Ульяна Орлова - Выстрел
Борис вздохнул:
- А как же…
Шурка молча взял себе металлическую вазочку с клубничными шариками, по очереди посмотрел на отцов и принялся за мороженое. А что ещё делать?
- Да уж, тяжело так мотаться, - посочувствовал Валерий. Быстро разрезал отбивную, так же быстро стал поглощать её, не сводя взгляда с Бориса. Прищуренного, хитроватого и очень внимательного.
- Не то слово. Знаешь, мне уже так надоело…
- А что делать?
-Не знаю. Я уже ничего не знаю…
Кофе горячий, густой, горьковатый с карамельным послевкусием. Как раз такой, какой нужно.
- Ты молодец, Борь… - негромко сказал Валера. Через несколько секунд добавил, - Жалеешь, нет?
Борис помолчал. Недолго. Покачал головой:
- Нет… Скорее всего - нет. Это мой выбор… Спроси меня сейчас – выбрал бы то же.
- Ну и правильно, - негромко сказал Валерий, - ты поступаешь, как считаешь лучше для своей семьи... Как и любой нормальный отец. Кто ж виноват, что всё так устроено неудобно: хорошая работа – далеко от дома…
- У тебя – рядом, - улыбнулся Борис.
- У каждого свой путь, Борь…
Кофе закончилось. Борис посмотрел, как Шурка доедает последний шарик, и сказал:
- Валер, а ты бы переехал за границу?
- Зачем? – Рыжие глаза в полумраке казались тёмными и серьёзными, такими же, как у сына.
- Там всё лучше устроено. Работа хорошая и семья рядом.
- Может быть… - Валера покосился на сына, перевёл взгляд на Борю, - а вот как законы чужие? К ним же привыкать нужно… Язык чужой, люди другие…
- Да это не проблема всё… Что язык? Мне даже сны иногда на немецком снятся… Его не так уж и трудно выучить… А мальчишкам он пригодится. А люди – они везде люди.
- Это да… А парни твои что?
Борис вздохнул. Шурка поскрябал ложечкой – кончилось мороженое. А вот тоска по другу – осталась… Эх…
- Антон не хочет уезжать, - негромко сказал он и посмотрел на Бориса.
- Не хочет, - откликнулся Борис, - и со Славкой непонятно что делать…
- Непонятно… Борь, я думаю, как ты определишься, то всё устроится. Так всегда бывает, - примешь решение, и всё под него подстраивается… Если оно правильное.
- Э-э, так вот как понять, когда оно правильное?!
Валера помолчал, поглядел на сына, потом усмехнулся:
- Так всё и подстроится… Если оно правильное.
Шурка повозился, покосился на телефон отца.
- Пап, ты бы Юре ещё позвонил… Почему он не пришёл?
- Да! – Валера взял трубку, - чего там Юра наш?... Не берёт… - Он сбросил, снова набрал номер, барабаня пальцами по столу и, поглядывая на Бориса, вдруг перестал стучать и спросил, - Алло!... Что?..
- Что там? – шёпотом спросил Шурка, увидев, как изменилось вдруг лицо отца.
- Юра в больнице, - сказал Валерий и резко поднялся.
В синеве, точнее серо-буром небе мелькали брызги снежинок. Дождь? Снег? Гудел вокзал. Фыркали автобусы.
- Валер, что случилось-то? – спросил Борис, когда они сели в такси. Хорошо, что рядом с вокзалом всегда есть свободные машины…
- Борь, я не знаю. Мне сказали только, что на операции. Какой-то мужчина… Я успел спросить только где… Шурка, давай-ка ты домой поедешь?
- Папа, нет!
- В больницу вас, наверное, не пустят. Время-то уже…
- Подождём на улице, - буркнул сын, - а тебя что, пустят?
- Так у меня удостоверение… Ладно, дай я маме тогда позвоню, чтоб она не волновалась…
- Шурка, может, я всё-таки тебя домой отвезу? – спросил Борис. Холодно. Сколько ждать – неизвестно, а мальчишка замёрзнет… Ладно, что ещё Валеру пустили, может он что-нибудь узнает…
Сынишка друга отрицательно замотал головой:
- Не надо… Я буду ждать…
Ну и ладно. Вдвоём – лучше… Хотя, чем лучше-то? Не так тоскливо: с присутствием другого человека, тревога уменьшается… Мнимое чувство. Или она делится надвое?
Дождь – снег. Что там?
Кажется, такое уже когда-то было. Сырая чернота и неизвестность. И несколько светящихся окон на притихшем здании. Ожидание, ожидание, переходящее в бесконечность и нет ничего кроме застывшего города, снежного дождя, тёмных ботинок, колючих деревьев… Десять лет назад отца увезли с инфарктом и Борис также стоял под окнами, только не здесь. А ждал – так же, сердце стучало через раз тихим эхом слов: «спасут или…». Не спасли.
«Ну что ты себя накручиваешь? – спросил себя Борис, - С чего ты взял, что всё плохо? Может там аппендицит какой-нибудь…»
Шурка запрокинул голову и смотрел в бурую черноту. Изредка моргая и не обращая внимание на нескончаемые брызги.
