Олег Верещагин - Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба
Он ещё о чём-то думал, но уже засыпал… Потом резко проснулся — почудилось, что над ним стоит Марлен с обрезом, на миг вернулся страх, но недолгий. Олег секунду смотрел в темноту, потом — вздохнул, перевернулся на другой бок и уснул уже понастоящему, крепко.
…Асфальтированной дороги тут не было. Олег пылил по просёлку — грязный и злой, как чёрт. Машин тут почти не было — только грузовики попадались. Ещё и полпути не проехал — а уже замучился, как в Африке.
Марфинский просёлок остался позади — но оказалось, что в 1964 году и госдороги не все были асфальтированы. Навстречу, как на параде, одна за другой проскочили «волга», «запорожец», «москвич» и «победа» — Олег узнал все четыре машины, старые, громоздкие, с округлыми корпусами, добротно выполненными из хорошего железа. Такие «коломбины», как называл их отец, и в начале ХХI века ещё бегали бодренько по улицам русских городов.
Немного скрашивало трудности то, что Олег ощущал себя первооткрывателем. Марфинка всё-таки была чем-то замкнутым. А по этой дороге можно добраться куда угодно — в мире прошлого. Увидеть живых «битлов» и ещё никому не известного Высоцкого, чёрно-белые телевизоры-новинки в магазинах и танковый парад в Москве, Фиделя Кастро, о котором тут столько и с таким восхищением говорят, и свой Воронеж, и даже маму! У мальчишки просто ноги зазудели от желания нажать на педали — и… Как там говорил в книжках Толкиена старый хоббит Бильбо своему племяннику Фродо? «Видишь эту тропинку? Вот она ведёт к той самой дороге, по которой можно выйти к Пустошам, а там и до Драконьей Горы недалеко — так что если уж встал на неё, то придерживай ноги руками, а то и опомниться не успеешь, как заведёт она тебя кто знает куда!»
И почему некоторые люди считают, что жить — скучно?!
Он вдруг вспомнил, как парень классом старше, почти незнакомый, два года назад за школой предложил ему, Олегу, «затянуться». Любопытство было так велико, что Олег уже практически согласился — но увидел одного из своих одноклассников. Тот сидел на пеньке, широко расставив ноги, и заливался тихим, неудержимым смехом, глядя на собственные пальцы. Переставал смеяться, шевелил ими — и закатывался снова, мотая головой и повизгивая. И глаза у него были какие-то утонувшие в мутной дымке… А у того, который протягивал Олегу «косячок» — голодные и злые, ненормальные… как у Марлена вчера. Олег тогда замотал головой, попятился, потом развернулся и побежал так, как будто за ним гнались.
А через год тот, старший парень — его звали, кажется, Вовка, а фамилию Олег не помнил — выбросился из окна десятого этажа, из своей комнаты. Рассказывали, что он стоял на подоконнике и взмахивал руками — долго, кто-то вызвал милицию, позвонил его родителям… Но перехватить его не успели — он последний раз махнул руками и прыгнул.
Наверное, ему казалось в те секунды, что он летит. Улетает от скуки, от тоски, от бесконечных одинаково серых в любое время года дней, от долгов и дозняков — от всего сразу… Юрка, старший брат которого учился с Вовкой в одном классе, сказал, что тот «толкал наркоту» — про это многие догадывались, а другие просто знали. Толкал — и этим отрабатывал сперва свои «косячки», потом «баяны». И сам без этого уже не мог. А ещё брат Юрки сказал, что раньше этот Вовка здорово пел и играл на гитаре — чуть ли не с дошкольного возраста. Потом бросил. Потом ему стало всё равно. Всё и совсем.
Но ведь пел и играл — значит, был какой-то интерес в жизни?! Почему же ДРЯНЬ оказалась сильнее?! Почему она — в разных обличьях — так часто оказывается сильнее, и не только мальчишек и девчонок, но и взрослых хороших людей?!
Это были плохие мысли, хотя и выросли они из хороших — о приключениях и Дороге. И Олег, чтобы перебить их, негромко запел из «Собак Качалова»:
— А нам было совсем немногоДней до первой весны,И до победы — одна дорога,А на этой дороге — мы…
Песня легла на настроение и исправила его. Почти совсем — Олег даже не сразу обернулся, когда его окликнули:
— П-пацан, т-ты в г-город?
Он оглянулся. Рядом медленно тормозил большущий грузовик — похоже, как раз «студебеккер», Олег плохо себе представлял эту марку. Из кабины свешивался небритый, морщинистый, хотя ещё, кажется, нестарый водила в засаленной кепочке и ковбойке — весёлые глаза смотрели дружелюбно.
— В город, — кивнул Олег, останавливаясь.
— С-садись, — хлопнул водила по сиденью рядом, — а т-то ве-весь пропылишься.
— А велосипед? — спросил Олег. Водила махнул рукой:
— В ку-кузов б-бросай.
