Николай Поливин - Кит - рыба кусачая

— Ну и что? Не маленький, — нахмурился Генка. Он испугался, как бы ему не предложили составить Петуху компанию, как-никак, а друзья. Но Колька рассудил по-другому:

— Одного бросать не дело. Скучно, да и мало ли чего еще может приключиться, тем более, когда поблизости всякие подонки шныряют. Останусь-ка я с ним...

— Правильно, Колька! — Генка бросился пожимать своему спутнику руку. — Это очень благородно! Я бы и сам, но, понимаешь, Иночкина... А ты Петьке вроде брата.

Колька даже зарделся от смущения. Генкины похвалы окончательно укрепили его решение: остаться с Петькой охранять лагерь.

Когда о мужественном решении Кольки было доложено остальным членам экспедиции, по команде Иночкиной все дружно трижды гаркнули «ура», воздавая должное его благородству. Петьку это растрогало чуть ли не до слез. «Да, — подумал он, — здорово это — иметь настоящих друзей. Таких, как Колька или Кит. Да и остальные им под стать!»

13. НОЧНЫЕ БДЕНИЯ

Потрескивает костер, лихо приплясывают языки пламени. О чем-то таинственном шепчется с берегом вода. В ее темной глади те же самые оранжевые языки, что и в костре на берегу. И те же самые мальчишки, только запрокинувшись вниз головой, сидят у огня и горячо о чем-то спорят, яростно жестикулируя.

— Ты не подумай, что я заболел Генкиной болезнью, — кипятится Петька, — мне личная слава как рыбе зонтик! Я за ребят беспокоюсь. Они сейчас, может, жизнями рискуют, подстерегая браконьеров возле пещеры, а мы тут отлеживаемся...

Колька улыбается.

— И нечего лыбиться! — взрывается Петька. — Сам понимаешь, охранять лагерь не от кого и не для чего. Для нас игрушку придумали, чтобы не скучно было.

— Как сказать, — возражает Колька. Он снова вслушивается в шорохи ночи. — Пока спокойно...

— Спать надо ложиться, — безнадежно махнув рукой, решает Петька.

— Ложись, — Колька покосился на Петькину ногу, — во сне все раны заживают быстрее.

— А-а, — поморщился Петух, ныряя под полог. — А ты?

— Я малость посижу.

— Посиди. Может, курочку высидишь. — И Петька тут же нарочито захрапел.

А спать ему не хотелось. Всеми помыслами он был сейчас с теми, кто находился в засаде возле пещеры. — И надо же!.. Петька от досады даже зубами скрипнул. Ему привиделось, что в пещеру крадется разбойник, усатый, ротастый, с саблей в руке. Он похож на Бармалея из мультипликационного фильма. И даже поет тем же хриплым голосом ту же бессмысленную песенку: «Шавандары, шавандары...». Разбойник ничего не подозревает о засаде. Вот он, подбоченясь, заливается во все горло, а в это время Генка — везет же этому счастливчику! — дает Бармалею подножку.

Ротастый падает, сабля его отлетает в сторону, к ногам Иночкиной — и все... Трубят фанфары. Разбойник под судом. Героям вручают ордена и медали. А он, Петька, опять в стороне.

Проскрипел коростель. Колька почему-то отодвинулся от костра в тень. По-пластунски пополз к дереву. Петька усмехнулся: «Тоже мне храбрец! Птичка чирикнула, а он уже в кустах!» Смежил веки: «А может, и правда усну?»

В перелеске захрустели ветки. «Кабан, наверное, — подумал Петька, — вот бы подстрелить!..»

Снова тишина. Колька совершенно не подает признаков жизни. «Окликнуть, что ли? — думает Петька, — а то он со страху еще богу душу отдаст, отвечать придется!» Петух уже было раскрыл рот, но не крикнул: из перелеска вынырнул носатый смуглолицый человечек. Он, крадучись, приблизился к костру.

— Никого. Странно! Куда они все подевались? — Носатый хихикнул. — Наверное, у нашего логова крутятся. Преступников словить удумали... А преступники не дураки. Они — вот они, в лагере самих «пинкертонов» хозяйствуют. — Носатый заглянул в рюкзак, забытый Петькой возле костра. — Ого, даже полопать есть чего!

— А ну, положь! — вывалился Петька из полога.

— Ха, а ты что за цаца! — рассмеялся носатый. — Один или с мамой?

— Положь, тебе говорят! — Петька, припадая на одну ногу, двинулся на незваного гостя.

Носатый нехорошо усмехнулся:

— Крошке жить наскучило? Что ж, мы ему поможем! — Носатый выхватил из-за пазухи нож.

— Руки вверх, бросай свою резанку! — вывернулся из-за дерева Колька. В руке его воронено поблескивал пистолет.

— А это еще что? — выдохнул носатый, поворачиваясь на Колькин крик, и тут же осекся. — Чур меня, чур! — закрестился он. — Говорил же пахан, что на острове нечисть всякая водится, не поверил... Чур меня, проклятый!..

