Наталия Кузнецова - Дело о бледном вампире
Он упрятал книгу в сумку и сдвинул брови.
— А теперь куда? Домой не хочется. Может быть, зайдем к Олежке и отдадим ему металлоискатель? Здесь он нам больше не нужен, а в Москве я сам сделаю себе такой же. Попрошу Олежку нарисовать мне схемку мультивибратора. Катька, веди нас к нему, а то я уже забыл, где он живет.
Олежка оказался великодушным. Он широким жестом отодвинул Ромкину руку с самодельным прибором.
— Оставь себе. Скажи лучше, пригодился?
— Еще как! — Ромка вывалил на стол монеты из зеленой чайной коробки.
— Ух ты! — поразился обычно невозмутимый изобретатель и, разглядывая найденный клад, потребовал: — Рассказывай!
Внимательно прослушав всю историю и посчитав ее довольно занимательной, Олежка с особым уважением взглянул на Ромку.
— А что с червонцами будете делать? Понесете старушке?
— Ой, да, к бабушке Симе надо сходить прямо сейчас, а то она, должно быть, со вчерашнего дня переживает, куда Катя делась, — воскликнула Лешка.
— Сходим, — кивнул Ромка. — Порадуем ее, что клад у нас, и скажем, что отвезем его в Москву. Кто-кто, а Дарья Кирилловна лучше всех знает, что с ним делать. Бабулька, я уверен, возражать не станет. Куда она сама с этими червонцами пойдет?
— А когда вы уезжаете? — спросил Олежка.
— Завтра вечером, — с грустью ответила Катька.
А Ромка посмотрел на часы и в отличие от нее обрадовался.
— Глядите-ка, еще и одиннадцати нет. Да у нас до отъезда еще уйма времени! Катюха, ты, кажется, говорила, что у вас где-то можно на лошадях покататься?
— Это в парке. Там здорово. Окопы остались еще со времен войны. Народу совсем мало, — сказал Олежка. — Вы после старушки мне позвоните, ладно?
— И ты пойдешь? — удивилась Катька.
— А я что, не могу погулять с друзьями?
Попасть в друзья такому интересному человеку, как Олежка, было нелегко, но, похоже, Ромке с девчонками это удалось.
И за оставшееся до отъезда время ребята сумели выполнить программу, намеченную Катькой на все дни каникул. Вместе с Олежкой они сходили в парк культуры и отдыха и вдоволь накатались на лошадях. Лучше всех освоила верховую езду Лешка, а вот Ромка умудрился несколько раз свалиться с вполне мирного на вид серого Алмаза. На другой день они посетили любимое Олежкино кафе, где собирались все его друзья, и один из них пригласил их покататься на катере по водохранилищу. Несмотря на осенний холод, это было здорово. Катер разрезал волны, брызги летели на палубу, целыми фонтанами обрушивались на Лешку с Катькой, девчонки увертывались и взвизгивали от восторга.
Друзья сошли на берег на закате. Последний день их пребывания в Воронеже подходил к концу.
Воздух был терпким и прозрачным, ветер прекратился, рукотворное море успокоилось, и растущие вдоль дамбы деревья как в зеркале отразились в воде.
Лешка взглянула на часы.
— Надо спешить, а то мама будет волноваться. До поезда каких-то три часа осталось.
— Успеется. Отсюда десять минут ходу, если иди в гору напрямик, — сказала Катька. — А вон там, поглядите, живет бабушка Сима. Видите, монастырь на солнышке светится?
Ромка задрал голову и посмотрел вверх, куда указала Катька.
Заходящее солнце позолотило купола церквей, верхушки высотных зданий, там и сям возвышающихся над горой.
— А красивый, однако, ваш Воронеж.
— Ты это только заметил? А я люблю сюда ходить. А хотите, я вам стихи прочту.
Не дожидаясь ответа, с одухотворенным лицом Катька продекламировала:
На доске малиновой, червонной,
На кону горы крутопоклонной,
Втридорога снегом напоенный
Высоко занесся санный, сонный,
Полуберег, полугород конный…
— Ну, как?
— Как в сказке, — сказала Лешка. — Это кто, Мандельштам?
— Он. Мы эти стихи в студии учили. И сюда с Мариной приходили. Это зимой было. Мандельштам тоже сюда ходил и таким видел наш город.
— Но теперь-то все не так, — возразил Ромка. — Кони только в парке и водятся. Никаких саней не осталось. И дома другие, и дороги…
— Ну и что? Закрой глаза и представь, как все было. Как вместо потока машин ползли в гору телеги, запряженные лошадьми, как светились окнами маленькие домики, над которыми вился печной дымок… А купола церквей сверкали, как и тогда… А вы видели старую колонку возле нашего дома? Около нее тогда подводы останавливались, и возницы поили лошадей водой из ведер. И потом, уже после войны, ребята садились на санки и от нашего дома скатывались до самой речки — водохранилище позже построили. Моя бабушка была тогда такой, как мы, и она тоже каталась на санях.
