Алексей Биргер - Тайны смотрителя маяка
— Живых?.. — изумился Петька. Ну конечно, мы ведь еще не успели ему об этом рассказать. — А, ну тогда понятно, почему вы спрашивали про шевеление и поскуливание. Я ведь толком не знал, каких животных добывал на этот раз отец. Да, семьсот рублей за двух лисиц — это очень много. Обычно отец радовался, когда две лисицы уходили за четыреста!
— И во-вторых, — продолжил я, — его слова про то, что зря он связался с этим. Что он имел в виду? Что он согласился участвовать в чем-то странном, в чем никогда раньше не участвовал. И ему это не нравилось, хотя из-за больших денег он и согласился поучаствовать. В-третьих, он просидел с покупателем минут сорок. Ты не уточнил, сколько идет «Силуэт»? — повернулся я к Ваньке.
— Уточнил. Двадцать минут, стандартно, — сообщил мой братец.
— То есть за сорок минут можно было снять достаточно, чтобы потом было что выкинуть при монтаже. Ведь телевизионщики всегда снимают в два-три раза больше, чем выходит на экран, это все знают. Словом, я думаю, что твой отец соблазнился большими деньгами и все-таки снялся для «Силуэта»… Ему поставили бутылку, и он сидел и неспешно рассказывал, что такое жизнь браконьера, демонстрируя при этом пойманных лисиц.
— Но тогда Петька должен был видеть свет! — сказала Фантик. — Ведь была глухая ночь, и хоть как-то его отца освещать должны были, иначе бы у них мало что снялось!
— А верно, — сказал Петька.
— Они могли дать направленный свет от крупного фонаря, — возразил я. — Петька сидел у гаражей, за краем обрывчика, и такого света не увидел бы, а для съемки такого света было вполне достаточно!.. Ладно, поехали дальше. Ведь и то, что отец не пошел пить вторую бутылку домой, а предпочел остаться на улице, тебя смутило, да?
— В общем, да, — подумав, кивнул Петька. — На него было бы больше похоже, если бы он заземлился на кухне.
— То есть он, видимо, хотел продумать что-то важное и, возможно, предпринять еще какие-то действия, так?
— Возможно, — опять кивнул Петька.
— Когда ты пошел спать?
Петька прикинул.
— Где-то в начале пятого, — сообщил он.
— А твой отец вошел в дом в семь — начале восьмого. Целых два часа? Вполне хватит, чтобы сплавать к яхте, схватить видеокамеру и приплыть назад!.. Нет, я не думаю, что твой отец украл видеокамеру, — поспешно сказал я, увидев, как у Петьки зло темнеет лицо. — Он хотел забрать пленку, а камеру потом вернуть. Вот он сидел, думал и все больше волновался, как бы чего не вышло из того, что он разоткровенничался перед незнакомыми людьми. В конце концов он не выдержал! Быстро вскочил в лодку…
— Но ведь лодки не было! — сказал Ванька.
— По всей видимости, лодка была. Еще предстоит разобраться, как она вернулась на место. Но то, что за час без малого на берегу твой отец, Петька, не заметил отсутствия лодки, даже несмотря на ночь и на то, что она должна была стоять довольно далеко… Это тоже чуть-чуть странно, согласитесь. В общем, он плывет к яхте. Яхтсмены как раз собираются снимать лисиц в утреннем свете. Или уже отсняли, а потом выпустили их на волю, запечатлев напоследок, как лисы бегут к перелеску. Твой отец соображает, что делать. Попросить стереть запись на пленке? Скорее всего, телевизионщики откажутся. Открыть камеру и вытащить пленку, пока никто не смотрит? Он не очень знает, как что устроено в камере и впопыхах может ее сломать. Тогда он хватает камеру, на секунду оставшуюся без присмотра, и плывет с ней к берегу, чтобы без суеты посидеть, разобраться, как она открывается, извлечь пленку, а потом вернуть камеру владельцам. И кстати, в таком случае его вполне могли видеть с патрульного катера в шесть — полседьмого утра. Пленку он достал, все нормально, а вот камеру вернуть не успел из-за шухера, который поднялся вокруг световых бакенов. И теперь он молчит, потому что боится навлечь на телевизионщиков крупные неприятности, если все расскажет, ведь их поведение называется по большому счету соучастием в браконьерстве! Об этом он и хочет посоветоваться с нашим отцом — как вылезти из этой истории так, чтобы других людей не подставить. И еще, кстати, раз уж он отказался быть героем передачи и уничтожил отснятый материал, он собирался вернуть им деньги. Скажи, обычно твой отец сразу показывает, сколько заработал?
— Да, — кивнул Петька. — И сразу отдает что-то матери. Иногда часть, иногда целиком — по обстоятельствам.
