Наталия Кузнецова - Дело о шаманском талисмане
Лешка взглянула на пол и взялась за веник.
— Это Дик не доел, я сейчас подмету.
— Во-во, подмети, чтобы Нина Сергеевна не увидела, а то запретит его сюда пускать.
— Не запретит, она теперь витает в облаках и ничего вокруг не замечает. А куда это ты намылился?
Ромка в одной руке держал огромный, только что приготовленный бутерброд с колбасой, сыром, кетчупом и майонезом, сделанный из целого батона, в другой — куртку.
— К Еремеичу. Я проснулся и вспомнил, как он сказал, что встанет чуть свет и на рыбалку пойдет. Он может не только к утру, но и к обеду не вернуться, а мне хочется поскорее выяснить, чья это куртка.
— Я пойду с тобой.
— Ну, если хочешь. Тогда собирайся скорей, а Темка пускай спит.
— А Дика возьмем?
— Не надо, там везде собаки, еще устроят гвалт среди ночи.
Брат с сестрой еще издали увидели свет в окне Еремеича.
— Вот видишь, как мы вовремя, он уже встал, — сказал Ромка и дернул на себя дверь. Она легко подалась, и они вошли в комнату.
Однако старика в комнате не было.
— Василий Еремеевич! Где вы? — негромко позвала Лешка.
Никто не отозвался.
Вторая комната тоже оказалась пустой.
— Он, наверное, уже ушел на свою рыбалку, — сказала Лешка.
— И дверь не закрыл? И свет не выключил?
— Значит, просто куда-то отошел. Подождем немного.
— Подождем. — согласился Ромка.
Брат с сестрой присели на топчан и время от времени поглядывали на часы, но время бежало, а Еремеича все не было. Ромка зевнул и, подхватив куртку, встал.
— Хватит сидеть. Пойдем проверим, не на причале ли он.
Река от дома была в двух шагах. Прикованная цепью к деревянному настилу, на воде болталась знакомая лодка.
— И здесь нет. Где же он может быть? — заволновалась Лешка.
— Загадка, — пожал плечами брат.
Они вернулись назад. В доме все оставалось по-прежнему. Лешка задержала взгляд на кровати старика. Сначала, когда они только что сюда вошли, она подумала, что Еремеич убрал постель перед своим уходом, а сейчас поняла, что он в нее и не ложился, так как поверх покрывала лежала клетчатая рубашка, которую она сама вчера помогла ему зашить. Уходя, она успела заметить, как старик положил рубашку на кровать рядом с подушкой. Здесь она и осталась. А им сказал, что пойдет в этой рубашке на свою рыбалку.
На второй половине дома у Еремеича жили дачники, но будить их брат с сестрой не стали — вряд ли те могли знать, куда делся хозяин. А вот в сарай заглянуть догадались. Весла стояли нетронутыми. Загадка начинала казаться неразрешимой.
Ромка нырнул в прохладу сада, пробежался по узким дорожкам, виляющим среди грядок, луч его фонарика заметался по стволам деревьев и кустарникам.
— Ну куда, куда он мог подеваться, а, Лешка? — пробормотал он, высветив озабоченное лицо сестры.
— Может быть, его неожиданно кто-то куда-то вызвал? — вслух подумала она.
— Но кто и куда? Он что, министр? Кому он мог так срочно понадобиться? — Ромка остановился на середине сада, мучительно раздумывая, что им делать дальше. Очень хотелось спать, но не уходить же, оставив дом открытым?
И вдруг ночную тишину нарушил короткий приглушенный стон.
Лешка вздрогнула.
— Ты слышал? — прошептала она, прислушиваясь.
— Слышал. Но не понял, где это.
Оба замерли и замолчали. Новый тихий стон донесся со стороны дома, и Ромка опрометью кинулся туда.
Прямо у стены дома, под яблоней, скрытый невысоким кустом смородины, скрючившись, лежал старик Еремеич, и вся трава и листва вокруг него были забрызганы темной кровью.
«Если бы они взяли с собой Дика, пес бы давно его обнаружил, и они не бродили бы вокруг да около столько времени», — мельком подумала Лешка и, пошатнувшись, ухватилась за ветку яблони, чтобы не упасть. Она столько раз в своей короткой жизни видела кровь, что и не сосчитать, но так и не смогла привыкнуть к этому ужасному зрелищу.
— Рома, откуда столько крови? В него стреляли, да?
— Похоже, что так, — откинув куртку, Ромка склонился над раненым. Еремеич был без сознания.
— Но раз он стонал, то, значит, жив?
— Жив, не беспокойся.
Сделав над собой усилие, Лешка тоже склонилась над стариком и коснулась его руки. Рука была теплой.
— Ему срочно нужна помощь!
