Елена Нестерина - Угнанное пианино
Стол для романтического ужина, а вернее обеда, был давно накрыт. Вероника посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и тщательно замалякала губы, которые ей показались наивно розовыми, ядрено-коричневой помадой. Из зеркального овала на Веронику глядела весьма взрослая девушка. Вероника сама себе понравилась.
Но до прихода Артурчика по-прежнему оставалось время. А чем еще заняться, Вероника не знала.
Как раз в этот момент раздался звонок в дверь.
«Какой Артур молодец! – обрадовалась девочка. – Он понял, что я скучаю, и пришел раньше! Умница!»
Она распахнула дверь – и тут в квартиру, как вихрь, ворвался очень неожиданный персонаж: растрепанный и взмокший Антоша Мыльченко. Решительно захлопнув за собой дверь, он придавил ее задом.
И тут же скороговоркой (чтобы его не выгнали), не давая Веронике опомниться, Антоша забормотал:
– Здравствуй, Вероника! Уф-уф! Ты мне доверяешь – потому что открыла дверь не глядя. Вот спасибо! Это я. Ох, какой снег на улице… И это в день такого торжественного, такого цветочного праздника…
Вероника просто обалдела – меньше всего именно этого мальчика она ожидала увидеть у себя дома всего лишь в нескольких метрах от стола с тортом и горящими свечами.
– Погоди, Мыльченко… Ты… – она еле-еле смогла что-то вообще сказать, так была удивлена. – Здравствуй, конечно.
Антон порывисто взмахнул рукой, сделал шаг вперед, вытащил из-за спины какой-то шуршащий пакет и… принялся декламировать:
Красивых женщин всех поздравитьМы очень радостно хотим!Всем им подарки сразу дарим,Их осчастливить…
С этими словами он сделал еще шаг к Веронике (явно собираясь осчастливить), снова взмахнул рукой – и на него упало пальто с вешалки. Это не позволило ему немедленно осчастливить Веронику, но дало возможность ей понять, что происходит. Девочка сдернула с незадачливого декламатора упавшее пальто. Антоша завертел головой, на миг замолчав.
– Стоп, стоп, стоп, Мыльченко. Кого это ты собираешься осчастливить?
Антоша тут же набрал в легкие воздуха и затараторил:
– Я сочинил эти поэтические строки, Вероника… Ты знаешь, я не только писатель, я еще и поэт, хочу вместе с ними преподнести тебе, как самой красивой девочке в школе, в городе и в мире! Во всем мире! Преподнести одну вещь…
Этот текст Веронике показался небезынтересным – согласитесь, и в будни, и в праздники такое слышать всегда приятно!
– Погоди-ка… – сказала она. – Ты, может, не будешь в куртке и в шапке тут в коридоре топтаться? Чувствуется, тебе очень жарко.
Антоша охотно с этим согласился.
– Да! – воскликнул он. – В моей груди полыхает пожар!
– Клади сюда.
– Что? – не понял Антоша, пряча сверток за спину.
– Да шапку свою. – Вероника хлопнула ладошкой по мягкой обивке пуфика. – Сюда.
Антоша метнул на пуфик свою шапку-ушанку, вновь зашуршал загадочным пакетом.
– И я хочу преподнести тебе, Вероника… – опять запел-завыл он.
Вероника улыбнулась, незаметно покосилась на часы: до прихода ненаглядного Артура оставалось пятнадцать минут. Мыльченко поздравлять собрался – так пусть поздравляет. Пустячок, а приятно. Правда, вчера в школе их однокласснички уже поздравили – каждой девочке подарили по булке, пластиковым прыгалкам и теням для век. Кому пришло в голову такое странное сочетание – булки, прыгалок и косметики, – оставалось только гадать… Но зачем заглядывать в зубы дареным коням, тем более накануне Восьмого марта? Дорог не подарок, а мужское внимание…
– Надевай тапки, Мыльченко, проходи… – скомандовала Вероника, закрывая дверь в комнату с праздничным столом и приглашая поздравительного юношу на кухню. – Знаешь, у тебя ушки сейчас такие красные. Горят.
Антоша, который казался себе галантным мужчиной, а не лопоухим школьником, тут же бросился к раковине.
– Я их сейчас водой помочу! – воскликнул он, открывая мощную струю холодной воды. Брызги летели во все стороны, и скоро не только уши, но и волосы Антона стали мокрыми. – Все, остыли мои ушки. А ты на-ка вот этот сверток… То есть нет. Не бери пока! Погоди, не открывай!
Вероника, в руках которой оказался шуршащий сверток, уже переживала, что пустила к себе в дом это беспокойное хозяйство. То на-ка, то не открывай…
А тем временем Антоша у зеркала над раковиной причесал щедро смоченные волосы на прямой проборчик.
– Я мил? – улыбаясь и заглядывая Веронике в лицо, спросил он.
