Василий Аксенов - Мой дедушка — памятник
— Мальчишка издевается над нами! — загудели наемники. Один из них положил руку на плечо Джону Грею.
— Ну-ка, Силач-Повеса, покажи ему свою руку.
— Я не Вильгельм Телль, — сказал Джон Грей и присел со своим автоматом в угол.
— Если бы он был черномазым, я бы рискнул, — буркнул другой наемник.
— Трусы! — резко крикнул Геннадий.
Сразу же в ответ хлопнул выстрел. Геннадий махнул головой — шляпа осталась на месте. Еще один выстрел. Геннадий крутанулся волчком — шляпа осталась на голове. Еще выстрел — та же картина!
— Да вы что, стрелять разучились, ублюдки? — взревел Пабст.
В наступившей тишине Джон Грей вежливо спросил Геннадия:
— Как вам это удается?
— Воля к жизни, — бойко ответил мальчик.
— А-а, понимаю, понимаю, — покивал Джон Грей. — Воля к жизни.
— Воля к жизни и свободе, — добавил Геннадий.
— И к свободе, — задумчиво проговорил Джон Грей. — Неплохо сказано — воля к жизни и свободе…
— Хватит болтать! Лови-ка пулю! — гаркнул Пабст, поднял автомат одной рукой и выстрелил.
Геннадий отскочил в сторону и подул в ладошки.
— Поймал, сэр! Вот она, горяченькая!
Наступило молчание. Дюжие наемники, раскрыв рты, смотрели на удивительного мальчика. Пабст, выпучив глаза, вытирал пот со лба. Геннадий снял целехонькую шляпу и отвесил присутствующим шутовской церемонный поклон.
— Вот это малый! Такого бы в нашу команду! — сказал кто-то.
— Ей-ей, малыш! Тебе бы нашлось местечко в моем «джипе», — буркнул Пабст.
— Джентльмены, я мечтал бы работать вместе с вами, — проговорил Геннадий.
Джон Грей встал, обнял мальчика за плечи и отвел его в сторону.
— В мой автомат вы не успели вставить холостую обойму, — тихо сказал он.
— Да, сэр, ваш был последний, я не успел, — признался Геннадий.
— И все-таки вы рискнули затеять эту игру?
— Да, рискнул.
— А если бы выстрелил я?
— Вы бы не выстрелили, сэр.
— Вы уверены?
— Конечно. Ведь вы же тот самый Джон Грей — Силач-Повеса. Очень странно было увидеть вас здесь, но я вас сразу узнал. «Джон Грей — Силач-Повеса, сильнее Геркулеса, храбрый, как Дон-Кихот…»
— А-а, эта песенка! — улыбнулся Джон Грей. — В ней много преувеличено. Помните, там какая-то ерунда про ковбоя Гарри?
— Еще бы не помнить! — воскликнул Геннадий.
— Вовсе я не убивал этого прохвоста. Нелли сама его выгнала… Но все-таки мне очень приятно, что вы помните… Да, да, бывало всякое, при свете лунном кружились пары, да-да… Слушайте, а зачем вам понадобилось устраивать этот цирк с холостыми патронами?
— Мне нужно попасть в вашу команду, мистер Джон Грей, — прошептал Геннадий.
— Тайна? — деловито осведомился Силач-Повеса. Он протянул Геннадию узкую длинную ладонь, и по ее пожатию мальчик понял, что Грей вполне заслуживает первую половину своего прозвища.
Хлопнула дверь, и на пороге появился веселый, энергичный Ричард Буги.
— Эй, леопарды! — закричал он. — Не обидели тут моего гостя? Ну, Джин, познакомился с современными джентльменами удачи?
— Твой гость — настоящий бесенок, Дик, — сказал Пабст. — Я бы нашел для него местечко в своем «джипе», ей-ей…
— Эти люди, малыш, знают цену жизни! Они беспощадны, но и себя не щадят. Каждый из них стоит целого батальона простых солдат. Они умеют убивать и умирать. В джунглях и в песках, в воздухе, в горах и в море нет более страшного зверя, чем белый наемник! Соль земли, они несут из глубины веков то, чем славна белая раса, покорившая все континенты: мужество, боевую спайку, авантюризм и великую белую мечту!
Голос Ричарда Буги звенел, глаза пылали, и если бы Геннадий не знал цену этой фальшивой человеконенавистнической расистской романтики, он мог бы, пожалуй, даже увлечься вдохновенными пассажами бандита. Нет, он знал всему этому цену и был начеку.
Геннадий сидел в мягком кресле кабинета Буги и изображал немой восторг. Стены кабинета украшали африканские маски и оружие, под потолком висела большая модель все того же пресловутого «Голубого кита». Но главным предметом в комнате был огромный портрет Рокера I, сделанный в старинной манере, подобно гравюрам, изображавшим пиратов XVII века: Рокка Бразильского, Джона Моргана и Франсуа Олонэ — свирепое, вполоборота лицо и обнаженный палаш на плече.