Олег обрадованно потащил свой транспорт к машине, думая, что будет на месте минут через десять. Но тут его внимание привлекло бревно.
Бревно было просто привязано к буксировочному крюку. Оно мирно лежало, ободранное и пыльное, на дороге позади грузовика. Сомнений не оставалось — сумасшедший шофёр буксировал бревно волоком.
— Там у вас… — неуверенно начал Олег. Шофёр отмахнулся:
— Е-ерунда.
Олег покорился. Вертеть педали дальше не очень хотелось — хотелось выпить холодненького и посидеть в тени. А если бревно прицеплено сзади, то так и надо.
— Фё-фёдор Ив-ванович, м-можно дядя Фе-федя, — представился водила, когда Олег устроился на пыльной кожаной подушке. В кабине было адски жарко, и мальчишка потихоньку проклинал местную моду.
Положим, рукава ковбойки он закатал. Но как было бы здорово в шортах вместо джинсов! Тут в некоем подобии шортов — на лямках — ходили только совсем сопливые личности. Приходилось терпеть — да и в открытое окно задувало неплохо, Олег подставлялся под струю воздуха и наслаждался. Дядя Федя — что, впрочем, понятно — оказался неразговорчивым и знай крутил, посвистывая, баранку. Впрочем, совсем скоро Олегу предстояло убедиться, что язык у его нового знакомого подвешен совсем неплохо…
Преодолев длинный подъём — Олег обрадованно представил, как тащился бы на него с великом — «студебеккер» свернул на асфальтированную дорогу, обсаженную кустами и деревьями, дававшими хорошую тень. Справа за деревьями тянулись поля, слева… сперва Олегу показалось, что там лес, но потом он различил среди деревьев постройки, а ещё потом вдруг на миг мелькнуло поле аэродрома и самолёты на нём.
— Ф-ФАТУГА, — пояснил дядя Федя в ответ на пойманный заинтересованный взгляд Олега. А ещё через секунду грузовик проскочил мимо арочных ворот со стеклянной будкой КПП, над которыми под красной звездой шла надпись из серебряных букв:
ФИРСАНОВСКОЕ
АВИАЦИОННО-ТЕХНИЧЕСКОЕ
УЧИЛИЩЕ ГРАЖДАНСКОЙ
АВИАЦИИ
«ФАТУГА,» — сократил для себя Олег. Они ехали по дороге, с которой Фирсанов было видно, как на ладони — город лежал в низинах, взбирался по склонам холмов, утопал в зелени: крыши, деревья, снова крыши… Машины стали попадаться чаще — они так и шарахались от размашисто ходящего по дороге бревна. Потом дядя Федя поморщился, глядя в зеркало заднего обзора, сказал: «Та-так…» — и начал тормозить.
Жёлто-синий мотоцикл с буквами ГАИ на люльке догонял грузовик. Олег мысленно выругался и напрягся — пытался сообразить, что делать, если начнутся расспросы. Вот так так…
Дядя Федя совершенно спокойно, не глуша двигатель, прижался к обочине и приоткрыл дверь, не пошевелился даже. В кабину заглянуло суровое лицо под козырьком непривычно-маленькой фуражки, рука отдала честь:
— Сержант Самохин… Товарищ водитель, что за безобразие?
— Ка-ка-акое? — удивлённо осведомился дядя Федя.
— Я о бревне на вашем буксировочном тросе, — язвительно пояснил сержант.
— Ч-чего?! — дядя Федя всмотрелся в лицо гаишника, как бы проверяя, не пьяный ли он. — Т-ты что, се-сержант, т-т-треснувши с у-утра?!
— Отставить! — сержант сердито свёл брови. — У вас на буксировочном тросе бревно, вы же не будете этого отрицать, товарищ водитель?!
Дядя Федя ещё несколько секунд смотрел ему в лицо, потом — свесился из кабины, посмотрел назад… и разразился потоком брани — не матерной, но очень разнообразной. Сержант даже попятился, а водила выпрыгнул наружу, продолжая ругаться:
— С-славка, па-па-паразит, что учуд-дил! Ах, па-па… — он даже задохнулся от возмущения, схватил сержанта за рукав: — Но то-то я гля-гляжу — ту… ту… туго идёт, туго, п-понимаешь?! Ду-думаю — что та-такое?! Ах, па-па… В-вот че-чего, командир! Да-давай отцепляй э-эту хре-хреновину.
Последнее было сказано уже тихо и деловито. Сержант заморгал:
— Ку-куда? — заикнулся он, нервно поправляя фуражку. — Куда мне её отцеплять?
— А мне ч-что за го-горе? — пожал плечами дядя Федя. Олег с немым изумлением наблюдал эту сцену, достойную ученика Станиславского. — О-отцепляй, за-зачем она мне?
— Но подождите, я на дежурстве… — слабо запротестовал сержант.
— А я на-на работе! — рявкнул дядя Федя. — Я с не-ней в го-город въехать не успею — ме-меня ва-ваши сгребут!
