Андрей Трушкин - Все явное становиться тайным
— Ну как же? — лениво стала пояснять Ямаха. — Она, понимаешь, тут, утром расселась, едет куда-то, вон морда какая наетая, а сзади нее трубы дымят — там, наверное, рабочие работают за мизерное жалованье.
Ластик не выдержала и засмеялась. Вместе с ней загоготал, заржал, прыснул и захихикал весь класс. Смущенная Ямаха опустилась на место, всем своим видом выражая недоумение по поводу такой неадекватной реакции. Я прекрасно понимала подружку. Очень трудно, знаете ли, учиться в школе, когда распутываешь преступление. Небось ни Шерлок Холмс, ни Эркюль Пуаро, ни даже мисс Марпл не бегали в какую-нибудь цер-ковно-приходскую школу в промежутках между испытаниями в полевых условиях дедуктивных и иных методов розыска бандитов. Люди занимались своим делом, а мы занимаемся черт знает чем.
Литература, как правило, заканчивалась раньше, чем звенел звонок, — Ластик отпускала нас потому, что ее урок был последним. Единственное, о чем она умоляла, и что всегда не выполняли получившие волю ученики, это просьбу вести себя тихо и не топотать, как слоны в коридоре. Но в Отличие от своих одноклассников мы не ринулись на школьный двор, а спустились на первый этаж, где на доске висело расписание занятий, нашли в строчке десятого «Б» шестой урок и, выяснив, что это алгебра, помчались на третий этаж.
Школьный звонок догнал нас на втором этаже, но, к счастью, преподавательница алгебры Беспредельщица была не чета Ластику, она не отпускала учеников до тех пор, пока не заканчивала объяснения материала. Она была из породы тех железных учителей, которые могли держать учеников в классе десять минут после звонка, и никто даже не смел пикнуть.
Пока алгебраичка измывалась над десятым «Б», мы задержали на третьем этаже Каракатицу — девчонку из десятого класса, которая была известна как одна из самых первых сплетниц. Завязать с ней разговор ничего не стоило — у Каракатицы можно было всего лишь спросить время и через две минуты получить полный ворох слухов, которые проходили через ее уши и которые она выдумала только что.
Пока шел треп общего уровня, Беспределыцица наконец смилостивилась над замученным десятым «Б», и старшеклассники потянулись из класса, как жертвы пыток из застенков инквизиции.
Тут Ямаха как будто невпопад ляпнула о том, будто она слышала, что Олега Щеглова собираются исключать из школы.
— Да ну?! — поразилась Каракатица. — За что?
— Да понятия не имею. Может, он сам уходит. Что-то в этом роде… Или в другой район переезжает.
— Это какой же Щеглов? — повернулась я в сторону Ямахи. — Это такой маленький брюнетик, у него еще такие усики жидкие?
— Да нет! — рассмеялась Каракатица. — Вон он, Щеглов, телепается, — показала она на высокого блондина, зевающего во весь рот и потягивающегося до хруста в костях. — Куда ж его выгонят? Он чемпион города по гребле на байдарках. Да за него физрук любого на своем гимнастическом коне переедет!
С трудом отделавшись от Каракатицы, мы спустились вслед за Щегловым на первый этаж, проследили, как он одевается и выходит из школы, а потом поспешили за ним.
— Давай так, — предложила Ямаха, — следить будем не вместе, а поочередно, а то заметит. Ты наблюдай за мной внимательно — как только
я подниму вверх правую руку, значит, готовься меня сменить, я от этого Щеглова отстану, а ты за ним смотри в оба. Так будем меняться время от времени. Старый прием, известный — им все разведчики пользуются.
— Ну давай, — согласилась я.
Итак, мы пропустили вперед Щеглова, вслед за ним отправилась Ямаха, далее через минуты две из школьного двора вышла и я. Никаких сюрпризов Щеглов нам не преподнес. Он быстрым спортивным шагом дошел до станции метро, потом доехал до Крылатского, там выскочил наверх, сел на автобус, проехал три остановки, вышел и скрылся в воротах спортивного яхт-клуба.
— Вот те на, — разочарованно процедила Ямаха. — Это он на тренировку пошел.
— Слушай, а как ты думаешь, не тот ли это парень, который у тебя сумку свистнул?
— Не знаю, — задумалась Ямаха и, чтобы лучше вспомнить все приметы неизвестного вора, прикрыла глаза. — Нет, не похож. Тот вроде был не такой плечистый.
— Да, может быть, это и вовсе ложный след, — расстроилась я. — Ну ладно, повили домой, не слоняться же теперь тут у ворот. Может, он отсюда только в десять часов вечера выйдет. Спортсмены, они, знаешь, какие…
Однако, как выяснилось позже, мы не зря проделали такой длинный путь. Когда наш автобус отъезжал от спортивной базы к метро, мы увидели в окно, как на противоположной стороне улицы таким же спортивным шагом, как Олег Щеглов, к яхт-клубу шел Леня Запорожец!