«И ведь бывают такие моменты, когда ты ничего не сделаешь… Редко – но бывают. Они бьют в упор…»
Серый асфальт, белые крылья самолёта, дороги, радости открытий – всё становится совершенно не нужным… Уже неважным. Их место занимает тревога и отчаянное желание помочь…
Не мог Борис смириться с тоскливым бездействием… И не понимал, как можно просто ждать. Но и ответа не было: только тишина и вопрос: « Как помочь?»
Завибрировал в кармане мобильник. «Сын» - высветилось на гладком экранчике, который тут же покрылся мелким прозрачным бисером…
***
Славка уснул. Так, лежа на пузе и уснул возле Антона. Тихонько дышал ему в плечо. «Устал, братишка, - ласково подумал он, - ну и правильно. Нечего ему переживать…»
Мама, забравшись с ногами, на нижней полке читала книжку. Теребила кончики волос, изредка брала тоненький карандаш и что-то подчеркивала. Другая нижняя полка была пуста, но скорее всего, ненадолго - ночью кого-нибудь поселят. Мерцала за окном ночь. За стенкой кто-то раскатисто хохотал и о чём-то увлеченно спорил. Звякание колёс заглушил грохот проходящего поезда, затем снова – тишина. Не совсем тишина, конечно - некоторая тишина дороги.
- Тошка, - шёпотом позвала мама.
Антон свесился с полки:
- Чего?
- Позвони папе.
Хорошая идея! Правда на телефоне осталось мало денег, ну ничего, на пару минуток хватит…
- Алло, пап! – вполголоса сказал Антон, стараясь не разбудить Славку, - Вы дома уже?
Усталый, мягкий голос отца.
- Да, сын… Нет, не дома…
- А чего такое?
- Тут такое дело… Юра на операции, мы вот ждём…
«Что?!» - хотел спросить Антон и понял – не нужно… Опустил телефон, сел на полке. Уставился в ночь…
Можно ли повернуть назад поезд? Время?
Телепортироваться… А зачем?
Можно ли собрать все силы в кучу и часть подарить другу?! Отдать, так просто, хоть немножко?!
Можно ли… Ничего не можно…
«Если от людей мало что зависит, то Бог может всё… - хмуро подумал Антон. Покосился на безмятежно спящего брата, потом посмотрел на маму, - Может сделать всё…»
Глава 14
Не уходи!
Коридор гудел тревогой. Тоской. Белые лампы мерцали, зацепляя в душе новые струнки горечи. Она мучили сознание своим напряжённым светом. Денис закрыл глаза и прислонился к холодной стене.
Мыслей больше не было. Осталось лишь одна - большая, тугая и звенящая, как выпущенная из лука стрела: «Юрка… Не умирай!». Она вцепилась в мозг и не отпускала его. Она зажала грудь и не давала вздохнуть полностью, отзываясь упругой болью. Тягучая, заволакивающая неизвестность наполнила коридор. Безвыходно. Задавила Дениса.
За серыми дверями с красными табличками «оперблок» и « посторонним вход воспрещён» таилось страшное. Каждый раз, когда он косился на них, сердце замирало в ледяном предчувствии. Денис старался не смотреть на эти двери. И не думать, что уже поздно…
Если бы можно было перемотать плёнку времени назад! Всего на несколько часов… Да всё на свете бы отдал он за эту возможность, за то, чтобы не сворачивать на роковую тропинку! Почему, почему ему понадобилось там идти?
«Да если бы я знал!» - устало откликнулся Денис, - «Разве пошёл бы я там?»
«Ты не мог этого знать» - успокоил его внутренний спорщик. Сейчас он не спорил, а словно успокаивал Дениса. А у него не было сил удивляться…
«Всё равно это я виноват. Я предложил там идти… Я даже не спросил у него, может что-то случилось, когда он ездил сюда в прошлый раз… Может он хотел мне сказать что-то важное. Кто, кто охотился за ним?»
Никому дороги Юрка не переходил. По крайней мере, он, Денис об этом не знал…
«Да ты и не хотел знать! Вечно занят только собой… Думаешь только о своей Наде… Ты спросил у Юрки, что он делал в те выходные?»
«Нет…»
«А матери то хоть позвонил? Она же ждёт!»
Ой, блин… Вот что теперь ей сказать? Ехать к ней? Нет, он не может… Он не может быть там, когда он нужен здесь.
«Да кому ты нужен-то? Врачи справятся и без тебя… Или не справятся…»
«Юрке я нужен!» - почему-то ему казалось, что его присутствие могло как-то повлиять на жизнь друга. Как?
Он и так уже повлиял, как мог…
Чувство непоправимой вины не отпускало его. Мысли были заперты в этой клетке, они не могли вырваться наружу. Денис открыл глаза, уставился на стену. Резкая граница разделяла две краски: зелёную и белую. Словно жизнь и смерть. На границе этих красок шла тоненькая раздвоенная трещина, похожая на молнию. Она была чёрной, только у разветвления виднелись крошки серой штукатурки. Она цепляла взгляд, блуждающий по гладкой стене. Денис смотрел на неё, и чем больше он смотрел, тем больше она раздражала его. Он отвёл взгляд, но через некоторое время вернулся к ней. Прошёлся по изгибам, по мелким линиям, остановился на тонких, едва заметных концах. Снова прошёлся по ней взглядом…
