Р. Стайн - Няня
— Странно, — пробормотала я.
Миссис Брикер схватила меня за руку.
— Неужели ты не понимаешь? Что привело Брэндона Харпера в домик для гостей? Это все — проделки Иеремии Хэлли. Я уверена, я…
— Поэтому вы ушли от Харперов? — перебила я. — Потому что думали, что Брэндон одержим злым духом?
Миссис Брикер злобно фыркнула. Ее накрашенные щеки зарделись.
— Нет, меня уволили. Чип Харпер незаслуженно меня выгнал.
— Почему? Если, конечно, я могу поинтересоваться…
— Я рассказывала историю Иеремии Хэлли подруге, а Брэндон нас подслушал. Чип Харпер тут же меня уволил. Никогда в жизни со мной не обращались так несправедливо. К счастью, я нашла другую работу, где больше платят, а главное — нормальные дети!
Я положила на чек двадцатидолларовую банкноту.
— Большое спасибо за то, что все мне рассказали, — поблагодарила я. А что я могла сказать?
Что она — сумасшедшая суеверная старуха, которую нельзя и близко подпускать к детям?
Я выскользнула из-за столика и помогла выйти миссис Брикер. Пудра и румяна размазались, обнажив давно увядшую кожу. Она походила на ожившую мумию из фильма «ужасов».
— Не спускай глаз с мальчишки! — проскрипела миссис Брикер, подняв тощий указательный палец. — Он кажется милым, но может стать опасным. Остерегайся Чипа Харпера и не доверяй ему!
Рассмеявшись про себя, я поспешила на улицу под прохладный свежий дождь, чтобы отделаться от старухи и ее мерзких историй.
Если бы я только к ней прислушалась!
24
— Это Кристи Бринкли.
— Где? — обернулась Тереза.
— Вот там, в блестящем красном платье. Видишь? Оно ей немножко мало. — Я показала на дальний конец длинного изогнутого бара.
— Да! Отлично выглядит, правда? Для ее возраста, конечно.
Тереза откинула волосы на обнаженные плечи. На ней был серебристый топ с глубоким вырезом и прямые черные слаксы. На плечах красовались переводные татушки в форме сердечка красно-синего цвета. Длинные серебряные сережки свисали чуть ли не до плеч и постоянно путались в волосах.
Ради вечеринки в клубе я тоже нарядилась во все новое. Тереза привезла мне из Саутхэмптона обтягивающий вареный топ розово-синего цвета, короткую джинсовую юбочку и сабо на огромной платформе.
Я даже завила и начесала волосы, вдохновленная фотографией Николь Кидман на обложке журнала «Пипл».
Это все придумала Тереза, а я до сих пор чувствовала себя неуютно с такой прической.
— У меня волосы в порядке? — спросила я Терезу. — Я не слишком похожа на растрепу?
Подруга поправила мне прическу, убрав выбившуюся прядь с лица.
— Ты похожа на беспризорницу! — отозвалась она. — Парням это нравится, Элли! Я серьезно. Ты — как Вайнона Райдер. Конечно, до того момента, как ее поймали за руку в магазине.
— Ха-ха.
Мы стояли у входа в «Пульсации» — новый клуб, открывшийся в Амагансэтте, крошечном городишке под Истхэмптоном. Снаружи он выглядел жутковато — как огромный гараж или, скорее, ангар серого цвета, без украшений, даже без вывески. Мы простояли в очереди более двадцати минут, что, по словам Терезы, еще ничего, и смотрели, как подъезжают огромные лимузины и новенькие внедорожники, из которых выпархивали загорелые, отлично одетые парни и девушки.
Всякий раз, как открывалась дверь, слышались пульсирующие звуки музыки. Рядом с нами с самым несчастным видом топталась группа подростков, суд я по всему, несовершеннолетних. Отчаянно жестикулируя, они упрашивали охрану у входа пропустить их.
— И зачем притащились? — возмущалась Тереза. — Все равно не пустят.
Ночь стояла очень теплая и влажная, и я знала, что тушь начинает течь, а волосы, завитые аккуратными волнами, превращаются в беспорядочные вихры.
— А ты думаешь, нас пустят? — спросила я.
Прежде чем Тереза успела ответить, охранник приподнял ленту у входа и подтолкнул нас внутрь. Мы не вошли, а влетели под оглушительный стук моих сабо по бетонной дорожке, и оказались в узком зеркальном предбаннике. Там мы заплатили по тридцать пять долларов за вход, прежде чем попали в походившее на пещеру помещение клуба. Глаза постепенно привыкли к темноте и голубому прожектору, освещавшему то полный народа танцпол, то синие стены, то длинный, тянущийся вдоль стены бар.
— Я начинаю различать цвета, — сказала я, держась поближе к Терезе, которая пыталась разглядеть присутствующих.