— Вот видишь! А тут он скрывал деньги до последнего момента и отдал только тогда, когда понял, что идут его арестовывать. Скорее всего, это означает, что он хотел их вернуть — за вычетом бутылки самогона, которую посчитал какой-никакой оплатой за свои труды.
— Но кто же тогда раздел бакены? — спросила Фантик.
— Шашлык с Чумовым, — ответил я. — Нашли другую лодку и раздели. Они так нацелились на эти бакены, что не стали бы отказываться от своего замысла из-за потери одной лодки.
— Да, все складно вроде, — проговорил Петька. — И все равно… Отец ни за что бы не согласился на съемку — это раз. И два, он бы ни за что не бросил в лодке такую ценную чужую вещь, как видеокамера. Если не хотел нести ее домой, чтобы мы не увидели, то в гараже бы запер, это точно. Вот помяните мое слово, что-то не так было, как ты рассказываешь.
— А меня больше всего лодка смущает, — сказал Ванька. — Если ее кто-то нашел и тайком поставил на место, так это вообще такая история выходит, что с винтиков съехать можно!
— И куда Петькин отец дел кассету? — подала голос Фантик. — Ведь у него не было времени особо тщательно ее спрятать, и ее бы нашли при обыске.
— Согласен, в моей версии есть пробелы, — сказал я. — Но она объясняет почти все. У кого имеется версия получше? Давайте держаться моей версии — и, уверяю вас, все пробелы исчезнут один за другим, когда мы узнаем больше.
— Ну, не знаю, — заупрямился Ванька. — Та, прежняя версия мне нравилась больше. Потому что в ней все было связано вместе: и лисы, и бакены, и яхта, и лодка. А по этой получается, что вся история с лисами — отдельно, а раздевание бакенов — отдельно. Ну, обобрали их эти стукнутые Шашлык с Чумовым, а Птицын попался под горячую руку. И прав Петька, его отец не оставил бы камеру в лодке! Камера в лодке могла лежать только затем, чтобы его подставить. И не Шашлык с Чумовым это придумали, а те люди, которые были поумнее!
— Вот-вот, — кивнул Петька.
— Эх, если бы удалось точно узнать, кого видели с патрульного катера, твоего отца или нет! — вздохнула Фантик. — Если твоего отца, значит, прав Борька. Если нет, значит, его версия никуда не годится.
— Да как это узнаешь? — пожал плечами Ванька. — Патрульщики рассказали столько, сколько видели. И если б могли сказать определеннее, то давно бы сказали.
— Ну, не знаю… — мрачно пробормотал Петька.
— Что ты хочешь сказать? — встрепенулся я.
— Да то я хочу! — буркнул Петька. — У отца такие контры были с начальником одного из патрулей, что тот в ком угодно отца признал бы, чтобы поквитаться!
— А из-за чего контры? — с любопытством спросила Фантик.
— Ну… — Петька махнул рукой. — Понятно, из-за чего.
Несмотря на всю неопределенность этого ответа, мы в общем поняли, что имелось в виду.
— Но подожди… — сказал я. — Ведь патрульные не стали бы зря оговаривать отца. Так можно вообразить, будто это они и лодку нашли, и камеру сперли и подкинули, чтобы твоего отца потопить.
— А я и не говорю, что они все это сделали, — сказал Петька. — Хотя, кто их знает, может, и могли… — злорадно добавил он. — Я только о том, что если они видели вообще какую-то лодку, а потом узнали, что на отца бочку катят, то вполне могли решить, что вот случай отыграться за все!
— Вообще да, — сказала Фантик. — Опознать лодку и не опознать человека…
— Лодка больше, да и глаз у них на лодки наметаннее, — возразил я. — И потом, вот какая штука получается. Допустим, лодку видел этот самый враг Птицына. Он отлично знает, что Птицын браконьер и что, если он ранним утром находится на воде, значит, совершил нечто незаконное и в лодке должны быть доказательства этому. Тут бы ему твоего отца и взять с поличным, чтобы отыграться за все! Но нет, он хлопает ушами и дает лодке спокойно проплыть мимо, и лишь потом рассказывает об увиденном…
— Значит, он сумел разглядеть, что в лодке не отец, — решил Петька. — А потом понял, что ему представляется случай закопать отца… Вот скотина!
— Есть и другой вариант, — сказал я. — Лодку видел начальник какого-то другого патруля, из тех, что относятся к твоему отцу вполне спокойно. И тогда он — свидетель объективный и беспристрастный…
— Словом, надо выяснить, какой патруль видел лодку, — сказал Ванька. — По Борькиной логике получается, что, если лодку видел враг твоего отца, значит, в ней был не твой отец. А если кто-то другой, то это вполне мог быть твой отец!
— И рассказ патруля — единственное доказательство, что Птицын в это время был на реке, — сказала Фантик. — Все остальное противоречит этому. Ну, кроме этих двух часов…
