Евгений Некрасов - Блин и неуловимые киллеры
– Не огорчайся, мальчик – сказала эта малявка, кладя монетку в берет.
Митек не смог выдавить «спасибо» и молча кивнул. Он чувствовал себя последним негодяем. Иркино отражение в черном стекле покрутило пальцем у виска и сделало вид, что поправляет волосы под шапочкой.
И Блинков-младший покатил коляску по вагону. «Старшему брату» подавали чаще, чем когда попрошайничал парень. Одна пожилая женщина вышла за ними на станции, помогла Митьке вывезти коляску и положила в берет десятку.
– Это достойно! – сказал она, пожимая вялую руку «одноногого». – Не отчаивайтесь! Я уверена, что вы соберете на протез и будете работать!
Блинков-младший был готов сквозь землю провалиться со стыда. Он смотрел вслед уходившей женщине, а та продолжала кивать, как будто все еще говорила «инвалиду» что-то недосказанное. Уши у Митьки пылали, как факелы.
– Голос зычный, – заметил парень. – И речевочка неплохая, слезу вышибает. Ты где с ней работал?
– Только что придумал, – сознался Блинков-младший.
– Не тренди! – влез в разговор «одноногий». – Эти речевки пишут неглупые люди и берут хорошие деньги!
Блинков-младший удивился, но виду не показал.
– А я сам придумал. Вы где-нибудь такую слышали?
– Нет, – признал «одноногий» и попросил: – Пройди со мной еще пару вагонов, пускай Витька разучит.
В глазах у Блинкова-младшего еще стояла та пожилая женщина, как она говорила: «Это достойно!» – и пожимала «одноногому» руку… А Ирка пряталась за колонной. Думала, ее не видно, а рюкзачок с коньками торчал из-за угла. Теперь еще и с Иркой объясняться! Ну зачем она пошла за ним?!
«Не раскисай», – подхлестнул себя Блинков-младший и выдвинул свои условия:
– А про Никиту скажете?
– Он что, задолжал тебе или еще какое дело? – осторожно поинтересовался «одноногий».
– Нет. Просто надо узнать у него кое-что.
«Одноногий» молча кивнул, не ответив на просьбу Блинкова-младшего ни да ни нет. Его можно было понимать как угодно.
Подошел следующий поезд, Митек вкатил кресло и начал:
– Граждане пассажиры! Мой старший брат…
Он старался смотреть поверх голов. Почему-то сейчас попрошайничать было стыднее, чем в первый раз.
– …Помогите собрать деньги на шведский протез! – закончил он и покатил кресло по вагону.
Теперь надо было смотреть на пол, чтобы не наехать на кого-нибудь колесиками. Ноги мужские, женские и детские, ноги в зимних сапогах и в осенних ботинках поджимались, пропуская коляску. Время от времени со стороны протягивалась рука и кидала в берет монетку. Тогда Блинков-младший кивал: «Спасибо!»
И вдруг проход загородили ноги с такими толстыми икрами, что сапоги на них не натянулись и сидели гармошкой. Блинков-младший чуть подтолкнул их колесиками, но толстуха и не подумала уступить дорогу. Спит, что ли? Он поднял глаза, обменялся с толстухой взглядами, и та пропустила коляску с «инвалидом».
С онемевшим лицом Блинков-младший докатил коляску до конца вагона, пытаясь делать вид, что ничего особенного не произошло.
Они с толстухой узнали друг друга.
Глава XVI. САЛОЧКИ С ДЕТСКИМ ИНСПЕКТОРОМ
Да, это была детский инспектор Рыбочкина!
Блинков-младший смотрел на ее отражение в стекле, а отражение смотрело то на него, то на хозяйственные сумки. Их у Рыбочкиной было две, и обе битком набиты. Ездила, значит, на рынок, теперь домой, и вдруг – нате: подросток Блинков с фальшивым «старшим братом». С одной стороны, неплохо бы отвести его в милицию, а с другой – выходной день, сумки… Да и попрошайничать не запрещено. Это не такое отклонение, за которое можно сразу отправлять в интернат.
Словом, в душе Рыбочкиной долг боролся с ленью, как говорил старший Блинков, когда Митек садился делать уроки и вместо этого резался в компьютерные игры. В любую секунду долг мог победить. Рыбочкина потащит его в милицию, а попрошаек скорее всего отпустит – они ей не нужны. Тогда Блинков-младший ничего не узнает о Никите, и его позор окажется напрасным. Он обернулся и посмотрел на Ирку. Напарница стояла у соседней двери и делала вид, что не имеет к нему никакого отношения.
«Иди сюда», – глазами показал ей Блинков-младший.
«Не пойду», – фигой показала ему Ирка.
«Иди!» – нахмурился Блинков-младший.
Ирка сделала гримасу, как будто ее рвет: «Противно».
Блинков-младший черкнул себя пальцем по горлу: «Позарез нужно».
