Николай Тёмкин - Пропавшие буквы, или Алёша Попов в Муми-доле
Наверное, мясной магазин. У Алёши слюнки потекли. Когда мама покупала вырезку, папа с Алексеем ждали настоящего пира. И их ожидания непременно сбывались. Сначала с кухни начинали идти аппетитные ароматы, потом на столе появлялись тарелки с жареным мясом. А к нему ещё и картошечка! А мы и горчицу не забудем! Вкуснятина!
Полный гастрономических предвкушений, Лёша толкнул дверь. Войдя в большую комнату, глубоко вдохнул, чтобы как следует ощутить запах вырезки, но ощутил только разочарование: мясом тут и не пахло. Зато по стенам тесно висели разнообразные зеркала: большие, маленькие, круглые, квадратные, овальные. «Видимо, это не магазин, а ресторан, — подумал следователь. — И, кажется, очень хороший: вот как стены украшены. Не поскупились хозяева. И на кухне отличную сделали вентиляцию — запах готовки не доходит до обеденного зала. Что ж, ресторан даже лучше, чем магазин».
Он стал присматриваться, куда бы усесться, но стульев не было. Тут откуда-то в зал вбежали три забавных существа с рожками на лохматых головах. Дробно зазвучали шесть копытец. Должно быть, официанты. Один из рогатеньких спросил:
— Вы, наверное, хотите…
— Есть! — забыв о вежливости, не дослушал его изголодавшийся Алёша.
— Конечно, есть! — подхватили второй и третий. — На любой вкус.
— Мне бы хотелось, — сказал следователь, — чтобы оно было поджаристым и с картошечкой.
Копытистые официанты очень удивились.
— Поджаристое с картошкой? Мы о таком и слыхом не слыхивали! Увеличительное — пожалуйста, уменьшительное — на здоровье, можем предложить и кривое…
Теперь пришла пора удивляться Алёше.
— Вы так величину порции определяете, что ли? Большая — увеличительное мясо, маленькая — уменьшительное… Но что же тогда — кривое мясо?
Самый крупный из рогатеньких сердито пожал плечами:
— Мясо вообще не по нашей части.
— Как же так? — возмутился голодный посетитель, не теряя всё-таки надежды. — На вывеске же ясно написано: «Вырезка».
— Разумеется, — кивнул самый мелкий официант. — Вырезка зеркал. Мы изготавливаем зеркала. И придаём им любую форму. Вырезаем по желанию заказчика. Мы ведь тролли.
— Тогда понятно, — вздохнул Алёша. Конечно, тролли делают зеркала. Об этом ясно сказано в сказке Андерсена «Снежная королева».
Средний по размеру официант внёс окончательную ясность:
— Когда открывались, у нас краски только на слово «вырезка» хватило. Думали потом дописать, да забывали всё время, а потом уж привыкли. Чужие тут редко ходят, а свои и так понимают, что за вырезка. Вы, видать, не из здешних краёв. По каким таким делам прибыли?
Вопрос напомнил следователю, что прибыл он по делам особым. Голод — голодом, но об исполнении обязанностей забывать нельзя.
— Кто-нибудь из вас не посылал ли по мобильному телефону тревожного сигнала? — спросил Алёша.
Тролли пошептались между собой и уверенно ответили:
— Нет.
Несолоно хлебавши Алексей Попов направился к выходу. У самого порога взглянул в одно из висевших на стене зеркал. Вытянутое лицо, какое-то перекошенное. Щёки глубоко запали. Глаза смотрят в разные стороны. Понуро свисает непомерно длинный нос… Вот что недоедание делает с человеком! Но может быть, всё не так страшно, а просто зеркало — кривое? Как на аттракционе в парке Культуры. Когда-то они там с папой здорово похохотали. Сейчас не до смеха.
Глава четвёртая
НЕСЪЕДОБНЫЕ ПИРОГИ
Как говорится, голод не тётка. Алёша шёл быстрым шагом, внимательно глядя по сторонам, но ничего похожего на съестное не обнаруживалось. И вдруг он заметил чуть в сторонке от тропы настоящий индейский вигвам с матерчатым пологом вместо двери, весь покрытый ветками, корой и циновками. На одной из них — тростниковой, очень светлой — ярко выделялись слегка корявые буквы: «Пироги на заказ». Вот оно — то что надо.
Внутри просторного вигвама оказалось темновато. Привыкнув к скудному освещению, Алексей Попов разглядел сидящего хозяина жилища. Его длинные чёрные волосы, заплетённые в косы, были откинуты назад и открывали высокий лоб и пронзительные горящие глаза. На красноватой коже обнажённой груди висело ожерелье из игл дикобраза. В мочках ушей — массивные серебряные серьги. Лоб и щёки покрыты разноцветным узором. На коленях — томагавк.
