Владимир Сотников - Хонорик и семь чудес света
Этот ящер был хоть и небольшой, но вид у него был поистине ужасающим. Все тело было покрыто разнокалиберными роговидными отростками, маленькие зубы хищно высовывались из противного рта, и кончик хвоста едва заметно подрагивал.
– Не бойтесь моего шипохвостика, – сказала Ляля. – Сегодня он уже съел свою сотню муравьев. Его даже можно погладить.
Макар не мог представить, как можно погладить такую страшную поверхность без риска быть поцарапанным. Но Ляля, легко лавируя между зубцами, провела указательным пальцем по спине шипохвоста. Наверное, это и было поглаживанием в ее понимании. Шипохвост страшно косил глазом на хонорика, да и Нюк вздыбился так, что Макару неудобно было держать его за пазухой. Но все же он прижал его к себе изо всех сил, чтобы зверек не вырвался.
– Его так и зовут – шипохвост? – спросила Соня.
– Научное название его молох, или ящерица-шипохвост, но я от этого длинного названия оставила только шипохвостик. Или шипик, – ответила Ляля. – Все ведь любят ласковые имена.
Макар вздрогнул: он не представлял, как можно ласково называть такое страшилище.
– Это он у вас сегодня убежал? – поинтересовался он. – Мне Сергей Павлович говорил, что вы кого-то искали.
– Он, он, – кивнула Ляля. – Только он никуда не убегал. Я его погулять выпустила, а он во дворе и спрятался.
Вдруг Соня вскрикнула, подойдя к следующей клетке:
– Ой! Это же удав!
Свернувшись кольцом, в углу клетки мирно дремал пятнистый питон. Размеры его трудно было определить, но он напоминал свернутый пожарный рукав. Можно было себе представить, каким он станет, размотавшись…
Ляля довольно засмеялась:
– Конечно, ужиком его назвать трудно! Тоже, между прочим, сыт, так что душить он нас сегодня не будет. Пока он не переварит пищу, захлестывать чужие шеи ему не очень хочется.
«Ну и юмор у нее! – подумал Макар. – Хотя среди таких животных юмор возможен только черный. Хорошо, что Ладошку не взяли. Лучше мы ему перескажем нашу экскурсию».
– А вот кто-то у нас здесь ехидничает, – пропела Ляля, направляясь к небольшому вольеру и поднимая прутик. – Сейчас мы ее будем будить. Ну-ка, встречай гостей!
– Ой, может быть, не надо? – опасливо попросила Соня, увидев, что Ляля щекочет прутиком какого-то большого ежа.
– Ну что ты, она сейчас будет так забавно чесаться, – сказала Ляля.
И действительно, из-под игл высунулся длинный нос, потом выпросталась задняя лапа, на которой один коготь был особенно длинным. Как раз им зверек и почесал себе переносицу. Это действительно было забавно.
– Вот не пойму, почему ее назвали ехидной, – сказала Ляля. – Обычное безобидное животное, только и делает, что чешется.
– Ничего себе обычное! – воскликнул Макар. – А нормальные животные у вас есть?
– Да я смотрю, у тебя на руках тоже далеко не кошка, – поддела его Ляля. – Разве не интересно иметь что-то необыкновенное? На воробьев ведь особенно не обращаешь внимания – приелись. А вот если пролетит какой-нибудь орел белоголовый, сразу притянет взгляд.
«Приелись! – подумал Макар. – Как будто она ими питается!»
Экскурсия продолжилась. Маленький крокодильчик плавал в таком же водоеме, как у выдры, но вода в нем была подогретая. Ляля внимательно посмотрела на термометр, который был опущен в воду. На фоне всего увиденного этот крокодильчик действительно смотрелся уже самым обычным животным.
Тем более что за его бассейном в просторном вольере крадущимися движениями, высовывая длинный язык, похожий на жало, передвигался самый настоящий варан. Ну и страшная же у него была морда! Уставившись на ребят, он вдруг сильно раздулся, громко зашипел и бросился на сетку с раскрытой пастью. Соня в ужасе отшатнулась.
– Не бойся, не бойся, – успокоила ее Ляля. – Сетка наша прочная. Что делать, если они не признают правил человеческого приличия! Звери для того и существуют, чтобы доказать преимущества человека над остальной природой.
«Не может быть, чтобы звери существовали ради этого, – подумал Макар. – Получается, унижая их, человек возвышает себя?»
Впрочем, Ляля никого не унижала. Наоборот, она обращалась ко всем своим чудовищам очень ласково. Она подняла руку, и варан тут же сдулся, превратившись в послушное животное. От прежнего хищного вида у него остался лишь длинный язык. Но, может быть, таким языком он, как и шипохвост, ел только муравьев?
