Анастасия Дробина - Клад из сумочки
– Прежде всего, Юра, почему вы – Кошкин?
– Потому что Кошкин, – хмуро усмехнулся Юрка. В тусклом свете лампы его фигура казалась еще массивнее и отбрасывала на стену дома огромную тень. Сидящая рядом Ксения казалась возле этого гиганта хрупкой фарфоровой статуэткой. – У меня с Ленкой и Ромкой отцы разные. Мой военным был, на таджикской границе погиб, я его и не видал никогда. Мама мне его фамилию дала, на память. А я потом и менять не стал. Но я только по документам Кошкин, многие и не знают даже – Ваганов и Ваганов… Это только Ксюха всегда меня Кошкиным звала. Говорит: у тебя глаза зеленые, как у кошака, подходящая фамилия…
– Вот почему я тебя найти не мог, – пробормотал Пашка. – Я искал Юрия Тариэловича Ваганова…
– А я Юрий Алексеевич Кошкин.
– Кошкин… Кошкин… Минуточку… – Пашка наморщил лоб. Но Полундра опередила его, завопив:
– Охранник из музея!!! Кошкин! И Андропуло! Точняк!!!
– Колька Андропуло вообще не при делах! – сразу забеспокоился Юрка. – Чем хочешь клянусь! У него просто смена со мной была, он спал как убитый! И знать ничего не знает!
– Господи, вот же я дура… – побормотала Полундра. – Я же вам позавчера счет за воду приносила! Там и написано было: «Кошкину Ю.А.»… Я еще подумала, что почтальониха ошиблась, а она сказала, что все верно!
– Ну да, – пожал Юрка широкими плечами. – Дом-то на меня записан, и счета все на мое имя приносят.
– Значит, Кошкин, а не Гошкин… Это просто мне так послышалось… – прошептала Белка. – Это ты… это вы целовались с Ксюшей возле вагончика? Вчера?
Ксения при этих словах изумленно посмотрела на Юрку:
– Ты же говорил, что там ничего не видно будет!
Но парень и сам выглядел озадаченным. Нино Вахтанговна, глядя на него, негромко рассмеялась:
– Ксюша, он, ей-богу, не виноват. Он же не мог знать, что я поселюсь в этом… охотничьем шалашике среди роз, рядом с вашим забором! Выглядит он, не спорю, ужасно, но зато там спокойно и тихо! Честное слово, я изо всех сил старалась за вами не подсматривать! И не допустить до этого нашу Бэллочку!
Тут все повернулись к смущенной Белке.
– Но… но я же тоже не знала… – пролепетала она. – Я вообще испугалась до смерти, когда в вагончике свет увидела… Там же никто не жил! Я решила, что… что привидения, и… – тут она заметила улыбку на Юркином лице, совсем растерялась и умолкла.
– Слушай, она правда красивая, – сказал Ваганов младшему брату. – Одобряю!
– Заткнись, – мрачно буркнул Ромка, глядя в сторону.
– И… давно это у вас с ним, Ксюша? – поинтересовался Шампоровский. – Отец знает?
– Давно, – улыбнулась Ксения. – Уже пять лет. И вообще, было всегда.
Ксюша Заночная влюбилась в старшего брата своей подруги еще девочкой. Она часто бывала в маленьком домике на Черешневой, где ее все знали и любили. При виде добродушного гиганта Юрки, который с легкостью носил на руках больную сестру и так же легко, как перышко, для смеха поднимал и ее подружку, сердце Ксюши замирало и падало в пятки. Между ними было всего три года разницы, и Юрка сам не заметил, как выросла подруга сестренки. Они начали встречаться. Но очень скоро об этом стало известно Ксюшиному отцу.
Сначала Михаил Заночный ни во что не вмешивался: Юрку со дня на день должны были призвать в армию. Отец Ксении был уверен, что за два года дочь забудет свою полудетскую любовь. Тем более что вокруг подросшей Ксюши уже начали виться молодые люди из богатых семей, и Заночный рассчитывал со временем выдать дочь замуж за сына одного из своих партнеров.
– …заключить, так сказать, династический брак, – грустно объяснила Ксения. – В богатых семьях это очень часто делается. Это удобно для родителей.
– А вы, девочка моя, этого не хотели? – уточнила Нино Вахтанговна.
– Я? Замуж за мажора?! – вскинулась Ксения. – Ни с одним даже поговорить не о чем! Скажешь ему про Марию Каллас или про Бернарда Шоу, а он спрашивает: «А это из какого кино?» В голове пусто – одни понты и собственная тачка навороченная! И ладно бы еще сам на эту тачку заработал – так нет! Папа купил! Выйдешь замуж за такого – и будешь всю жизнь слушать, какой он крутой и как мне с ним повезло! Спасибо огромное!
Нино Вахтанговна чуть заметно одобрительно покачала головой:
– Юра уехал служить, но мы переписывались по электронке. Я поступила в Сочинский институт. Хотела в РАТИ в Москве, но папа не разрешил. Для него певицы – это те, кто в купальниках по сцене скачет под фанеру… Серьезного искусства он совсем не понимал, а у меня…
– …а у вас, если не ошибаюсь, отличные вокальные данные. Контральто?
