Наталия Кузнецова - Дело о светящейся записке
— Кто ее знает. «Племянница» моя, говорит, была такая… молоденькая, приветливая, светленькая. Одним словом, как я уже говорил, никаких подозрений эта девушка у нее не вызвала.
— И вы такую же девушку видели, когда, ну, когда вам что-то мерещилось? — Ромка стеснялся напоминать Иноземцеву о его поведении в утро ограбления. Но тот ничуть не смутился.
— Похожую. Я еще говорил, что она назвалась моей студенткой.
— А мальчик?
— Мальчика Мария Дмитриевна не видела. Наверное, он позже пришел.
— А кто мог знать, по каким дням и часам она у вас убирается?
— Моя жена и дочка. А кто еще? — Лев Николаевич задумался. — Не знаю, на эту тему я ни с кем не разговаривал.
— Понятно, что ничего не понятно, — протянул Ромка и встрепенулся: — А сумка? Какого цвета была у вашей «племянницы» сумка, с которой она якобы к вам приехала? Вы у Марии Дмитриевны случайно об этом не спросили?
— Она сама ее описала. Сумка была голубая, с темно-серыми карманами.
— Так-так. — Ромка побарабанил пальцами по столу. — Ну, а отпечатки пальцев у вас в квартире менты снимали?
— Да, — ответил Лев Николаевич. — Но их было много, и все нечеткие.
— А у нас их возьмут? Чтобы исключить нас из числа подозреваемых.
Ромка затаил дыхание, и Лешка догадалась, что ее брату очень хочется пройти эту процедуру, о которой он знал лишь по фильмам и книжкам.
— Не знаю, возможно, — ответил Иноземцев. — Но пока в их картотеке ни одного похожего отпечатка не обнаружилось.
— Значит, у вас действовал не профессиональный преступник, — проявил свою осведомленность Ромка.
— Значит, так.
Больше у Ромки вопросов не было. Он выяснил у Иноземцева номера телефонов его домработницы, попрощался и тут же позвонил Венечке. Быстро и коротко пересказав ему свой разговор с уфологом, Ромка велел ему сходить к бабушке Арине и спросить, какого цвета была сумка в руках у мальчика, которого она приняла за Сережу из двадцать шестой квартиры.
— Рома, а что тебе это даст? — спросила Лешка.
— Как что? Узнать, был ли мальчик в квартире у Льва, или он приходил к кому-нибудь еще и в ограблении не замешан.
— А потом что?
— Откуда я знаю?! В «Законе Мэрфи», между прочим, говорится, что идеальный руководитель действует в абсолютном неведении. Надо выяснять то, что можно, а потом видно будет. В общем, надо ждать.
Ромка насыпал корму своему Попке, присел было на диван, но не усидел на месте, вскочил и принялся мотаться туда-сюда по комнате. Лешке тоже поглядывала на телефон: интересно, что скажет Венечка?
Наконец раздался долгожданный звонок, и брат с сестрой схватили трубки.
— Бабушка Арина сказала, что сумка была светлой, цвета ее она не помнит, а вот карманы выделялись, они темнее были, серые вроде, и большие, поэтому она их хорошо разглядела, — сообщил Венечка.
— Значит, мальчик все-таки был! — торжествующе воскликнул Ромка. — То есть у этой «племянницы» был сообщник. Понятно вам?
— Возможно, — сказал Венечка. — Но… как-то непонятно! Зашла с сумкой девушка, вышел с сумкой мальчик. А она-то куда делась?
Лешка тоже выразила свое недоумение:
— Вот именно, куда?
Но Ромка не растерялся:
— А вот это-то как раз объяснить легче легкого, — спокойно сказал он. — Бабка Арина — не автомат, который фиксирует всех входящих и выходящих. Не усекла же она, к примеру, как Лев Николаевич с Малышом выходил, и как эта его «племянница» появилась. Значит, могла и возвращение воровки проморгать.
— Да, так быть могло, — не могла не согласиться с ним Лешка. — А как быть с «инопланетянами»? Их-то бабушка Арина из своего окна не видела тоже.
— Это вопрос! Но все тайное, сами знаете… Хотя «инопланетяне» как раз могли Льву примерещиться. Венька, — сказал Ромка в трубку, — я сейчас с домработницей переговорю и тебе снова позвоню. Жди!
Деловито насупив брови, он наугад набрал один из нескольких номеров, которые дал ему Иноземцев, и сразу попал в точку. Мария Дмитриевна все еще гостила у своей подруги в Зеленограде.
— Здравствуйте, это Рома, знакомый Льва Николаича Иноземцева. Пожалуйста, ответьте мне, кто знает о том, когда и по каким дням вы приходите к нему убираться?
— Никто, — нисколько не раздумывая, ответила Мария Дмитриевна.
— Правда? — разочаровался Ромка. — Совсем-совсем никто? Может быть, вы просто не помните?
