Тайна месье Каротта - Анна Красильщик
Начинается. Лучше бы я поехал к папе. Я открыл учебник и тетрадку, написал число, «домашняя работа» и номер упражнения. На подоконник приземлился голубь – может, тот самый, которому вчера не понравилась брокколи? Может, он выследил меня и долетел до бабушки? Голубь что-то прокурлыкал и посмотрел как будто на меня и как будто не на меня. По-моему, он имел в виду, что сочувствует мне. Я отложил ручку и начал вертеться в кресле. Может быть, ребенок – это не так уж и плохо. С ним можно будет играть. И смотреть мультики, которые я любил в детстве. Бабушка будет кормить его гречкой, а я – есть хлопья.
Как только я закончил последний пример, раздался звонок. Мама!
– Мама!
– Суслик, как ты?
– Я сделал математику.
– Бабушка тебе все рассказала?
– Он все время так кричит?
– Кто он?
– Мой брат.
– Бабушка не сказала тебе?
– Что?
– Это не брат.
– А кто?
– Сестра – кто же еще?
– Но ведь доктор говорил, что это мальчик.
– Похоже, он ошибся.
Я замолчал, потому что не знал, что сказать.
– Ты рад? – спросила мама.
– Мам.
– Что, милый?
– А как ее зовут?
– Ее зовут Маруся.
Глава 30
в которой мы с Девицей кое-что узнаём
Мама и Маруся должны были приехать еще через два дня.
– У меня дел невпроворот. – Бабушка тяжело вздохнула.
– А что ты будешь делать?
– Как – что? Гладить!
– Меня?
– Ползунки! Чепчики! Комбинезончики! Пеленки! Ты видел, какой ворох вещей твоя мать собрала?
– Учитывая, что они заполонили всю квартиру, это было сложно не заметить.
– Суп нужно сварить. Маме нельзя красное.
– В смысле?
– Чтобы аллергии у Маруськи не было.
– Ты так говоришь, как будто вы сто лет знакомы.
Бабушка подняла голову, так что очки сползли на кончик носа, и внимательно на меня посмотрела:
– Морковкин, ты что, ревнуешь?
– Ничего я не ревную. Просто первый раз услышал, как ты говоришь «Маруська». И это странно.
– Ничего странного. Привыкай.
И она ушла варить суп, а я взял телефон и позвонил Девице.
– Привет.
– Чё, ты как?
– Мне скучно.
– А ты где?
– У бабушки.
– Ясно. А чего к нам не поехал?
– Думаешь, меня кто-нибудь спросил?
– Хм. Чувствую, ты не в духе.
– Мне скучно.
– Это я уже поняла. Ладно, я сейчас с папой поговорю, и мы что-нибудь прикинем. Тем более что у нас с тобой есть важные дела. На связи.
Через пятнадцать минут мне позвонил папа, а еще через два часа заехал за мной.
– Ну, ты как? – спросил он совсем как Девица.
– Почему меня вдруг все стали об этом спрашивать?
– Как-никак важное событие. У тебя сестра родилась.
– Я ее еще даже не видел. Только на видео.
– И как?
– Орет.
– Довольно нормально для новорожденной.
Я посмотрел в окно. В соседнем ряду в красном «Пежо» на заднем сиденье ехала большая коричневая собака. Она улыбнулась мне и свесила язык.
Папа позвонил Девице:
– Мы скоро будем. Может, закажешь чего-нибудь на ужин?
– Пиццу норм?
– Да-а-а-а! – закричал я сзади.
– Понял, – сказала Девица.
К папе мы приехали одновременно с курьером, поэтому он отдал нам коробки с пиццей прямо внизу, у подъезда. «Пепперони» мне, «Маргарита» папе и «Четыре сыра» Девице.
Мы с Девицей залезли с ногами на диван, положили рядом коробки с пиццей и открыли компьютер.
– Короче-мороче. Я кое-что нашла.
