Энола Холмс и секрет серой печати - Нэнси Спрингер
Я взяла себя в руки и, стараясь по мере сил скрыть свой благородный акцент, добавила:
— Ты сообщил джентльмену, что доктора Рагостина нет на месте?
— Да, миледи. То есть да, мисс Месхол.
На вывеске на двери бюро значилось имя доктора Лесли Т. Рагостина, поскольку ученый — это всегда мужчина. Но ни один клиент никогда бы его не дождался — ведь этот достойный доктор наук существовал лишь в моем воображении да еще разве что на визитных карточках и листовках, которые я расклеила и разбросала по всем магазинчикам, лавкам, фруктовым ларькам и лекториям.
— Тогда пригласи доктора Ватсона ко мне в кабинет — возможно, я смогу ему чем-то помочь.
Джодди выбежал за дверь. Манеры его не были изящными, зато внешность — вполне. Он ходил в униформе на пуговицах, с вышивкой на манжетах и брюках, в белых перчатках и полосатой шляпе, больше похожей на слоеный тортик... А что в этом такого? Многие униформы выглядят крайне нелепо.
Как только он скрылся из виду, я откинулась на спинку стула. Колени у меня тряслись так, что шелковые нижние юбки громко шуршали. Нет, надо собраться. Я сделала глубокий вдох, прикрыла глаза и попыталась вспомнить мамино лицо. Мне показалось, что я слышу ее голос: «Ты и одна прекрасно справишься, Энола».
Это мне помогло. Я немножко успокоилась, открыла глаза и увидела, как Джодди проводит доктора Ватсона из приемной в мой кабинет.
— Доктор Ватсон, позвольте представиться. Я секретарь доктора Рагостина мисс Лиана Месхол.
Я поднялась и протянула ему руку. Именно таким я его себе представляла по повестям и рассказам: крепким английским джентльменом, образованным, хоть и небогатым, румяным, со склонностью к полноте и с добрыми глазами.
Хотелось бы, чтобы сам доктор Ватсон видел во мне обычную работящую девушку, за которую я себя выдавала. На груди у меня блестела круглая брошь, формой похожая на луковицу, в ушах висели не менее уродливые серьги: я вся была обвешана украшениями из дешевых материалов, отвечающими нынешней моде (и такими же дурацкими на вид, как униформа Джодди). Светлые кудри, из которых был сделан мой парик, вероятно, раньше принадлежали баварской крестьянке. Я надеялась создать впечатление девушки неблагородной, но заслуживающей уважения. Дочери, скажем, седельника или трактирщика. Девушки, которая стремится скорее выйти замуж. Если упомянутая брошь, ожерелье, напоминающее собачий ошейник, обилие бантиков и накладные волосы выдавали во мне именно такую особу — значит, маскировка удалась.
— Приятно познакомиться, мисс Месхол, — сказал доктор Ватсон.
Он уже снял шляпу, но перчатки предусмотрительно оставил, чтобы пожать мне руку. Затем он передал их Джодди вместе с тростью.
— Прошу, садитесь ближе к огню. — Я показала на кресло. — Сегодня ужасно холодно, не так ли?
— Погода отвратительная. Никогда раньше не видел такого толстого слоя льда на Темзе — хоть на коньках катайся.
Он потер ладони и вытянул руки перед камином. Несмотря на мои старания, в кабинете было не жарко, и я завидовала доктору Ватсону, который занял уютное гостевое кресло. Раньше холод и влажность меня не беспокоили, но в Лондоне я изменила свое отношение, особенно когда мне повстречался вмерзший в тротуар бродяга... или его останки.
Я опустилась на свой неудобный стул, поправила шаль на плечах, тоже потерла руки (я ходила в вязаных митенках, и пальцы у меня окоченели) и взяла с письменного стола блокнот с карандашом:
— Мне так жаль, что вы не застали доктора Рагостина, доктор Ватсон. Не сомневаюсь, что он был бы счастлив с вами встретиться. Ведь вы тот самый доктор Ватсон, знакомый мистера Шерлока Холмса?
— Да, — ответил он вежливо и скромно, повернувшись ко мне лицом. — Именно из-за него я здесь.
Сердце у меня в груди застучало, и я испугалась, как бы Ватсон не услышал его тревожное биение. Я больше не могла убеждать себя в том, что он появился в моем бюро всего лишь по счастливому — или же несчастливому — совпадению.
Он пришел на консультацию к единственному в мире научному искателю потерянных вещей и пропавших людей.
Я старалась вести себя воспитанно, не забывая выдерживать акцент среднего класса и говорить любезно, но в то же время по-деловому сухо.
— Вот как? — Я занесла карандаш над бумагой. — В чем же заключается просьба мистера Холмса?
— Уверен, вы понимаете, мисс Месхол, что я предпочел бы дождаться доктора Рагостина и поговорить с ним лично.
Я улыбнулась:
— А я уверена, вы понимаете, доктор Ватсон, что мне поручено заниматься предварительными переговорами, чтобы не тратить зря драгоценное время доктора Рагостина. Я его доверенное лицо... Разумеется, непосредственно поисками не занимаюсь, — добавила я, чтобы усмирить его естественное недоверие к женскому полу, — только служу его глазами и ушами. Как вы для мистера Шерлока Холмса. — Я старалась его умаслить — так, чтобы он этого не заметил.
А про себя молилась: «Пожалуйста, пожалуйста, лишь бы моя догадка оказалась верна!»
— Что ж... Да, — неуверенно согласился доктор Ватсон, — я вас понимаю. — Все-таки глаза у него были очень добрые, несмотря на затаившееся в них беспокойство. — Только... Вопрос деликатный. .. Видите ли, Холмс не знает, что я здесь.
Но... То есть он пришел не по поручению моего брата?
Мое сердце стало биться спокойнее, но в то же время болезненно екнуло.
Я сухо произнесла:
— Можете рассчитывать на мое молчание.
— Конечно. Разумеется, — кивнул Ватсон, подавшись вперед и вцепившись в ручки кресла.
Моя показная незаинтересованность в вопросе развязала ему язык, и эта терзающаяся душа вылила на меня свои тревоги.
— Полагаю, вам известно, что в течение первых нескольких лет расцвета карьеры мистера Шерлока Холмса я снимал комнаты вместе с ним, однако теперь я женат и занят врачебной практикой, и мы с моим другом видимся все реже. Впрочем, от меня не ускользнул тот факт, что в последние месяцы его что-то гложет, он впадает в отчаяние, недоедает, плохо спит, и состояние его тревожит меня не только как друга, но и как терапевта. Мистер Холмс похудел, цвет лица у него нездоровый, он легко