Ромка посмотрел на нескончаемый поток машин, несущихся с горы.
— Теперь, к сожалению, не скатишься.
— Теперь у нас и без того полно развлечений.
— Это точно.
Брат с сестрой бросили последний взгляд на Успенскую церковь, стоящую на берегу водохранилища, на огромную башню Ю.В. ж.-д. — символ города, на монастырь, где среди больших домов затерялся маленьких домишко бабушки Симы…
— Вот и кончились наши каникулы, — с грустью сказала Лешка.
Ромка вздохнул. Как же быстро идет время.
И вдруг кто-то положил руку на его плечо. Ромка оглянулся и остолбенел. Перед ним стояла Марина.
— Как вы здесь… Откуда?
— Мне Катюша позвонила, я хотела с вами на катере покататься, но не смогла выбраться. Вы довольны поездкой?
— Еще как! — От счастья Ромка не находил слов.
— Приезжайте опять. Может быть, еще какой-нибудь клад отыщем, — весело сказала Катька.
— Приедем. Мы теперь обязательно к вам приедем!
ЭПИЛОГ
А еще через пару дней Ромка с Лешкой сидели в уютной кухне Дарьи Кирилловны и пили зеленый чай из огромных глиняных кружек. Рядом, на стуле, лежала кучка золотых монет.
— Такое чувство, что мы не уезжали, а все, что с нами случилось, было во сне, — сказал Ромка. — А вы, Дарья Кирилловна, как в воду смотрели, когда говорили о Мандельштаме и о всяких других воронежских достопримечательностях. Мы ведь и в самом деле на экскурсию ходили по тем местам, где он когда-то жил.
— И не жалеете, что время зря потеряли? — прищурилась Дарья Кирилловна.
— Нет, что вы. Он и впрямь хорошие стихи писал. И был смелым и мужественным человеком.
— Вы сами такой вывод сделали?
— Ну да. Раз он Сталина не испугался.
— Смелый, мужественный… Это слишком простые определения. Он, как никто другой, трезво оценивал эпоху, но не умел и не хотел к ней приспосабливаться. Потому-то и был настоящим Мастером. В тяжелейшее время он был свободен в мыслях и стихах. «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Так говорил Эрнест Хемингуэй, кумир прошлого века. Это высказывание, как никакое другое, применимо к Мандельштаму. — Она вздохнула и улыбнулась. — Значит, вам понравился Воронеж?
— Офигенно понравился! Ведь там… — Ромка хотел сказать, что в этом городе есть такая актриса, как Марина, но удержался. — Там еще конь Алмаз есть. В парке. Но коней мы в предпоследний день видели. А до того все клад искали. Спасибо вам, что вспомнили о письме и дали его нам.
О кладе брат с сестрой рассказали Дарье Кирилловне в первую очередь, как только пришли.
Она посмотрела на червонцы.
— Но вовсе не думала, что вы найдете клад. Я показала вам письмо лишь для того, чтобы вы захотели туда поехать. Сознаюсь: в то, что монеты находятся в доме тети Симы, я нисколечко не верила.
— А мы вам поверили и потому их нашли! — воскликнул Ромка.
— Да еще и с приключениями.
— А вы поможете бабушке Симе найти могилу ее мужа? — спросила Лешка.
— Конечно, помогу. И даже съезжу вместе с ней в Болгарию, одна она так далеко не доедет. А со временем уговорю ее переехать к нам. Когда ей совсем трудно станет жить одной.
— А это ничего, что одну монетку я себе взял, на память, ну и чтобы все показывать, а другую… — Ромка замялся, — другую Марине отдал?
— Конечно, — сказала Дарья Кирилловна, — я думаю, вы имеете полное право на какую-то часть этих сокровищ.
В прихожей послышался шум, и в кухню заглянул Андрей. Он увидел старых знакомых, перевел взгляд на червонцы и присвистнул:
— Неужели нашли?
— А ты как думал? — Ромка пожал плечами с таким видом, будто находить клады для него было самым будничным делом.
— Ну-ка, колитесь, как вам это удалось.
Андрей присел рядом с ними, налил себе чаю, и Ромке пришлось вспомнить все с самого начала, то есть с той самой минуты, когда они покупали билеты на Павелецком вокзале и увидели там актеров из воронежского молодежного театра «Триумф». А поскольку он рассказывал об этом далеко не в первый раз, а в пятый или шестой — успел оповестить ребят со двора и весь свой класс, а также написать письмо Артему, — то слова из него лились как по писаному.