Наконец его напарница смилостивилась и с недовольным лицом пошла к Митьке. В это момент поезд начал тормозить. А Рыбочкина начала привставать. Блинков-младший понял, что долг победил и надо смываться.
Ирка успела подойти к нему раньше, чем детский инспектор. Встала за спиной и прошипела, как кошка:
– Ш-што ещ-ще?
– Сзади тебя тетка с сумками, – стараясь не шевелить губами, тихо сказал Блинков-младший. – Не оборачивайся. Ее надо задержать. Я застряну в дверях, а там сама смотри.
Поезд остановился; разъехались двери. Блинков-младший толкнул кресло, не приподняв передние колесики, и они провалились в щель у перрона. Вытащить их было проще простого: нажать сзади на ручки кресла, и колесики задерутся. А он присел на корточки и стал тянуть колесико руками. С другой стороны то же самое сделала Ирка. Вдвоем, с коляской посередине, они перекрыли выход.
– Витька, подтолкни, – занервничал «одноногий». – Опрокинут меня, и кранты!
– Пускай покряхтят, – хладнокровно ответил младший попрошайка.
Поглядывая через плечо, Блинков-младший видел его домашние тапочки, а за ними – сапоги и сумки детского инспектора. Рыбочкина молча ждала. Он подумал, что, может быть, ей просто пора выходить.
– Освободите двери! – забормотал голос машиниста в динамике. – Третий вагон, освободите двери!
Остальные пассажиры уже вышли. Блинков-младший надеялся, что Рыбочкина кинется к свободным дверям, и тогда он вкатит коляску назад в вагон и уедет. Но детская инспекторша стояла, как памятник. Ничего не поделаешь. Стараясь не встречаться с Рыбочкиной взглядом, он встал, налег на ручки кресла и легко выкатил его на перрон. Витька выскочил следом, наступая Блинкову-младшему на пятки. За ним двинулась Рыбочкина.
– Дима, ты что здесь делаешь? – голосом Лисы Алисы начала она.
Митек почувствовал себя глупым деревянно-головым Буратино. Успокоился, думал, Рыбочкина решила отложить силовое задержание подростка Блинкова до следующего раза. А она помалкивала нарочно, чтобы не спугнуть его раньше времени!
Двери предупреждающе зашипели. Рыбочкина быстро шагнула на перрон…
У другого края платформы с воем тормозил встречный поезд.
– Бежим! – закричал Блинков-младший и, не давая попрошайкам опомниться, покатил коляску. Успеть бы пересесть на встречный!
Витька, не задавая вопросов, отобрал у него одну ручку кресла, и они погнали вдвоем. Пассажиры разбегались в стороны.
– Дима, ты куда?! – пыхтела сзади Рыбочкина. – Убегать от милиции бесполезно!
– Ментовка! – охнул Витька и прибавил ходу.
Двери встречного поезда распахнулись. Успеем, понял Блинков-младший и оглянулся. Рыбочкина висела на «хвосте»! Бегство теряло всякий смысл. Ну, вскочат они в поезд, а детский инспектор – следом. Спасибо не скажет, но ей пересадка даже на руку: в райотдел милиции нужно ехать как раз в ту сторону.
Положение спасла Ирка. Убегая, Блинков-младший потерял ее из виду, и вдруг напарница возникла на пути у Рыбочкиной. С криком: «Ой, не та станция!» – она кинулась назад к поезду, из которого только что вышла. Не ожидавшая ничего подобного Рыбочкина с разбега врезалась в Ирку. Как танк в детскую коляску! Сумки детского инспектора полетели на перрон. Из одной выскочил кочан капусты, из второй – с десяток прыгучих оранжевых мандаринов. Они мячиками заскакали под ногами, обгоняя инвалидное кресло.
Блинков-младший с попрошайками ворвались в вагон, двери сразу же захлопнулись, и поезд тронулся. Еще несколько секунд Митек видел округлившиеся глаза детского инспектора и размахивающую руками Ирку.
Ничего, напарница кого хочешь заболтает: «Я нечаянно, я станцию перепутала». Да и Рыбочкина невредная тетка. Если бы она только не желала Блинкову-младшему добра…
– Девчонка с тобой была, что ли? – дошло до Витьки.
– Со мной, – признался Блинков-младший.
– А барыня чего гналась?
Сорвавшееся невзначай прозвище здорово подходило толстухе. Митек хихикнул:
– Барыня – детский инспектор. Хотела меня задержать.
Попрошайки отнеслись к этой новости без любопытства. Было ясно, что им самим не впервой удирать от милиции.
– А ты-то чего побежал? – набросился на Витьку «одноногий». – Теперь из расписания выйдем. Говорил же я: гнать его надо!
Блинков-младший удивился, хотя виду не показал. Ничего себе – расписание! Что ли, они милостыню по расписанию просят?!
– Я сам уйду, – буркнул он, – только скажите, где Никита.