Ромка, радуясь тому, что не забыл прихватить с собой телефон, в ту же секунду позвонил Петру Ивановичу.
— Кто это? Что случилось? — вырванный из сладких объятий Морфея, недовольно просипел отставной майор. Но когда узнал, что с его другом Еремеичем произошла беда, прикатил через несколько минут на своей старой «восьмерке», и не один, а с соседкой, молодой женщиной. Брат с сестрой были с ней знакомы и знали, что она врач.
— Посмотрим, в чем тут дело, — сказала женщина и склонилась над стариком. Через минуту выпрямилась, лицо ее выражало смятение и тревогу. — В него действительно стреляли, — сказала она. — Скорее вызывайте «Скорую помощь» и звоните в милицию.
От нее Ромка с Лешкой узнали, что Еремеич ранен в плечо и руку.
— Должно быть, от болевого шока он сразу потерял сознание, а тот, кто в него стрелял, не был профессиональным убийцей и не решился сделать контрольный выстрел, — сказал Ромка Петру Ивановичу, и бывший милиционер с ним согласился.
Вскоре приехали милицейская машина и «Скорая помощь», от шума и гула двигателей проснулись соседи, не только ближние, но и дальние, все набежали во двор, чтобы узнать, что случилось, и скоро там яблоку стало некуда упасть.
Все жалели Еремеича, возмущались и более всего недоумевали, зачем кому-то понадобилось стрелять в беззащитного старика. Был бы он каким-нибудь банкиром или предпринимателем, это можно было бы еще понять, но кому мог помешать человек, живущий на небольшую пенсию?
Как Ромка и думал, расспросы соседей ничего не дали. Никто из них ничего не видел и не слышал. Квартиранты Еремеича признались, что до позднего вечера у них были гости, гремела музыка, так что сами понимаете...
Взяв показания у Ромки с Лешкой, милиция уехала. Еремеича положили на носилки и погрузили в «Скорую». Петр Иванович не смог покинуть друга и решил сопроводить его до больницы, а брата с сестрой попросил запереть дверь и выключить свет.
— Ключ возле двери висит, на гвоздике, — высунувшись из машины, прокричал он.
— Не волнуйтесь, все будет сделано, — заверила его Лешка.
Ромка зашел в темные сенцы, включил свой фонарик и сразу нашел нужный гвоздик. Он был вбит рядом с дверным косяком, и на нем сиротливо болтался ключ. В другом углу сенец стояли приготовленные к рыбной ловле удочки. Здесь же к деревянной стене была прибита вешалка, и на ней висели стеганый ватник, длинный прорезиненный плащ и... старая брезентовая куртка с подкладкой.
«Интересно, кто ее сюда повесил?» — подумал Ромка.
Он сдернул куртку с вешалки и вошел с ней в комнату, где было больше света. Там он сразу понял, что это совсем другая куртка. Почти такая же, как их, из той же материи, она была гораздо чище, с целыми карманами и гораздо меньшего размера.
Ромка быстро оглянулся. Сестра стояла позади него с пустыми руками.
— Эй, а где наша куртка?
— Там. Сейчас принесу.
Лешка выбежала из дома и кинулась к старой яблоне. Она хорошо помнила, как Ромка бросил куртку на землю, когда склонился над Еремеичем. Но сейчас никакой куртки там не было.
На всякий случай Лешка заглянула под растущие рядом с яблоней кусты, пробежалась вдоль стены, вернулась в дом и трагическим голосом объявила:
— Рома, она пропала.
— Как пропала? Ты что, с ума сошла?! А ты хорошо смотрела? Везде?
— Вроде везде.
— Пошли искать вместе.
Ромка вылетел из дома, включил свой фонарик, и они вдвоем снова принялись искать под яблоней. Потом на всякий случай пробежались по всем дорожкам сада, но поиски ничего не дали.
— Но я очень хорошо помню, как ты бросил ее под яблоню, — следуя за братом по пятам, говорила Лешка.
— Надо было поднять!
— Я не подумала. Неужели ее украли? Но кому нужна дырявая и грязная куртка? Такую последний бомж не наденет.
— Это верно! — процедил Ромка.
Он вернулся в дом, выключил везде свет, вышел обратно, закрыл дверь на ключ, сел на порожек и объявил:
— Я понял, кто и почему стрелял в Еремеича.
— Кто?!
— Ты сказала, что эту нашу куртку никто не наденет. Она и впрямь никому не нужна, кроме одного человека — владельца этой куртки.
— И ты думаешь, что это Глеб?
— А кто еще видел нас с ней? Кто, кроме него, мог подслушать наш разговор? Помнишь, он сказал, что хочет посидеть на нашей скамейке, подышать свежим воздухом? Вот и подышал, а заодно услышал, что мы собираемся к Еремеичу, жутко этого испугался и... опередил нас.