— Здесь хорошо, довольно прохладно, — заметила она.
— Разве мы не хотим, чтобы стало погорячее?
Тереза меня не расслышала.
Кончалась песня Мэри Блайдж, и диджей поставил регги, ритм которого танцующие подхватили не сразу.
Я увидела девушку, танцующую с сигаретой в одной руке и бокалом мартини — в другой. Долговязый парень в мокрой от пота майке бурно жестикулировал и громко подпевал, будто танцуя сам с собой. Еще одна парочка двигалась медленно, не следя за быстрым темпом музыки, руки парня так и вцепились в пышные бедра девушки.
Напротив танцпола я увидела столики и отдельные синие кабинки — там располагался ресторан.
— Мы хотим есть? — спросила Тереза.
— Думаю, мы хотим выпить, — ответила я.
Мы подошли к стойке бара. Два парня с пивом спорили о нью-йоркской бейсбольной команде «Мэтс». Сильно загорелый парень с черными зализанными назад волосами пытался произвести впечатление на девушку: «Нет, я правда знаю обоих братьев Болдуин».
До меня доносились обрывки разговоров.
«Я работал в Хаммере, там непросто найти место для парковки».
«Моя жена сегодня в „Джэт-Исте“, мы не всегда ходим вместе».
«Стивен сидел за соседним столиком. Он заказал копченого лосося, но потом отослал обратно».
«Он точно нюхает кокаин, по крайней мере может себе это позволить».
Бармен был высок, сногсшибательно красив и прекрасно это знал. Девушки чуть ли не ползали перед баром, пытаясь привлечь его внимание. Я хотела заказать, как обычно, шардонэ, однако потом передумала. «Хватит однообразия, Элли, попробуй сегодня что-нибудь другое!» И вслед за Терезой заказала коктейль из коньяка, лимонного сока и апельсинового ликера.
Тереза закурила и огляделась, а я попробовала коктейль. Мне стало слегка не по себе — громкая музыка, бьющая через край энергия.
А для чего все эти танцы, неистовые движения, шум, пот и болтовня — лишь для того, чтобы напиться и снять кого-нибудь на ночь.
— Видишь тех двух блондинок? — Тереза легонько подтолкнула меня бокалом. — Нет, не этих, вон тех, которые похожи на шлюх.
— Они вовсе не похожи на шлюх. Наоборот, они очень даже привлекательны, — возразила я. — Кто они?
— Это же знаменитые сестры Хилтон, Никки и Пэрис.
— Кто? — Я пыталась рассмотреть их в неверном свете прожектора.
— Ты что, никогда не читаешь колонку «Бомонд» в «Таймс»? О них там пишут каждую неделю.
— Ну, вообще-то читаю, но не всегда. Что же о них пишут каждую неделю?
— Они богаты, красивы и везде бывают. На всех тусовках, благотворительных мероприятиях, во всех клубах, ресторанах — везде. Видишь, сегодня они притащились сюда. Куда бы Хилтон ни направились, их снимают, а фотографии печатают в газетах.
— А чем они занимаются?
— Занимаются? Да ничем! Когда же им заниматься, если они постоянно носятся по тусовкам! — Тереза потушила окурок. — Ну, наконец-то вижу двух парней из нашего дома. Пойдем!
Она потащила меня на танцпол к парням. Парни походили на братьев — оба невысокие, накачанные, широкие плечи, мускулистый торс, будто не вылезают из спортзала. У обоих — вьющиеся светло-каштановые волосы. На одном была футболка цвета хаки с изображением стакана мартини. Другой щеголял в шелковой ярко-красной рубашке спортивного покроя, расстегнутой почти до пояса, чтобы показать массивные золотые цепи.
Тереза нас познакомила. Насколько я помню, их звали Боб и Ронни. Я не могла расслышать точно, ведь мы тусовались на танцполе и тут же пошли танцевать. Сначала я танцевала с парнем в футболке, а потом мы с Терезой поменялись, и я танцевала с парнем в шелковой рубашке, у которого оказалось прекрасное чувство ритма.
Я довольно давно не танцевала и начала забывать, как это здорово.
Я кружилась с Бобом, или Ронни, или как его звали, под голубым светом прожектора. Потом Тереза отыскала друзей, с которыми снимала дачу, и я танцевала с другими парнями и выпила еще пару коктейлей, чувствуя, как поднимается настроение и как здорово танцевать под быструю ритмичную музыку в свете голубого прожектора.
Затем я подвернула ногу и чуть не потеряла туфлю. Я знала, что рано или поздно это случится — подошвы сабо слишком высокие и тяжелые для танцев. Я чуть не упала, но меня подхватил темноволосый парень в черной рубашке без ворота и черных джинсах.