– Лирическое меццо-сопрано, – гордо призналась Ксения. – В РАТИ я попала на прослушивание к Нани Арчиловне Горчава…
– Боже мой, так вы знакомы с Нани?! – обрадовалась Нино Вахтанговна.
– Да, и ей понравилось! Она даже согласилась принять меня на свой курс, но отец и слышать не хотел. Он еле-еле согласился на факультет журналистики здесь, в Сочи… Я не спорила. Мы с Юрой договорились, что, как только мне исполнится восемнадцать, мы поженимся и уедем в Москву. У меня там есть квартира – не папина, а моя собственная! Это наследство от мамы. Я, когда приезжаю в Москву, всегда останавливаюсь там. А Юра как раз вернулся бы из армии, нашел работу и… и все могло быть хорошо.
– А что же случилось?
– Очень простая вещь, – Ксения с брезгливой гримасой пожала плечами. – Папа вскрыл мою почту и прочел письма. Он считает, что имеет на это право.
– И что, большой скандал был? – живо заинтересовалась Полундра. Ксения грустно улыбнулась:
– Ты не знаешь папу. Мне он вообще ни слова не сказал.
Михаил Заночный действительно был неглупым человеком. Прочитав почту дочери, он понял, что она продолжает любить Ваганова. Убеждать Ксению в том, что парень с приморской улочки ей не пара, Заночный не стал. Он подождал, пока Юрка, отслужив, вернется в родной поселок, и сразу же вызвал его на мужской разговор.
Сначала Заночный пытался угрожать, обещая, что сожжет дом Вагановых и Юрка останется на улице с младшим братом и сестрой-инвалидом на руках. Но напугать демобилизовавшегося десантника оказалось совсем не просто. Поняв это, Заночный сыграл другую партию.
– Пойми ты, парень, тебе же самому хуже будет, – втолковывал он Юрке. – Ну, допустим, пущу я к тебе Ксюху. Ну будет у вас любовь поначалу. Что я, сам молодым не был, не понимаю? Но потом-то, пацан? Что ты ей дать сможешь? Вот эту свою халупу на Черешневой? «Жигуль»? Зарплату в двадцать тыщ? Да у нее столько пуговица на платье от Кардена стоит! И про рай в шалаше ты мне не говори! Я сорок пять лет на свете живу и такого не видел! Ксюха к другой жизни привыкла, она деньги считать не умеет! И шмотки себе на рынке покупать не умеет, и на «Жигулях» твоих битых ездить не будет! И работать не пойдет! Кем ей работать – на барахолке здесь, в Лазаревском, майками торговать? Ксюха у меня не дурочка, книжки читает, учиться хочет! Она у тебя скоро в Москву запросится, в институт – а чем ты ее там кормить будешь? Ты ж не один, у тебя еще брат с сестрой на шее! И до-олго еще там сидеть будут! У Ксюхи через месяц вся любовь закончится, и она назад к папе прибежит! Что тогда делать станешь?
Юрка подавленно молчал. Он и сам не раз думал об этом. И понимал, что отец любимой прав. А Заночный, почувствовав перемену в парне, сразу выдвинул свои условия: деньги на операцию для Лены в обмен на то, что Юрка немедленно уедет из Лазаревского.
– Поезжай в столицу, устраивайся на работу. Заработаешь и отдашь понемногу. А про Ксюху забудь. Ты молодой, еще сто девок себе найдешь. Тем более когда сеструху на ноги поставишь и она с твоей шеи слезет. – И, видя, что Юрка все еще колеблется, Заночный полез за портмоне. – Сто тысяч – прямо сейчас на руки дам.
И Ваганов согласился.
– Понимаете – поверил! Этот дурак поверил, что я его разлюблю! Что мне тряпки от Кардена нужны! Что я не смогу работать! Что я назад к папе прибегу через месяц! Взял – и поверил! – Ксения, сверкая цыганскими глазами, стучала кулаком по столу, и мотыльки испуганной стайкой вились вокруг нее. – Когда он уехал, ни слова мне не сказав, я… я чуть в море не кинулась!!! Ну как, господи, как тебе только не стыдно было?! – накинулась она на Юрку.
– Ладно, Ксень, хватит… Люди кругом. – Ваганов смотрел в стол, на скулах его дергались желваки.
– Хватит?! – Ксения вдруг расплакалась. – Этот… этот… Даже сестре ничего не объяснил! Собрал сумку, буркнул, что уезжает в Москву, есть работа, – и смылся! Мы с Ленкой вдвоем, как две идиотки, целыми днями ревели! А отец… ни слова мне не сказал! Как будто не замечал, что со мной делается! Как будто вовсе ничего не знал!
– Да уж… Надо отдать ему должное – обстряпывать дела этот человек умеет, – пробормотал генерал Полторецкий. – Немудрено, что его бизнес процветает.
– Вот-вот! И сломать жизнь единственной дочери у него тоже почти получилось! – сердито заметила Нино Вахтанговна. – О-о-о, сколько я таких «деловых» видела! В бизнесе своем – как рыба в воде, а в человеческих отношениях не смыслят ничего! Не плачьте, Ксюшенька, все уже позади. Продолжайте.