На этот раз Мария Дмитриевна задумалась и молчала довольно долго. Ромка, покашляв, уже хотел было повторить свой вопрос, как она вдруг сказала:
— Ну, разве что совсем недавно, в метро, я разговорилась с одной очень приятной женщиной. Она тоже приходящая домработница, и всю дорогу мне жаловалась, как мало ей платят. Я ей посочувствовала: меня-то хозяин не обижает. Сказала, что работаю я столько-то и столько-то, и вышло, что уборки у меня куда меньше, а получаю я в два раза больше ее. Вот и весь разговор. Она даже адресом моей работы не поинтересовалась.
— А вы сказали ей, во сколько приходите? И что у Льва Николаича племянница есть?
— Не помню уже, но, кажется, я говорила, что он ждет гостью из Петербурга, и что мой рабочий день невелик — всего-то с полдевятого утра и где-то часов до двенадцати, а то и меньше, в общем, как управлюсь. Причем всего три раза в неделю.
— А какая она была, эта женщина? — с замиранием сердца спросил Ромка.
— Пожилая. Седая. Голос низкий. Я ее особенно не разглядывала, а и хотела бы — не смогла бы. У меня сильная близорукость, я и в очках-то плохо вижу. Поэтому тарелки по несколько раз стараюсь мыть, чтобы грязь не пропустить.
— В таком случае, вы и «племянницу» Льва Николаевича не могла как следует разглядеть? — предположил Ромка.
— Конечно, пристально я в нее не всматривалась. Что она молоденькая и симпатичная — помню. Как смогла, обрисовала я ее милиционерам, но верный ли получился портрет, не знаю.
— И сколько примерно ей лет?
— Может, двадцать семь. От силы тридцать…
— Тридцать лет?! И это, вы говорите, молоденькая? — опешил Ромка.
— Когда тебе будет столько же, сколько мне, для тебя и сорокалетние молодыми станут, — отпарировала домработница.
— Это когда еще будет! А вы, значит, Льву Николаичу тоже сказали, что преступница была «молоденькой»?
— Конечно. Кстати, его настоящей племяннице двадцать восемь лет, поэтому я, дура старая, и ухом не повела, когда она заявилась.
— Вы не виноваты! — пожалел женщину Ромка. — Лев Николаич ни одного плохого слова о вас не сказал. Спасибо большое, вы нам очень помогли. — Он попрощался с Марией Дмитриевной и сказал сестре:
— Лешк, вот как так может быть, что племяннице двадцать восемь лет, а самому Льву — чуть больше тридцати? Он ведь с «племянником» в одном классе учился, значит, они ровесники.
— Бывает, что и внук от одного сына — старше другого сына. Взять хотя бы нашего дядю Борю. У него-то как раз так, — напомнила Лешка. — Лучше скажи, что тебе дал этот разговор? За что ты ее благодарил-то?
Ничего не ответив, Ромка набрал тот же номер и снова попросил пригласить Марию Дмитриевну к телефону.
— Извините, это опять я. А та седая женщина на какой станции вошла и вышла, не помните?
— Вошли мы с ней вместе и до метро шли тоже вместе, правда, сначала порознь. По-моему, она убирается в одной из квартир в соседнем доме, в девятиэтажном. А вышла она, кажется, на «Тургеневской», — коротко ответила домработница.
Ромка еще раз ее поблагодарил и повернулся к сестре:
— Эй, все слышала?
— Все. Ничего нового она тебе не сказала. А в метро старые люди любят поговорить, особенно если они одиноки.
— Лешка! — укоризненно вскричал Ромка. — Ты что, не усекла странного совпадения? Ведь та седая женщина из Венькиного дома выходила! Узнать бы, откуда именно? А если в его девятиэтажке все квартиры проверить. — А можно и не все. Там ведь тоже есть старушки, которые знают, кто к кому ходит. А сначала пусть Венька у своей мамы и у тети Шуры об этом спросит.
Лешка к идее брата отнеслась скептически:
— Ну, допустим, мы найдем эту женщину. Но даже если она навела на Льва преступников, то как ты это докажешь? Разве что пытать ее примешься. Ты, Рома, прекрасно знаешь, что далеко не все дела раскрываются. У тебя и улик-то никаких нет.
— Пока нет, — поправил ее Ромка. — Но будут, вот увидишь!
И он опять позвонил Венечке и озадачил его новым заданием. Однако Лешкины слова запали ему в душу, и настроение у него испортилось.
В ожидании нового звонка Ромка походил по комнате и выглянул в окно. Небо было темным, без единой звездочки. Вдалеке ярко горела красная буква «М». Эту букву Ромка помнил с детства. «Мама», «Москва», «метро» — первые слова в его жизни. Он повернул голову, оглядел комнату, взглянул на часы и спохватился:
— Эй, Лешка, а где наши предки, не знаешь? Что-то я давно их не видел.