– Оч-чень…
Антоша вновь выхватил свой сверток у девочки из рук, вышел на середину кухни, отставил ножку в сторону, взмахнул головой, отчего капли с волос полетели в разные стороны, и заговорил:
– Дорогая Вероника. Прошу принять от меня этот скромный подарок в честь Восьмого марта. Пусть это радует тебя. Вот… Дарю. Бери насовсем.
И вручил (уже в который раз за время визита) сверток в руки Веронике.
– Ой, Антошенька… – Вероника поняла, что наконец-то подарок приплыл к ней. – Что же это такое?
– Пижамка, – ответил Антоша.
– Пижамка? – удивилась Вероника, извлекая из пакета что-то большое, шелковистое, струящееся. – А почему у нее рукава такие… длинные? Какой это размер?
– Размер истинно твой, Вероника. А рукава – потому что это пижамка в виде костюма Пьеро.
– Пьеро?
– Да. Ты потрогай материальчик, Вероника, – тут же предложил Антоша и принялся трясти пижамой у Вероники перед самым носом.
Он один знал правду, а потому старался отвлечь от нее оподароченную девочку любой ценой. Дело в том, что пижама всем была хороша, но имела один дефект. Ошибаться могут все, и не только в нашей стране, но и за рубежом, где сшили эту пижамку. То ли тамошние швеи были рассеянны в тот день, то ли отвлеклись на что-то более интересное, но только вместо рукавов они пришили к курточке штанины панталонов. Поэтому-то рукава и оказались такими длинными. Наверное, где-то моталась по свету незадачливая сестра этой пижамы – и напрасно пыталась неизвестная тетенька влезть в нее: ведь к полосатым панталончикам купленной ею пижамы были пришиты рукава…
Сам Антоша заметил это слишком поздно, и поменять ее было уже нельзя. В целом же пижамка смотрелась весьма симпатично, так что теперь приходилось выкручиваться. А где уж он ее взял – новую, с торчащими в разные стороны этикетками, – можно только догадываться.
– Потрогай, оцени материю, говорю! – как ухарь-купец на ярмарке, суетился Антошка.
– Ну… Шелк, – с сомнением проговорила Вероника.
– Шелк, конечно! Натуральный! А бирочку посмотри! Фирма «Нина Риччи»! – продолжал переводить стрелки Антоша.
Но Вероника перебила его. Какие-то сомнения, видимо, начали закрадываться в ее голову.
– А почему же Пьеро не белый, а в полосочку? – с пристрастием спросила она.
– Потому что белых Пьеро навалом! – не сдавался Антон. – А сейчас это самая что ни на есть мода на дамское белье во Франции! Чтоб чередовались: полосочка серая – розовая, серая – розовая!
– Ну, знаешь ли… – растерялась Вероника.
И вдруг смысл подарка начал доходить до нее.
– Дамское белье… – повторила Вероника. – По-моему, я не давала тебе повода дарить мне такие интимные подарки. Ну-ка, Мыльченко, забирай…
И она решительно сгрузила струящуюся кучу в руки Антошке.
– Ой, Вероника, Вероника, не обижайся! Ну она же такая красивая, эта пижамка! И тебе идет-то как!
– Ну вот и уходи-ка ты со своей пижамкой домой. Надо же – придумал! – Вероника, казалось, была настроена решительно.
Антон не мог смириться с отказом.
– Ну, Вероника, ну ты посмотри на нее как следует! Какие панталончики! – проныл он.
А ныть, общаясь с девушками, никак нельзя. Этого начинающий покоритель дамских сердец еще не знал. Девушки свирепеют от нытья.
– Сейчас ты у меня получишь панталончики… – рассвирепела и Вероника.
Но Антошка проявил завидную прыть.
– А вот еще ночной колпачок, Вероника! – воскликнул он, подпрыгивая и помахивая в воздухе таким же розово-серым шелковым изделием. – К пижамке! С пумпончиком! В нем спать нужно, он прическу бережет!
Вероника покосилась на циферблат настенных часов. Стрелки показывали, что наступило время свидания.
– Да что ж ты никак не поймешь! – всплеснула руками она. Выставить Гуманоида из дома она уже просто отчаялась.
– Погляди, как здорово смотрится! – почувствовав ее слабинку, тут же сильнее засуетился Мыльченко. – Я сейчас примерю! Вот! Штанишки!
С этими словами он уселся на пол и схватился за пижамные штаны.
– Не вздумай раздеваться! – испугалась Вероника.
– Не, я прям на джинсы! – успокоил ее Антоша, действительно нацепив шелковые панталоны поверх своих джинсов. – Вот… Теперь кофточку… Ты не смотри, что на мне велико кажется, Вероника. Это ничего, что я прямо на куртку меряю. Ты же на голову выше меня, так тебе пижамка в аккурат будет. Видишь, раз мне на куртку чуть-чуть внатяг, значит, тебе на голое тело самое оно…