— Бросай нож! — в свою очередь крикнул Петька. «Не иначе как за чертей нас принял!» — усмехнулся он про себя.

И, как бы подтверждая это предположение, носатый прохрипел:

— Наваждение! Два рыжих чертенка глаза отводят! — И, бросив ножик, побежал. Но тут перед ним выросли два рыбоохранника и милиционер. Они вели, со связанными за спиной руками, бравого шкипера с лужинской пристани. Под глазом у него лиловел, огромный синяк, рубашка на спине порвана. В одном из рыбоохранников ребята признали Кита. Он им подмигнул:

— Так я и знал, что этот субчик к вам подастся! Ну, да теперь отбегался... А дядя Проша-то какой! — кивнул он на шкипера. — А еще в дальних родственничках ходил...

Носатый, наткнувшись на процессию, не дожидаясь приказа, покорно поднял руки вверх.

— Сдаюсь. Сдаюсь добровольно. Прошу это отметить в протоколе, — заюлил он глазами. Нос вздрагивал всякий раз, когда глаза его натыкались на двойников.

К лагерю юных путешественников подкатил милицейский катер. Начальник районного отделения милиции, принимавший непосредственное участие в поимке опасных преступников, поблагодарил ребят за оказанную помощь.

— О вашей самоотверженности будет доложено командованию, — приложил он руку к козырьку, — вы храбрые ребята и настоящие комсомольцы. Особое спасибо вам, Константин Иванович, — кивнул майор на прощание Киту. — Счастливого отдыха!.. — И катер, набрав крейсерскую скорость, полетел вверх по Волге.

— Однако Генку с девчатами надо, наверное, из засады снимать, — сказал Петька.

— Пора, — согласился Кит.

— Тогда я предупрежу их, — подхватился Колька. — Я мигом!.. — И он исчез в темноте.

— А ты, Петь, бай-бай! — приказал Костя Петуху. Но рыжий забияка отказался наотрез.

— Сначала послушаем рассказ о том, как были выслежены и задержаны эти гаврики, — буркнул Петька. — Ты же, Кит, ведь будешь сейчас докладывать об этом девчонкам. Так почему бы и мне не послушать?

— А нога? Болит небось?

— А-а, до свадьбы заживет, — отшутился Петька. — Так как же, Китяша, рапорт будет или нет? — И сам же ответил: — Будет! Тогда я жду... — И он поудобней улегся у костра.

С озера донеслась песня об отважном Орленке.

— Наши топают, — усмехнулся Петька. — Ну, Генка, держись! Нынче тебе лопаться от зависти!

Генкина дивизия подошла, лихо колотя каблуками землю и отчаянно размахивая руками.

— Дивизия, — скомандовал Муха, — стой, ать-два!..

Руки и ноги марширующих замерли. На полуслове оборвалась песня.

— Сильно, — похвалил Петька. — Здравия желаю, товарищи бойцы!

— Здрав жлам, товарищ Герой! — послышалось в ответ.

Петька довольно хихикнул:

— И откуда вы чего взяли?

— Сорока на хвосте принесла, — хмыкнул Генка.

Петька подозрительно посмотрел на Кольку: «Успел уже растрепаться, болтун несчастный!»

— А про Китовы подвиги она вам ничего не рассказывала? — Петька скосил хитрющие глаза в сторону Кости.

— Не рассказывала, — вздохнул Генка, — не очень болтливая, видно, попалась.

— Кость, а что-нибудь интересное было? — дернула Кита за рукав рубашки Таня, — расскажи!

Кит не стал отнекиваться.

— Было, — просто сказал он. — Дядя Проша инспектора рыбоохраны чуть на тот свет не отправил. Хорошо, что мы с майором милиции на него вовремя навалились, топор вырвали.

— А ты все по порядочку, обстоятельно обскажи, — вмешался Колька, — правильно я говорю, девочки?

— Правильно! — гаркнул Генка.

— Простите, барышня, а вас как зовут-величают? — сладенько пропел Килька.

Генка смутился. Девочки рассмеялись. Генка пошлепал губами, собираясь ответить на остроту товарища, но так ничего и не нашел.

— Слушайте, — поспешил ему на выручку Костя, — в Кривой протоке, на яме, вот уже два месяца кто-то промышлял снастями красную рыбу. Но сколько мы засад ни устраивали, преступники не попадались. Кто-то, как видно, предупреждал их. Но кто? Вопрос этот до последнего времени оставался открытым. Правда, однажды Алексей Александрович, начальник милиции, высказался с подозрением о дяде Проше, но я тогда яро восстал против этого: нет, мол, не может бывший партизанский разведчик пойти на такое преступление. Ан, оказалось — может. Подсекли-таки дядю Проню, выследили, что он черной икрой промышляет. А откуда берет ее — сразу не установили. А сегодня накрыли голубчика, как перепела сетью.