Валерий Гусев - Каникулы с невидимкой
Мы сидели под замком и старались не пропустить «последние известия». Дремали по очереди в коробе, пытаясь подслушать что-нибудь важное.
Но в первое время ничего важного ни Карлсон, ни его боевая мамочка нам не сообщали. Только Карлсон нервничал и все время повторял:
– Где же он шляется? Почему его до сих пор нет? Я ему голову оторву. Вместе с ушами.
А Карпухина все не было и не было. Ни с «Линкольном», ни без него.
Карпухина в это время допрашивал следователь по особо важным делам…
Наконец, уже за полночь, Карлсон встал, прошелся по комнате – было слышно, как он стучит каблуками и щелкает подтяжками, – и сказал упавшим голосом:
– Все, мама, замели Карпухина. Или менты взяли, или гаишники остановили. А конец один – печальный.
– Не отчаивайся, сынок, – поддержала его мамочка. – У тебя есть еще шанс разбогатеть на всю жизнь.
– Да, – вздохнул Карлсон. – Остается одна надежда – на прибор этого дурака Майского.
Вот интересно! Даже самые глупые люди считают дураками всех других. Даже самых умных.
И мы спокойно легли спать на своих раскладушках. И спали крепко и дружно, с сознанием выполненного долга.
А утром нас разбудил нетерпеливый Карлсон.
– Подъем! – заорал он, отперев дверь. – За работу! Чтобы к вечеру прибор был готов.
– Пройдите, пожалуйста, сюда, – вежливо сказал Майский, цепляя на нос очки. – Нам нужно серьезно обсудить кое-какие детали.
Карлсон поморщился, но спустился к нам и сел на верстак. В таком виде он очень был похож на взбалмошного друга Малыша. Клетчатая рубашка, широкие подтяжки на пузырчатых пуговицах, короткие ножки в бесформенных штанах и круглая физиономия. Только пропеллера за спиной не хватало.
– Что скажете? – спросил он, болтая ногами. – Чем порадуете?
– В общем, у нас все готово, – Август снял очки с носа и стал их протирать краем рубашки, вытащив ее из штанов. – Я смогу придать вам условную невидимость на два часа.
– Что значит – условную? – запетушился Карлсон. – Мне нужна безусловная!
– Сейчас поясню, – Майский снова нацепил очки и в упор посмотрел на Карлсона.
От такого взгляда я бы со стыда сгорел, столько в нем было презрения и жалости, но Карлсон это не почувствовал.
А мы ощутили. И даже натянули одеяло до подбородка.
– Как вы собираетесь действовать? – продолжил свой допрос Майский.
– А чего тут думать? Войду в банк, отсижусь до ночи, заберу деньги – и был таков.
– Вы, извините, все-таки дремучий человек. Как вы поедете, невидимкой, в город. Первый же инспектор ГИБДД поднимет тревогу, когда увидит на шоссе машину без водителя…
– Меня мама отвезет. Или кто-нибудь из механиков.
– Ну, положим, – терпеливо согласился Майский. – А дальше? Вы выходите из машины, и на вас, невидимого, наталкивается первый же прохожий. Согласитесь, всего не предусмотришь.
Тут до Карлсона что-то стало доходить. Он даже растерялся – идея разбогатеть ускользала. Сама становилась невидимой.
– И чего делать? – он спрыгнул с верстака. – Как быть? Я ведь вас без этого прибора все равно не отпущу.
– Выход есть, – задумчиво сказал Майский. Ему уже вполне можно было на сцену идти. Артист. Я им восхищался. – Правда, не очень надежный.
– Короче, Склихосовский!
– Вы знакомы с теорией четвертого измерения? Хотя бы в общих чертах?
– Еще бы! – соврал Карлсон. Дураку тоже не хочется выглядеть дураком. – С первого класса начальной школы.
– Тогда вы поймете, – Майский, взяв себя за подбородок, стал прохаживаться по подвалу. Как учитель перед тупым классом. – С помощью своей системы я переведу ваш образ в третье измерение…
– Это не больно? – предусмотрительно испугался бандит.
– Нет, это даже не опасно. От вас останутся только фас и профиль. Вы поняли?
– Чего тут не понять! – опять браво соврал Карлсон. – Вот фас, – он ткнул себя в лоб. – А вот профиль, – ущипнул себя за щеку. – Не так, что ли?
– Примерно так. Значит, чтобы исчезнуть совсем, вам надо будет пройти меж двух зеркал в полный ваш рост. И тогда на два часа и три с половиной минуты вы станете полностью невидимым.
– Это чего? С собой зеркала везти?
– Не обязательно. Достаточно будет просто пройти между двух зеркальных дверей…
– Ага! – заорал Карлсон. – Я все понял! Нужно выбрать банк, у которого зеркальные входные двери. Я знаю такой. У, богатый! Там этих долларов – до потолка! Все понял! Поехали! Еду, как все люди, в третьем измерении – с фасом и профилем, подъезжаю к банку, прохожу через стеклянные двери и становлюсь невидимым! Ты молодец, ученый. Я тебе сто долларов подарю. Даже сто двадцать!
