Город злодеев. Испорченная магия - Эстель Лор

Было тяжело думать о том, что стало той ночью со всеми людьми в здании. Лично я надеюсь, что люди из Волшебной Палочки просто безболезненно исчезли.

Да, я хочу верить, что так оно и было.

На случай, если это повторится.

Глава первая

ДВА ГОДА ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ

По дороге в школу Сми не переставая ныл о том, что я езжу на переднем сиденье.

– Нед ну серьёзно, кэп, – жалуется он Джеймсу, поглаживая рукав его кожаной куртки. – Мы должны хотя бы меняться местами. Мы живём в одном доме, вместе едем на «Морском дьяволе» в одно и то же место, но я должен пересаживаться на заднее сиденье, чтобы Мэри заняла переднее. Это...

– Унизительно? – предполагаю я.

– Обидно? – спрашивает Урсула, занимаясь чем-то в своём телефоне.

– Уважительно, – говорит Джеймс. – Всё верно.

Сми смотрит на меня так, словно на дух не переносит, и переползает назад.

– То, что она твоя девушка, не означает, что она всегда должна сидеть на переднем сиденье. Нужно иногда меняться.

Недавно Джеймс починил классический «Мустанг» 1968 года, покрасил его в винтажный голубой и назвал «Морским дьяволом». Машина получилась настолько великолепной, что это доставляет проблемы. Каждый раз, когда Джеймс находит старый драндулет с хорошей начинкой, возится с ним, пока тот не оказывается на ходу, и полирует до блеска, в Сми просыпается гангстер. Хотя он и так не спит. Сми мечтает стать влиятельным человеком или по крайней мере помощником кого-то влиятельного. Мы живём в городе, поэтому я не понимаю, зачем ездить в школу на машине, застревая в пробках. Нам стоило бы спуститься в метро, но этого не будет, пока Джеймс не забросит «Морского дьявола» ради нового проекта.

Урсула пристраивается рядом со Сми, когда мы проходим между резных белых колонн в огромные деревянные двери Королевской старшей школы.

– Она его девушка, болван. А ты вообще не девушка, ты просто один из его шести надоедливых соседей.

– Не смей говорить плохо о Нетландии и её жителях, – возмущается Сми, – а то отправлю тебя прогуляться по доске.

«Доской» он называет трамплин для прыжков в бассейне старого дома, где живут Джеймс и шестеро его друзей – «потерянные мальчишки». Урсула обходит парочку школьников- Элит в их неизменных белых рубашках, пиджаках и фирменных лоферах и легонько стучит Сми по голове костяшками пальцев, когда мы останавливаемся перед шкафчиками.

– Эй! – восклицает Сми.

– Успокойтесь, ребята. Сейчас утро понедельника. Впереди ещё целая неделя, чтобы бесить друг друга, – говорю я.

Утро понедельника в Королевской старшей школе отличается от понедельников других школ – по крайней мере тех, о которых я слышала. Раньше Шрам был населён в основном Наследниками – людьми, родившимися с чёрными сердцами на запястье и обладающими магией. Так было в моём раннем детстве. Тогда кроме нас в Шраме жили разве что несколько чиновников из Центра да бизнесмен из Элит, но теперь всё изменилось. После Смерти магии Наследники – такие как моя семья – стали лёгкой мишенью. Элита – жители верхней части города без магии, затаившие обиду, – превратилась в стервятников, которые отобрали наши дома, выгнав Наследников на улицу, и, что хуже всего, заставили нас общаться с их ужасными отпрысками после постройки элитной частной школы на земле, купленной у нас же за бесценок. Здесь есть кофейный автомат, кафе, обед в котором не может себе позволить ни один Наследник, а ещё недавно открытый бассейн и тренажёрный зал мирового класса.

Наследники обходят всё это стороной. Мы не хотим, чтобы нас купили, и стараемся сохранять дистанцию. Мы делимся не на спортсменов и ботанов, металлистов и эмо, как в телевизионных шоу. Мы делимся на Наследников и Элиту. Мы, Наследники, надеваем на руки чёрные кожаные браслеты. Мы красим волосы. Мы каждый день одеваемся как на вечеринку. Мы носим одежду с эмблемой «#ВерностьНаследию» на груди.

Хотя школа и так разделена надвое, мы стоим особняком. Есть Джеймс со своей командой из Нетландии, Урсулой, Сми и мной, которые действуют как единое целое, – и есть все остальные.

Мы с Джеймсом останавливаемся, чтобы поцеловаться, Урсула встаёт неподалёку, отвечая на телефонный звонок, а Сми в чёрно-белой полосатой футболке ждёт нас, сунув руки в карманы и осматривая коридор, как личный телохранитель.

Урсула убирает телефон в карман и спрашивает:

– Какой же чудесный урок ожидает нас этим утром? История магии, говоришь? Моя любимая.

– Дрина на шесть часов, – бормочет Сми. – Готовьтесь проникаться школьной атмосферой.

Дрина, словно услышав своё имя, резко разворачивается. За её спиной маячат Лола и Кейси в шарфах с блёстками и волосами, убранными в две синие косички. В руках у девушки стопка листовок.

– Чего тебе надо? – спрашивает Урсула, когда Дрина подходит к нам. – Не знаю, что ты продаёшь, но нам ничего не нужно. Хотя, – немного подумав, добавляет она, – если тебе нужно что-нибудь интересное, я могу это достать. У меня вполне разумные цены.

– Я хотела дать вам это. – Дрина протягивает каждому по брошюре. Сми немедленно роняет свою на пол и смотрит вдаль со скучающим видом. – Я знаю, что вас не интересует политика и всё такое, но папа Лукаса Аттенборо собирается построить торговый комплекс прямо посреди города. Огромный, торговый комплекс. Ради него снесут целый квартал. Мы должны объединиться! Мы должны протестовать! Это непростительно. Нельзя позволить им разрушить исторический район Шрама.

Дрину было бы гораздо легче терпеть, если бы она не была всё время такой навязчивой и непробиваемо уверенной в своей правоте – достаточно уверенной, чтобы подойти к нам, хотя мы сделали всё возможное, чтобы отбить у людей вроде неё желание к нам приближаться.

– Ох, Дри-Дри, – тянет Урсула, захлопывая свой шкафчик. – Я люблю торговые центры так же, как любая другая девушка, но тут я на твоей стороне. Верность Наследию, все дела. Но, видишь ли, протесты ничем не помогут. Тебе нужен тот, кто в курсе ситуации за кулисами. Нужно выяснить, кто кому платит и может ли быть у спонсора веская причина бросить своё детище. – Урсула медленно обходит стремительно бледнеющую Дрину. – Кто с кем спал? Кто заключил грязную сделку и кого можно убедить от неё отказаться? Вот как работает этот город, – заканчивает она прямо Дрине на ухо. Та съёживается как мышь.