– Как нашла?
– Ну как-как. Стала смотреть всякие книги про дворянство в Ярославской губернии, нашла несколько справочников. Ну и сколько там николайпалычей, живших именно в это время? Раз-два и обчелся. Тем более тех, у кого было имение в этом… Как его…
– Некоузе?
– Вот именно.
– И?
– И вот, гляди. – Она открыла одну из вкладок.
Николай Павлович Егоров (1789–1835). Родился 12 марта в имении Аркадьево Мологского уезда Ярославской губернии в дворянской семье. Отец – отставной майор, губернский предводитель дворянства Павел Сергеевич Егоров.
С первых дней участвовал в Отечественной войне 1812 года в составе 1-й Западной армии в звании генерал-майора. В Бородинском сражении был тяжело ранен в левую руку. Награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. После войны оставил службу и вплоть до смерти жил в Аркадьево. Писал стихи и прозу, интересовался историей и литературой, переводил Петрарку и Вергилия, увлекался живописью.
– Это точно он, – сказал я, доедая четвертый кусок «Пепперони».
– Мне тоже так кажется. А еще я нашла, что есть человек, который написал кучу статей и книжек о ярославском дворянстве первой половины девятнадцатого века.
– Ого.
– Да, и я даже нашла его в фейсбуке[39].
– Ты ему написала?!
– Написала.
– Он ответил?
– Ответил. Оказывается, наш Николай Павлович был довольно известным человеком. У него однажды даже Пушкин останавливался.
– Опять Пушкин.
– Почему опять?
– Неважно. И что дальше?
– В общем, он сообщил, что в Ярославском художественном музее даже сохранились его картины.
– Ого!
– Ого. Ну а ты посмотрел что-нибудь про Демидовский лицей?
Чертики-бортики, я совершенно забыл про это.
– Ясно. Давай вместе погуглим. Так, вижу, что Демидовским лицеем он стал называться уже позже, в начале 1830-х годов. Вот, смотри.
18 июня (6 июня по юлианскому календарю) 1803 года вышел императорский указ об открытии в Ярославле Высших наук училища. Инициатива его создания принадлежала известному меценату…
– Бла-бла-бла, пропускаем, дальше:
Первыми преподавателями были К. И. Яниш, Ф. А. Шмидт, И. Д. Вильке, В. О. Шишацкий, И. Е. Срезневский. В 1815 году к ним присоединились Н. А. Лисистратов, А. Г. Шиллер, Р. Д. Алтуфьев, А. Л. Морковьин, Г. А. Нерестов.
– Никакого Каротта, – сказал я разочарованно.
– Нда. Фиаско, – согласилась Девица. – Может, у наших французских коллег нашлось что-то интересное. Не унывай.
– По-моему, тебе стало даже интереснее, чем мне.
– У тебя сейчас трудное время.
– Почему?
– Ну как-никак важное событие. У тебя сестра родилась.
Ну вот. Начинается.
Глава 31
в которой внутри все сжимается
В среду я не пошел в школу. И Макс тоже. Вместо этого мы сели в машину и поехали в роддом. По дороге Макс купил огромный букет роз и положил рядом со мной на заднее сиденье.
– Волнуешься? – спросил он.
– Не знаю.
– А я очень.
– Почему? Мама же уже родила, и ничего плохого не случилось.
– Не в плохом смысле, а в хорошем. Понимаешь? Когда внутри все сжимается от счастья.
– У меня ничего не сжимается, – пожал плечами я.
Макс улыбнулся и остановил машину.
– Приехали.
Роддом оказался обычным домом, похожим на школу или поликлинику. У входа на асфальте было написано огромными буквами: «ЛЮБИМАЯ, СПАСИБО ЗА СЫНА!». Мы вошли внутрь.
– А тех, кто выписывается, тут встречают? – спросил Макс у охранницы.
– Фамилия? – сказала она так,