– Спасибо, – ухмыльнулся его жадности Майский. – Я не забуду вашу доброту. Идите, готовьтесь. А мы подготовим прибор. Вечером начнем опытное превращение.
– А чего мне готовиться? – тупо спросил Карлсон. – Ну, возьму чемодан для денег. Или два. И спортивную сумку, побольше. А еще чего?
– Чтобы оптические волны дали необходимый эффект, вам надо вымыться и намазаться тонким слоем горчицы.
А он, оказывается, вредный, этот Майский. И мстительный. Я даже чуть не заржал, как лошадь. А Лешка зажал ладонью рот и нырнул с головой под одеяло. И это одеяло так подозрительно тряслось (от хохота, что ли?), что я даже шлепнул по нему ладонью.
– Побежал, – сказал Карлсон.
И выскочил за дверь, не забыв все-таки запереть нас на ключ…
Когда мы отхохотались, я спросил Майского:
– А почему два часа и именно три с половиной минуты?
– Для достоверности, – улыбнулся он. – Такие точные цифры действуют очень убедительно.
Майский опять начал ходить по комнате, пока мы вставали и одевались, и, видимо, что-то еще обдумывал.
– Вот что, ребята, – он остановился и поднял вверх палец. – Как только я его «превращу» в невидимку, вы должны действовать очень тонко. Не переиграйте…
– Я ему гирю на ногу уроню, – пообещал Алешка.
– Урони, – согласился Майский. – Но не забудь при этом – нога невидима.
– А какая ему разница! – легкомысленно отмахнулся Алешка.
И мы стали готовиться к очередной комедии. Под названием «Карлсон – невидимка, или Утюг на голову».
Проведению эксперимента благоприятствовало временное отсутствие Бабы Яги. Она отправилась куда-то на джипе, за какими-то покупками. Так что никто не помешает нам задурить голову Карлсону и никто сдуру не заорет, что, мол, король-то голый!
Насчет голого – это тоже Майский придумал, в последний момент. Он сказал, что нужно предусмотреть все возможные варианты, чтобы Карлсона сразу же забрали или милиционеры, или врачи скорой психиатрической помощи. Чтобы у него не было ни единого шанса удрать от расплаты…
Карлсон пришел в наш подвал взволнованный и возбужденный. Еще бы! Он ведь думал, что стоит на самом пороге своего миллионерства.
От него разило горчицей. И он все время поеживался и почесывался.
– Щипет, – объяснил он. – Прямо все горит. Ничего, потерплю. Куда становиться?
– Сначала сюда, – показал Август на стеклянный столик. – А потом пройдете меж этих двух зеркал.
Рядом с установкой мы укрепили два больших зеркала, которые вращались, как двери в богатом офисе.
Карлсон, волнуясь и почесываясь, взобрался на столик.
– Я готов, – сказал он с дрожью в голосе. – К принятию невесомости.
– Невидимости, – поправил его Майский. – Вдохните, выдохните. Начинаю отсчет. Не дышите. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Пуск!
Все произошло, как надо. Зеркала повернулись, и Карлсон исчез. Если бы навсегда!
– Ну и как? Получилось? – донесся из ниоткуда его противный голос.
– Есть эффект невидимости, – озабоченно сказал Майский, притворяясь, будто приглядывается к тому месту, откуда исчез Карлсон. – Но что-то мне не нравится. Постойте! Так. Эффект не полный. Вижу замки подтяжек. Пуговицы.
– Зажигалка в кармане видна, – подначил Алешка. – Телефон на поясе.
– Да, – Майский опять, как всегда в трудную минуту, взялся за подбородок. – Мощности альфа-волны не хватает.
– Так добавь! – потребовал Карлсон.
– Температура сильно упадет, установка не выдержит. Ну-ка, выньте из кармана зажигалку и передайте мне.
Из черноты послушно возникла рука Карлсона с зажигалкой.
– Уже лучше. Телефон! – начал командовать Майский, внутренне хохоча. – Расческу! Отстегните подтяжки! Рубашку снимите! Уже лучше. Вот только ткань еще просматривается. Да, ребята?
– Ага, – сказали мы «откровенно». – Штаны частично видны.
– Раздевайтесь! – решительно провозгласил экспериментатор.
– Вы что? Сдурели? – откуда-то взвизгнул Карлсон. – Я что, в банк голым должен пойти?
– А какая вам разница? Вас же все равно никто не увидит. А до города поедете одетым, разденетесь у входа в банк, в машине.
– Ну, ты даешь, профессор, – проворчал Карлсон, и по шуршанию и кряхтению мы поняли, что он послушно снимает штаны.
Вообще, мы так увлеклись, что нам уже не казалось странным разговаривать с совершенно невидимым человеком.