Ричард разглагольствовал, прогуливаясь по кабинету с бокалом шампанского в руке:
— Не в пример своему спившемуся брату, пью только французское шампанское, — пояснил он. — Всегда вожу с собой запас этого благородного напитка. Однажды в Буронго запас кончился. Тогда я со своим отрядом напал на один городок под предлогом очистки его от коммунистов и захватил в местном отеле дюжину ящиков «Вдовы Клико».
— И должно быть, переколотили немало народа, сэр? — усмехнулся Геннадий.
— Там мы не считали, — хохотнул Буги.
Ненависть к этому ухмыляющемуся фанфарону-убийце сжигала мальчика, но выдержке его мог бы позавидовать любой взрослый мужчина.
— Да, дружище Джин, — продолжал Буги. — Пациенты доктора Сильвестра Лафоню видали всякое. Большинство из них служили под знаменами единственного белого из африканцев Чуиза Томбе, колотили своих противников так, что голубые каски разлетались, как яичная скорлупа.
— А Джон Грей? — спросил Геннадий.
— Силача-Повесу я знаю меньше. Он работал в Центральной Америке, на Гаити и, кажется, в Санто-Доминго. Его рекомендовал мне друг покойного Артура Пейна как лучшего стрелка, летчика и парашютиста. Но остальных мальчиков я знаю почти всех. Вместе мы сражались под началом Джека Доллара, полковника Брома, Бу-мю, ну, а теперь у меня будет своя команда.
— Разрешите вопрос, сэр? Куда вы направитесь из Англии, каковы ваши планы?
Буги откупорил еще бутылку, ухмыльнулся и, явно рассчитывая на эффект, медленно произнес:
— На Большие Эмпиреи, сынок, на твои любимые Большие Эмпиреи.
— Как? — вскричал Геннадий. — Не ослышался ли я?
— Нет, не ослышался. Мадам уже ждет не дождется.
— Какая мадам?
— Наша хозяйка, — саркастически улыбнулся Буги, — мадам Накамура-Бранчевска.
— Мадам Накамура-Бранчевска ваша хозяйка? — Геннадий вскочил. — Это шутка, сэр? Мадам увлекается цветами, пишет стихи!
— Старая бандитка! — захохотал Буги; приложившись к горлышку, он выпил полбутылки благородного напитка. Уши его налились внутренним огнем. — Джинни-бой, я делаю на тебя ставку и поэтому расскажу все об этой бабе. Мадам — глава огромной подпольной империи. Начинала она, как и все мы, в Трандонге, в Коулун-сити, где за каждой бамбуковой шторкой можно получить порцию гашиша или свинца. Она оказалась ловчее всех, эта ведьма. Она втерлась в доверие к доктору Кабэ, королю золота и опиума. По дешевке мадам купила три ржавых торпедных катера и стала нападать на торговые суда. Я сам служил на одном из этих катеров простым пулеметчиком. Уже тогда она нажила огромные деньги, но потом влипла в историю: ограбила американский военный транспорт. Многих из наших тогда похватали, но мадам быстро нашла общий язык с ЦРУ. Пока судьба носила меня по всему белому свету, мадам устраивала свои делишки как нельзя лучше. Теперь у нее миллионы и страшная власть, а у меня, кроме этой маленькой штучки, — он показал мальчику пистолет «беретта», — никакой собственности. Все, что ты видел здесь, все на ее деньги.
— Скажите, сэр, а ее дочь Доллис знает о том, кто ее мать?..
— Дочь! — захохотал Буги. — У кобры еще никогда не рождались человеческие детеныши. Доллис похищена у каких-то французских аристократишек. Мадам помешана на аристократизме. Она и тебя отпустила домой только для того, чтобы пролезть в аристократические круги. Не будь твоя бабка Леконсфильд, полакомились бы тобой акулы. Теперь по ее плану мы должны разогнать эмпирейских сенаторов-легоперов и объявить ее королевой Больших Эмпиреев и Карбункла как законную наследницу основательницы Оук-порта баронессы де Клиссон. Ну, Джин, что ты на это скажешь?
Ричард Буги уперся кулаками в подлокотники Гениного кресла и приблизил к нему свои пронизывающие глаза.
Для того чтобы почувствовать остроту ситуации, любезный читатель может представить в десяти сантиметрах от своего лица глаза рыси.
— Я… я… — пробормотал Геннадий, лихорадочно нащупывая правильный ответ, — не могу сказать, чтобы мне это особенно нравилось, сэр…
Буги отпрыгнул, захохотал и воздел к потолку сжатые кулаки.
— Баронесса де Клиссон! Королева! Ее папаша до сих пор по ночам торгует лапшой в Иокогаме, а мамаша тачает сапоги в Триесте.
— В то время, как вы, сэр, истинный Буги! — вдохновенно подхватил Геннадий. — Стопроцентный, неповторимый Буги!
Ричард опорожнил одним махом еще одну бутылку благородного напитка и засветился изнутри, как китайский фонарь. Он вдруг встал на кончики пальцев, на пуанты, и сделал посреди кабинета медленный балетный поворот.
