Екатерина Вильмонт - Крик в ночи
– Во, Гошка, круто соображаешь! – восторженно проговорил Шмаков. – Выходит, завтра по утряночке узелок может и развязаться, да?
– Надо надеяться!
– Узелок завяжется, узелок развяжется, а убийцу как повяжут, мало не покажется! – дурным голосом пропел Шмаков.
– Шмакодявый, ты даешь! – расхохоталась Ксюша. – От Маньки заразился?
– Ага, от нее! Жутко заразная штука оказалась.
И они с облегчением расхохотались.
Вернувшись домой, Гошка первым делом позвонил Саше и Мане, узнать, как там Соня.
К телефону подошла Маня.
– Ой, Гоша, что там?
– Все нормально, а как Соня?
– К нам тетя Мика приехала! Когда Соню обнаружила, такое было… – шепотом сообщила она. – Но сейчас она уже успокоилась и ухаживает за Соней.
– Ей лучше?
– Пока нет. Температура высокая, она бредит…
– Ну и прекрасно.
– Что же тут прекрасного? – возмутилась Маня.
– Прекрасно, что она без сознания, не понимает, где она и что с ней, не рвется домой, словом, что тебе объяснять, сама должна понимать такие вещи.
– А, если так… Гош, а что у вас-то?
– Да как тебе сказать…
– Как есть, так и скажи! – потребовала Маня.
– Ну, в общем, мы пришли к выводу, что Дрюков не виноват.
– Соня тоже так говорила.
– А завтра мы с ним опять встретимся и кое-что уточним.
– Что? Что вы собираетесь уточнять?
– Мань, это очень долго объяснять…
И вообще, мама идет. Все. Пока!
– Гоша, Гошенька, подожди! – завопила Маня.
– Ну, что еще?
– Ты когда к нам придешь?
– Завтра уже… Ну все, Маня, пока!
Насчет прихода мамы он соврал, уж очень не хотелось ему еще раз все рассказывать.
Он устал от всего этого, ему хотелось тихо и спокойно посмотреть телевизор. Но не тут-то было. Телефон снова зазвонил.
– Алло!
– Гошка! Сынок! – услышал он в трубке голос отца.
– Папа? – не поверил своим ушам Гошка.
– Я! Как вы там? Как долетели?
– Нормально! А ты как? Купаешься?
– Купаюсь, но без вас с Никиткой скучно! Не тот коленкор! Гошенька, я как только вернусь в Германию, вышлю тебе приглашение на зимние каникулы. Так что ты планируй… А как в школе?
– Нормально, – соврал Гошка.
– Пропуск занятий никак не сказался?
– Да что ты, папа! Все путем!
– А где мама?
– Мамы нет, она работает.
– А ты чем занимаешься?
– Телик смотрю.
– Ты что-нибудь ел?
– Пап, ну ты что?
– Ах да, прости…
– Пап, а какая там у вас погода?
– Божественная, а у вас?
– Да так себе, но не холодно.
– Ладно, Гошенька, я тебя обнимаю, привет маме и Никитке, я буду звонить!
– Ага! Ну ладно, пап, пока!
На этом разговор окончился. Странный какой-то разговор, казалось, оба не знали, о чем говорить… словно они чужие. Хотя отец все-таки позвонил и обещает пригласить его на каникулы в Германию… А что, поехать одному в Германию – это очень даже не кисло… Нет, просто клево! «Если, конечно, отец сдержит слово, – сам себя одернул Гошка, – а то размечтаешься, а он… Нет, – приказал себе Гошка, – пока не получил приглашение на официальной бумажке, забудь про это. Тем более тебе есть чем загрузить свои мозги».
А вскоре вернулась мама, и они сели ужинать.
– Ну, что нового, прогульщик? – с улыбкой поинтересовалась мама.
– Мам, а ты непедагогичная! – засмеялся Гошка.
– Что ж делать? – вздохнула мама. – Может, я и непедагогичная, но сын у меня получился прекрасный. Я довольна. Хоть и прогульщик.
Гошка радостно засмеялся. Все-таки его мама лучшая в мире!
– Мам, ты знаешь, папа звонил.
– И что? – подняла брови мама.
– Да ничего особенного, на зимние каникулы в Германию приглашает.
– А ты что?
– А что я? В принципе согласился, только пока приглашение не получу, даже и мечтать об этом не буду.
– – Ты, Гошка, у меня не только прогульщик, ты еще и умник! – засмеялась мама. – Кстати, умник, хочешь завтра пойти в цирк на утреннее представление?
– В цирк? Нет, мам, не хочу.
– Почему? – удивилась мама.
– То есть я хочу, но не могу!
– Занят, что ли?
– Ага, занят!
– А нельзя узнать чем?
– Да мы с Никитой договорились… У нас одно дело есть…
– Интересное дело?
– Ну, не очень, но просто я уже обещал…
– Надеюсь, никакого криминала?
– Мам!
– Ладно, не хочешь, как хочешь! Ты, значит, с Никитой встречаешься, тогда я предложу Оле пойти в цирк. И пусть вам будет завидно!