— Как поживаешь, достойный вождь? — спросил следователь по особым делам, мигом сообразив, что перед ним — Чингачгук Большой Змей. — Удачно ли прошла твоя охота?
Вопрос он задал не только их вежливости. Ему хотелось заранее выяснить возможное меню. Если сегодняшняя добыча Большого Змея была богатой, стоит ожидать пирогов с мясом. Если не очень — придётся обойтись капустными или рисовыми с зелёным луком. Алёша с благодарностью угостился бы и такими.
— Послушай меня, юноша, — заговорил вождь. — Шесть раз по десять горячих лет прошло с тех пор, как Чингачгук был молодым. Высокий, как сосна, прямой, как полёт стрелы Соколиного Глаза, сильный, как бизон, ловкий, как горная коза, — вот каким был Большой Змей. Теперь он уже не тот. Охота не для него. Хау, я всё сказал.
Алёша понял, что пироги будут рисовыми или капустными. Однако сразу перейти к заказу показалось ему не совсем вежливым. Всё-таки перед ним сидел вождь — пусть постаревший, но ещё недавно могущественный и непобедимый. Неспешная беседа продолжалась.
— Правильно ли я предполагаю, достойный Чингачгук, что, потеряв с годами возможность охотиться, ты избрал для себя ремесло пирожника?
— Боюсь, юный воин, ты не совсем верно употребил слово. Насколько известно Большому Змею, пирожники пекут пироги, а я выдалбливаю на заказ пироги, — он сделал ударение на втором слоге. — Вот этим томагавком, снявшим когда-то сотни скальпов. Хау, я всё сказал.
— Но в твоём вигваме не видно ни одной пироги!
— Но в нём не видно и пирогов, — пошутил вождь, даже краешком губ не улыбнувшись. — Лодки я делаю не здесь, а на берегу реки.
Следователь по особым делам чуть не заплакал от разочарования. Опять неудача! Но просто развернуться и уйти он не мог. Как-никак Чингачгук был его любимым героем. Не хотелось обижать вождя наскоро оборванным разговором.
— И много ли заказов, достойный вождь?
— Не скрою от тебя, юноша: мало. Однако с пирогами, у которых ударение на третьем слоге, было бы ещё сложней. Очень сильная в этом секторе экономики конкуренция.
Надежда в Алёшином сердце вспыхнула ярко, как восходящее солнце. Кажется, стала намечаться дорога, ведущая к еде. С трудом сохраняя внешнее спокойствие, он спросил в прежнем размеренном тоне:
— И кто же, Большой Змей, здесь у вас конкурирует, занимаясь выпечкой?
— Авдотья и Глафира, — последовал ответ.
— Где бы повстречаться с этими достойными дамами?
— Что ж, можно назвать их и так, — важно кивнул Чингачгук. Серьги при этом мелодично зазвенели. — Перейдёшь мост через реку. Увидишь большой луг. Они там часто бывают. Хау, я всё сказал.
— Спасибо, вождь, до новых встреч! — скороговоркой отозвался Алёша, собираясь немедленно заняться поисками пирожниц, но его остановил разочарованный голос Большого Змея:
— Хау, я не всё ещё сказал…
«А я не всё ещё спросил!» — спохватился следователь по особым делам.
— Достойный Чингачгук, не вызывал ли ты кого-нибудь по мобильнику?
— Кого, например?
— Например, Алексея Попова?
— А это кто?
— Это я.
Вождь отрицательно покачал головой: нет, не вызывал.
— Ну, тогда мне и вправду пора идти, — протараторил Алёша и, откинув полог, вылетел из вигвама со скоростью стрелы Соколиного Глаза.
— Хау, я не всё ещё сказал… — донеслось вослед.
Видно, не так уж часто баловали лукоморцы старика дружеской беседой.
Глава пятая
СЫТНЫЕ ПИРОЖКИ
По узенькому горбатому мостику с резными перилами Алексей Попов перебежал речку. Боковым зрением заметил слева внизу небольшую пристань: верфь Большого Змея.
У самой воды на травянистом берегу одиноко валялся толстенный ствол пальмы — будущая пирога. Вождь не лукавил: сразу видно, что заказов, мягко говоря, немного.
За мостиком широко простирался зелёный луг, совершенно безлюдный. Ни пирожниц, ни, соответственно, пирожков. Почти теряя сознание от голода, следователь по особым делам крикнул слабеющим голосом:
— Авдотья! Глафира! Ау!
Ни Глафиры, ни Авдотьи. Вместо них из-за небольшого пригорка показалась самодвижущаяся русская печь. Неужели начались голодные галлюцинации? Нет же, не галлюцинации — он ведь с печкой этой общался во время своего предыдущего лукоморского дела! Она его тогда ещё пирожками угощала. Ура! Обойдёмся без Авдотьи и Глафиры!
Плавно переваливаясь с бока на бок, старая знакомица печь приблизилась к Алёше и остановилась, шумно отдуваясь после долгого пути.