– Гигантский австралийский варан, – довольным голосом, как экскурсовод, произнесла Ляля. – Лучший экспонат моей коллекции. Вообще-то я мечтала поселить на его месте сумчатого дьявола. Да-да, так называется небольшой хищничек, который живет на острове Тасмания. Он плаксиво ворчит, хрипло кашляет, охотится ночью на крыс, кенгуру, попугаев, раков, лягушек… Характерец что надо! Может напасть даже на зверя крупнее себя – например, на овцу. Но, к сожалению, удалось достать всего лишь варана.
«Всего лишь! – хмыкнул про себя Макар. – Какая уж тут особенная разница… Хотя, честно признаться, интересно было бы взглянуть на этого черта всеядного. Когда еще побываешь на Тасмании!»
– А как же все они живут в нашем климате? – спросила Соня. – Ведь в Австралии гораздо теплее.
– У них есть теплые помещения, – объяснила Ляля. – Но днем – конечно, не зимой – я выпускаю их в открытые вольеры. Надо же им на солнышке погреться! А нынешняя осень такая теплая, просто на удивление.
К выдре ребята уже и не подходили. Что в ней особенного! Тем более что хонорик на нее похож, только гораздо красивее.
Ляля гордо шествовала между клетками. Казалось, ловя на себе изумленные взгляды ребят, она пожинала заслуженные лавры.
– Скажите, Ляля, а зачем вам… все это? – спросила Соня. – Ну, я понимаю, можно иметь какого-нибудь одного экзотического зверька, но чтобы вот так, скопом, в одном месте и как будто специально… К тому же мне кажется, что вам и этого мало – ведь вы говорили о каких-то своих несбывшихся мечтах.
– Это страсть, – улыбнулась Ляля. – И к тому же – представь себя на месте этих зверей. Ты не такая красавица, как на самом деле, не девочка с серебряными волосами… Наоборот, ты некрасива, ты всем кажешься злой, у тебя вместо языка жало, вместо кожи шипы, вместо слов шипение. И ничего изменить нельзя. Как жить этим бедным созданиям? Ведь их никто не спрашивал, когда делал такими. Мне кажется, я исправляю какую-то ошибку природы.
– Ошибку природы? – удивился Макар. – Разве природа ошибается?
– Неужели ты всем доволен? – удивилась в свою очередь Ляля. – Ты как мой Никита – считаешь, что в природе сплошная гармония! Наверное, в ботанике так оно и есть, а вот в зоологии… – Ляля подняла вверх палец и закончила таинственным шепотом: – Все сплошь состоит из некрасивостей! А то вы хотите любить все только пушистенькое, хорошенькое, мяукающее и нюкающее. Сюсюкающее, одним словом. Тьфу! А я вот люблю своих зверюшек.
«Чудовищ», – мысленно поправил ее Макар, но спорить не стал.
Он старательно утрамбовал за пазухой Нюка – так, что тот даже икнул и заскулил от тесноты. Не хватало еще, чтобы он сейчас выскочил! Хватит ему встречи с родственником-выдренком.
Соня посмотрела на часы и сказала:
– Мак, ты не забыл? Все-таки дома все в страшном волнении. Пожалей нервы Ладошки! Мы должны срочно доставить Нюка обратно. А потом, – добавила она, обращаясь к Ляле, – если вы не против, мы с удовольствием придем к вам еще.
– А я-то как буду рада! – улыбнулась Ляля. – Хоть кому-то, кроме меня, понравился мой зоопарк. Почему-то все его сторонятся…
«Вряд ли я буду завсегдатаем этого Парка юрского периода», – подумал Макар и вспомнил, как в фильме динозавры вырвались на свободу.
Его даже передернуло от страха перед тем, чтобы столкнуться лицом к лицу с вараном или даже с самой добродушной ехидной. А про питона и говорить нечего. Не любил Макар всяких гладкокожих земноводных. Он вспомнил свою детскую фотографию: он стоит у входа в зоопарк, в ужасе отшатываясь от небольшого удавчика, рядом с которым фотографируют детей. Такого испуганного лица, как на этой фотографии, наверное, не было ни у кого за всю историю человечества.
Попрощавшись с Лялей, ребята выскочили на улицу. Соня, наверное, с сожалением, а Макар – с огромным облегчением.
– Фу-у! – выдохнул он. – Ноги моей больше здесь не будет.
– Зря ты так, – сказала Соня. – По-моему, здесь очень мило.
– Ничего себе мило! – воскликнул Макар. – Да мне кажется, что у меня от омерзения веснушек раз в десять больше стало! Как можно заниматься этими тварями?
– Так Ляля ведь это объяснила, неужели ты не понял? – удивилась Соня.
– Странная она… – пробурчал Макар. – Странная и подозрительная. Нормальный человек каракатиц всяких любить не может.
– А мне кажется, наоборот, она хочет доказать, что человек должен все в природе любить, – возразила Соня. – Ну, может быть, не любить, но понимать. А это, по-моему, в отношении зверей одно и то же.