"Да, мама у меня класс! Другая уже пристала бы с расспросами… А моя мама мне доверяет. Но мне ничуточки не стыдно, я ведь и вправду ничего плохого не делаю!
Можно было бы даже рассказать ей обо всем, но она будет волноваться. Зачем?"
И, успокоив этим свою совесть, Гошка включил телевизор.
Людмила Михайловна осталась ночевать у девочек, во-первых, чтобы присмотреть за Соней, а во-вторых, за ними самими. Она чувствовала себя виноватой в том, что девочки впутались в столь опасное дело, и решила во что бы то ни стало удержать их от рискованных поступков, тем более что завтра воскресенье и им некуда будет улизнуть.
Не пустить их в школу она не могла бы, а в любое другое место – за милую душу.
Когда все немножко угомонились и сестры наконец остались одни, Саша спросила:
– Маняша, Гошка звонил?
– Ага, звонил.
– И что сказал?
– Что вроде все нормально, но завтра утром они опять с этим Артемом встречаются, хотят что-то уточнить. Но он не виноват! Слушай, а ты почему Ксюшке не позвонишь?
– Поздно уже, и потом, родители или бабушка могут что-то понять и, кстати, тетя Мика тоже.
– На фиг она к нам приперлась без звонка?
– Как тебе не стыдно? Ты же сама к ней обратилась, а теперь… Тем более она так нам помогла с Соней… Мне без нее было бы очень страшно.
– Боишься, что Соня умрет?
– Ну вот еще! Просто я не умею так ухаживать за больными, как тетя Мика.
– Саш, как ты считаешь, она маме что-нибудь скажет?
– Едва ли…
– Слушай, а что, если Соня не выздоровеет до маминого приезда, тогда как?
– Придумаем что-нибудь… В конце концов, она же не разбойница, а подруга маминой знакомой и знакомая тети Мики…
– Это не поможет. Если она знакомая тети Мики, то почему болеет у нас, а не у нее?
– Ладно, Манька, чего умирать раньше смерти? Может, она уже завтра поправится или послезавтра… Мама же только в пятницу вернется, еще почти целая неделя. Авось до тех пор все обойдется. Ладно, давай спать, я ужас как спать хочу…
Глава XIII
ДАМА И ДЖЕНТЛЬМЕН
Ровно в десять утра Гошка и Никита уже позвонили в дверь. Открыл им сам Артем Николаевич, бледный, с покрасневшими глазами.
– Вы точны, друзья мои. Это прекрасное качество. Знаете, как на Западе не любят иметь дело с необязательными людьми? Раздевайтесь, проходите…
– Артем Николаевич, может, нам лучше не оставлять куртки на вешалке? – сказал осторожный Никита.
– Грандиозно, молодые люди! Поистине грандиозно! Конечно, не надо, только мне в голову это не пришло. Ну, раз уж вы такие тертые калачи, то давайте-ка все продумаем вместе. Найдем самое удобное для наблюдений место…
Они обошли всю квартиру и решили, что лучше всего им спрятаться в кабинете хозяина, а он примет гостью в громадной гостиной. Дверь в кабинет хозяин оставит приоткрытой, а сам с гостьей сядет за стол на порядочном расстоянии от кабинета, тогда легкий шорох в кабинете вряд ли привлечет ее внимание.
Артем Николаевич заметно волновался.
– Значит, я начну с ней разговор, сначала о делах, впрочем, как получится, потом зайду за чем-нибудь в кабинет, и вы мне дадите знак, она это или не она, а там уж будет видно. Ох, уже двадцать пять минут одиннадцатого, через пять минут она явится, эта дама тоже весьма пунктуальна, советую перед засадой сбегать в туалет, а то вдруг приспичит, – нервно усмехнулся хозяин дома. – Здесь их два, так что…
Мальчики последовали его совету. А то мало ли сколько придется проторчать…
Ровно в половине одиннадцатого в дверь позвонили.
– Вы готовы?
– Готовы!
И хозяин пошел открывать.
– Ларочка, ты, как всегда, точна, – приветствовал гостью Артем Николаевич.
– Артюша, бедненький, ты совсем не спал? – ласково проворковала женщина.
Гошка напрягся, но пока ничего не разобрал. Голоса между тем звучали уже гораздо ближе.
– Садись, Лара, ты чего-нибудь хочешь?
Ты завтракала?
– Разумеется, у меня же режим. Впрочем, откуда тебе знать? А ты сам-то ел хоть что-нибудь? Хочешь, я приготовлю завтрак?
– Да нет, спасибо. Я не голоден.
– Артем, милый, я, конечно, все понимаю, такое ужасное горе… Но ты должен, ты просто обязан взять себя в руки. Я уверена, что Лена, Царствие ей Небесное… Она не хотела бы видеть тебя таким…
Гошка смотрел на женщину и не узнавал ее. Он взглянул на Никиту, тоже впившегося в нее глазами. Она или не она? Тот только плечами пожал. Однако в ее интонации было что-то знакомое.