Пока до конца дня оставалось время, мы решили посоветоваться с Мамочкой. Мы искали его довольно долго, потому что роллеры придумали какую-то новую игру в догонялки, а ареалом действия этой игры был весь лужниковский парк.
Изрядно набегавшись за роллерами, которые мелькали там и сям, мы решили, что логичнее всего будет встать где-нибудь в центре парка, и тогда рано или поздно Мамочка сам на нас наткнется. Новая тактика принесла успех довольно быстро. В конце одной из аллей мы увидели Мамочку, замахали ему руками, но он нас не заметил. Тогда я сложила ладошки рупором, мигнула Ямахе и сказала:
— Вместе давай! Три, четыре! Мамочка!!! Мамочка!!!
При этом диком крике несколько женщин, выгуливающих своих детей в парке, испуганно стали озираться. Но и сам Мамочка услышал нас, что-то сказал своим напарникам и на полной скорости заспешил в нашу сторону.
Мы рассказали ему о последних новостях. Мамочка нахмурился:
— Да, девчонки, ваша операция «Рыболов» вступает в опасную фазу. Боюсь, что теперь без крепкой мужской руки вам придется туго.
Мы не стали уточнять, чья крепкая мужская рука имеется в виду, но втайне надеялись, что эта рука будет принадлежать Мамочке. Ведь единственным парнем, которому мы могли доверять, был Ямахин старший брат Костик. Но он неожиданно уехал по своим компьютерным делам в Штаты…
— Вот что, надо эту ситуацию разобрать более подробно, — сказал Мамочка. — Нужно найти какое-нибудь место. Поехали, что ли, опять в «Русское бистро».
Нам было ужасно стыдно разорять Мамочку в очередной раз, поэтому мы дружно замотали головами, и я предложила:
— У меня сейчас дома никого нет, спокойно можем поговорить.
— А это удобно?
— Все нормально! Мы тебя чаем угостим с нашими фирменными бутербродами.
Дома мы захлопотали вокруг Мамочки, которому, конечно, такое внимание ужасно льстило, хотя он уже был достаточно взрослым, чтобы этого не показывать.
Наша поварская бригада быстро нарезала хлеб, сыр и на сковородке, в кипящем масле, соорудила прекрасные хрустящие гренки. Наливши по большой чашке чая, мы уселись за стол и дружно посмотрели на Мамочку.
— Так, — процедил Мамочка, отхлебывая чай, — что ж выходит — командовать парадом буду я? Но, впрочем, не парадом… Скорее, вести собрание. Из того, что вы мне рассказали, больше всего меня заинтересовали фигуры вашего Лени Запорожца и этого… как его… Канарейкина?
— Щеглова, — поправила его Ямаха.
— Вот-вот, и этого Щеглова. Давайте сначала разберемся с Запорожцем. Итак, чтобы мы не надумали лишнего, разделим наши роли. Ты, Янатаха, будешь прокурором, обвиняющим, а ты, Ямаха, — адвокатом, защитником Запорожца.
— Вот еще! — фыркнула Ямаха.
— Ну уж десять минут потерпи, — вгрызся Мамочка в гренку. — О-о-о, хорошо, что я в «Бистро» не пошел. Там бы такого не подали.
Мы от смущения и радости чуть покраснели.
— Ну а я ж буду, — сквозь набитый рот выталкивал слова Мамочка, — а я буду присяжным и заседателем в одном лице. Прошу вас, господин прокурор!
Я набрала в грудь побольше воздуха и затараторила:
— Все факты говорят против Запорожца. Первое — он учится в нашей школе, следовательно, мог знать, что родители Ирки уезжают. Откуда ему стало известно про десять тысяч долларов, ума не приложу, но думаю, что мы выясним и это. Второе — он учится в нашей школе и поэтому опять же мог знать, что Ямаха идет на оптуху с деньгами. Третье — он наверняка знаком с Щегловым, у которого обнаружились украденные часы. По крайней мере, эти двое ходят в один спортклуб, а поэтому не могут не быть знакомы. Четвертое — когда Запорожец по просьбе Ирки обследовал подвалы, вылез он оттуда вылизанный, как из химчистки. Я думаю, он только делал вид, что искал то место, где собираются роллеры. На самом деле оно ему прекрасно знакомо.
— Понятно, — прервал ее Мамочка. — А теперь вы, господин защитник!
Ямаха задумчиво посмотрела в окно.
— У меня только одно «но», — наконец процедила она. — Всем известно, что Запорожец у нас из семьи небедной. Я могу допустить, что ему понадобились зачем-то десять тысяч долларов. Но воровать сумки у старушек ему явно незачем.
