Дракон Потапов и украденное сокровище - Светлана Аркадьевна Лаврова
– Ай-я-яй! Драконов не бывает. Уберите эту аллегорию.
– Это не аллегория. – защищался Делакруа. – Вот если бы вас эта «аллегория» лапой цапнула, вы бы в неё сразу поверили.
– Нет-нет, закрашивайте дракона, вы ничего не понимаете в искусстве, – настаивали академические художники, солидные дяденьки, которые точно знали, что и как надо рисовать.
И Делакруа засомневался и закрасил дядю Селестена, нарисовал вместо него знамя. Так что не горюй, мон шер Цзян, найдём мы твою жемчужину. Всех поднимем на баррикады, разберём этот храм по досочке и найдём! – и Франсуа хлопнул Цзяна по плечу.
– Не надо разбирать храм, – испугался Потапов. – Он такой красивый. Эти коричневые и белые квадраты стен и серебряные крыши – так здорово. Сыщик же сказал, что он знает, кто украл жемчужину.
– Да, но он сказал, что не знает, где она, – возразил Франсуа. – Ладно, как хочешь, мон ами Потапп, не желаешь – не буду храм разбирать.
Так дракон Потапов спас от разрушения великий храм Тенрюдзи. Хотя не исключаю, что Франсуа просто пошутил.
Глава 17. Тайна американского профессора
После заседания Потапов завернул к пруду узнать, как себя чувствует Великий Кракен. Тот лежал у самого берега, опираясь головой о камень и распустив щупальца. Он совершенно не подходил к изысканному пейзажу. Идущие мимо драконы делали вид, что всё нормально: в Японии не принято делать замечания, если кто-то ведёт себя не так, как положено.
– Добрый вечер, – сказал Потапов. – Как вы себя чувствуете?
– А-а, ты тот трёхголовый юноша, который вчера меня ловил вместе с остальными, – узнал Кракен. – Я неясно вижу сквозь воздух. Это ведь ты меня вчера пожалел, малыш? Спасибо, сейчас я хорошо себя чувствую. Здешние врачи просто чудо, я ощущаю себя совсем мальчишкой трёхсотлетним. Даже жемчужина кажется ненужной. Ты, кстати, не в курсе, её нашли?
– Пока нет, – сказал Потапов. – Но ищут.
– Слышь, парень, ты вроде не жулик, – зашептал Кракен. – Скажи честно, как думаешь: отдадут мне её или нет? По правде-то она не моя, а того китайского парня. Менялись мы честно.
Потапов подумал и твёрдо сказал:
– Отдадут. Иначе, по их выражению, они потеряют лицо. Ну, опозорятся на всю Европу… то есть Азию. Отдадут, не сомневайтесь.
– Мне очень хочется пожить ещё, – объяснил Кракен. – Уколы здорово помогли, но не сидеть же в этой луже всю оставшуюся жизнь! Да и прогонят меня. Не нравлюсь я им, гармонию нарушаю.
Тут на веранду главного павильона вышел Кецаль и помахал Потапову: мол, иди сюда.
– Ты знаешь что, малыш? Ты вот с этим не играй, – тревожно зашептал Кракен, глядя на Кецаля. – Я вижу-то сквозь воздух плохо, а чую хорошо. Фу, какой вонючий тип!
– Ну, может, он помыться забыл, – заступился за Кецаля Потапов. – Я вот никакого запаха не чувствую.
– Да нет, тело у него чистое, а душа вонючая, – пояснил Кракен. – Не водись с ним, малыш, беда будет.
– А с Франсуа можно? – спросил Потапов.
– Франсуа? Это с крылышками, весёлый такой? С этим можно. Непутёвая душа, но чистая. Ты мне верь, малыш, я в душах разбираюсь. Я их много загубил во время штормов, ох, много. А что узнаешь про жемчужину, приди расскажи, ладно? Я честно жду, тайфун не устраиваю. А могу, между прочим.
– Я расскажу, – пообещал Потапов и пошёл в главный павильон. Там уже собрались Кецаль, Франсуа, Цзян, Амэ-но-ано и Пифон. И кругленький весёлый сыщик, конечно.
– Вот, господа подозреваемые, и Потапов пришёл, – обрадовался сыщик и поклонился Потапову. Потапов неумело поклонился в ответ – вышло как-то криво, мешала левая голова.
– Вот и чудесно. Вы утешали Великого Кракена, дитя моё? Это правильно. Бедняга. Это ж кем надо было быть в прошлой жизни, чтобы переродиться эдаким чудовищем?
– Вы нашли жемчужину? – спросил Цзян.
– Я нашёл вора, – заулыбался сыщик. – Но у меня совершенно нет улик, даже ни одной малюсенькой, самой дохлой улики у меня нет. Вот так сыщик, ха-ха-ха!
И он превесело рассмеялся. Все недоумённо переглянулись.
– Это англичанин? – спросил Кецаль. – Он мне сразу показался подозрительным.
– Не будем забегать вперёд, мой дорогой американский друг. Сейчас, как положено по программе конгресса, мы пойдём на следующее мероприятие культурной программы: в онсен, то есть японскую баню. Напоминаю правила поведения в японской бане: сначала надо раздеться и с мылом вымыться очень хорошо и чисто. Потом смыть мыло в душе. Потом все залезают в горячую ванну и блаженствуют.
– А мне не вредно горячую ванну, я недавно болел и ещё иногда кашляю? – спросил Потапов.
– Длинное тело моё не поместится в ванночку вашу,
Это печально весьма, ибо стар я, и косточки ломит.
Рад бы погреться в горячей воде, да боюсь – разломаю
Всю вашу ванну, навек прослыву я невежей, – сказал Пифон.
– А мне вообще нельзя в баню, у меня больное сердце, – сказал Кецаль и потёр грудь с левой стороны. – Не пойду. Я могу умереть в горячей ванне от инфаркта.
– Отвечаю всем по порядку. Господину Потапову только полезно погреть своё больное горло… вернее, три горла. Обещаю, что кашель после онсена совсем пройдёт. Господин Пифон может не беспокоиться по поводу своего размера. В онсене есть большая ванна, куда поместится даже он, если свернётся кольцами. Учтено и то, что немолодому дракону трудно самому себе намылить спинку, тем более спинку такой длины. Младшие служки уже наготове с мочалками, они вас помоют.
Пифон аж глаза закатил от предвкушения.
– А вам, господин Кецаль, я скажу, что мы нальём для вас еле-еле тёплую ванну, – продолжил сыщик. – Ах, какая приятная водичка! Ваше сердце не пострадает.
– Не пойду, – сказал Кецаль. – Я – свободный американец. Хочу – моюсь, хочу – нет.
– Вы – свободный американец, но при расследовании кражи и покушения на убийство все свободы уменьшаются в сто раз, – сказал сыщик. – Онсен обязателен, как допрос. Отказ принять ванну автоматически ведёт за собой арест по подозрению в краже и равносилен добровольному признанию.
Все переглянулись.
– Тогда я пойду, – угрюмо сказал Кецаль. – Никакого уважения к правам личности.
Онсен был большой и жаркий. Клубы пара висели уже в предбаннике или как он там называется у японцев. Четыре молодых послушника
