Я сидела здесь, на кухне. Я устала от долгой дороги и от страшных переживаний, которые совсем измотали меня… Господи, я ничего не знала о нём: жив ли он, увижу ли я его вообще… Смогу ли - увидеть его… Я спрашивала, я молила об одном, только об одном, чтобы Она помогла мне найти моего сына, моего Тошку… Сердце желало невозможного – вернуть время, чтобы вернуть его…
Мать замолчала, а Тошке захотелось вскочить и вытереть слёзы, катившиеся по её щекам.
- Мам, - и почему-то не смог больше ничего сказать...
- Я не могла ничего сделать… Быть может, он замерзал, а я не могла даже согреть его!.. Но я могла молиться. Как же отчаянно я желала увидеть его…
Тошка, затаив дыхание, слушал.
- Я не знала, сколько прошло времени, я так и уснула здесь, на этом стуле… Усталость часто берёт своё и уносит нас в сон, позволяя немного отдохнуть… Я проснулась от нерешительного стука в дверь. Решила, что мне показалось…
Она посмотрела на Антона: нет, не было в её взгляде ни капли упрёка…
- Но стук раздался снова, очень громкий. Тошка, я никогда не забуду того чувства, с которым я подошла к этой двери… Словно за ней была вся моя жизнь… А когда я открыла её, то увидела моего маленького сына… Такого измученного, но живого! Господи… - совсем тихо сказал мама. Антон поразился, как засияли её глаза, - какая же это роскошь - обнимать своего ребёнка!.. Я до сих пор благодарю Бога за моего сына…
- Мама… Прости! – Тошка неловко уткнулся носом в мягкую рубашку. Замер, прислушиваясь к родному такому, успокаивающему стуку в её груди. «Как маленький» - мелькнуло у него, но он оставил эту мысль без внимания…
И снова - тишина… Пока не завёлся холодильник.
- Тошка ты мой, Тошка, - вздохнула мама и взлохматила сыну светлые пряди, - послушай, когда ты пострижешься?
Почему всём мамам так хочется подстричь своих сыновей?
Тошке захотелось спать. Но что-то всё ещё блуждало внутри, мешая окончательно успокоиться.
- Мам…
Видимо придётся озвучить и этот страх. Ну, чтобы он не сидел в нём…
- Мам… Теперь мы переедем, да?
Мама вздрогнула. Аккуратно взяла Антона за плечи, заглянула ему в глаза.
- С чего ты решил?
- Ну… Папа же говорил… Что всё упирается в Славку, что мы не можем его взять с собой… А теперь получается…
- Антон, - сказала мама, а в глазах блеснули стальные огоньки, - никуда мы не поедем без твоего и моего согласия…
- А ты не хочешь?
Мать покачала головой:
- Нет. Я думаю, что не смогу привыкнуть к чужим порядкам. Одно дело, ездить в командировки, а другое – осесть там постоянно… Буду скучать по России… Просто папа по нам очень тоскует, - добавила она мягко.
- Ну да. И ты по нему, да? – пытливо спросил Антон.
- И я… И мы…
«И мы...» - Тошка вспомнил, как прощались они с отцом на вокзале. Как он пытался улыбаться, но брови оставались хмурыми, как он говорил: «Не скучай», а глаза просили: «Не уезжай…».
А он? Он, может, тоже… хочет быть вместе с отцом… И ждать его с работы, как когда-то в полузабытом детстве…
- Будем вместе решать, что делать, - отозвалась мама на его мысли.
Тошка кивнул.
- Мам, давай чаю попьём, - попросил он.
- Давай, - обрадовано согласилась она. Потом добавила построже, - но потом ты пойдёшь спать! Завтра в школу…
О, нет! Как он мог про это забыть?!
… Могучий друг не хотел спать, корябая ветками-пальцами тёмное стекло.
«Спи! - приказал ему Тошка, - чего ты всё стучишь? Холодно тебе что ли?»
