Валерий Гусев - Враг из прошлого

– Мы уже приготовили с Димитрием рыбную сеть, чтобы его отловить, да не успели – вы уже приехали.

Папа слушал очень внимательно и все время переглядывался с Матвеичем. А Лешка сильно увлекся своим рассказом. Даже не заметил, что закусывает флотский борщ уже не колбасой, а сыром. Мама на это смотрела с ужасом.

– А как он выглядит? – спросил папа.

– Нормально, – сказал Алешка. – В ботинках, в штанах и в куртке. – И не заметил, что в левой руке у него уже не сыр, а сникерс.

– Это уж слишком! – воскликнула мама.

– Почему? – не понял ее возмущения Алешка. – Он же не может босиком и без штанов ходить.

– Особые приметы есть? – опять спросил папа.

– До фига! Патроны теряет, спит днем, курит ночью.

– Понятно, – вздохнул папа. – Спит с закрытыми глазами, а сигарету держит во рту. Очень особые приметы. Ладно, с этим мы разберемся. После обеда. Разбудим вашего Окаянного Ганса. Матвеич, наручники у тебя есть?

– Где-то валялись.

– Так, пойдем дальше. Куда вы пистолет девали?

– Никуда не девали, – Алешка пожал плечами с возмущением.

– Можно, я доложу? – Мама подняла руку, как примерная школьница. В глазах ее блестели веселые искорки. – Пистолет никуда не девался. Висит себе спокойно на своем месте.

Вот это фишка! Папа поднялся из-за стола, взбежал по лестнице в нашу рубку и вернулся растерянным.

– Матвеич, ты ничего не напутал?

– А чего тут путать? После завтрака пистолет исчез, а к обеду объявился.

– Погулял, – сказал Алешка. – Проголодался.

– Вообще, – начала мама, – в доме, где обитают такие сорванцы, держать оружие на видном месте нельзя.

– Леша, – попросил Матвеич, – принеси пистолет.

Алешка что-то дожевал, метнулся наверх, вернулся с пистолетом, положил его на стол перед Матвеичем.

– Вот это, – Матвеич взял пистолет в руку, – это не оружие. Макет. Все механизмы из него удалены, обойма наглухо закреплена в рукоятке. Так что не волнуйтесь, вещь не опасная. Храню как память. Выстрелить из него нельзя.

– Но по башке рукояткой дать можно, – поспешил Алешка.

Все это мило, здорово, но малопонятно. Пистолет оказался ненастоящим, это ладно. Но ведь куда-то исчез. И опять появился. Если его стащил Сеня Бернар, то как пистолет оказался на месте? Значит, актер пистолет не крал. А кто тогда? И почему вернул? А самое главное – при чем здесь наша мама? Она что, приехала из Москвы, чтобы убедиться, что пистолет мирно дремлет в кожаной кобуре, а не охотится с Алешкой по лесам на диких тигров?

Нет, все эти истории не по мне. Я люблю, чтобы все было понятно и ясно. Картошка, капуста, яички… Тут все просто и не перепутывается. Даже когда варится в одной кастрюле. И я вот не уверен, что на Алешкином огороде не вырастет вместо укропа какая-нибудь экзотика вроде баобаба или кенгуру.

– Ну хорошо, – сказала мама. – А когда вы пойдете за вашим Гансом?

– Никогда! – вдруг громко крикнул Алешка. – Он сам к нам пришел! – Схватил пистолет и направил его в окно.

Мы выглянули. За калиткой стоял человек в камуфляжных брюках и в рубчатых армейских ботинках…

– Попался! – злорадно выдохнул Алешка. – Сам пришел! Сдаваться! Совесть замучила!

Матвеич почему-то рассмеялся и сказал:

– Он испугался, Леша, что ты его в сеть поймаешь. Тем более что фамилия у него для этого подходящая – Рыбкин.

Матвеич высунулся в окно и крикнул:

– Заходи, Юрик! Ты как здесь оказался?

Юрик громко чихнул и «отварил» калитку.

– Ну вот, – пробормотал Алешка. – Одна все время сморкается, другой чихает… – Он был явно смущен тем, что песчаный человек оказался не злобным Гансом, а хорошим знакомым Матвеича – каким-то Юриком да еще Рыбкиным.

Юрик вошел в дом. Это был довольно симпатичный и довольно молодой человек. Но немного седоватый. И довольно смущенный, оттого что все время громко чихал.

– Вам надо согреться, – засуетилась мама. – Матвеич, у вас есть малиновое варенье или мед?

– Леш, – усмехнулся Матвеич, – малинка у нас еще есть?

– Немножко, – смутился Алешка. И стал постепенно сознаваться: – Полбаночки. Или на донышке. И Димитрий, кажется, банку уже вымыл. Зато мед еще есть.

– На донышке? – рассердилась мама.

Юрика поскорее усадили за стол, стали кормить и поить чаем с медом. Его было много – как раз хватило положить две ложки в чашку чая.

Во время разговора взрослых, прерываемого чиханием Юрика, мы кое-что поняли. Оказывается, этот Юрик когда-то, не так давно, попал по ошибке сначала в милицию, а потом в тюрьму. Матвеич поймал настоящего преступника и добился освобождения Юрика. И этот Юрик благодарен ему изо всех сил.

– Ты где-то поблизости живешь? – спросил его Матвеич.

– Ага, – ответил Юрик и чихнул. – На карьере. Там у меня база. – И он снова чихнул.

Алешка тут же ему посоветовал:

– Вы только в чашку с чаем не чихните. А то без чая останетесь. А он все-таки с медом.

Юрик еще больше засмущался.

– Простыл сильно, – объяснил он. – Чох на меня напал.

– А это кто? – спросил Алешка. – Этот чох – он человек или собака?

– Чиханье, – объяснила мама. – Где же вы так простудились?

– Сейчас расскажу.

Мама достала из своей сумочки пачку бумажных носовых платочков.

– Спасибо, – и Юрик чихнул. – Простудился я, потому что ноги промочил.

И он стал рассказывать все по порядку.

Оказывается, когда он сидел в тюрьме, там досиживал свой длинный срок Окаянный Ганс.

– И он, Федор Матвеич, все время грозился. Как выйду на свободу, говорил он, рассчитаюсь с ментом Сухаревым. Он очень на вас злой.

А очень злой этот Ганс был не только за то, что его поймали, не только за то, что лишили его украденной добычи и он не смог продать ее и купить себе дом в Крыму, на берегу моря, возле ресторана, где он собирался просидеть до конца своих дней. Он злился на Матвеича еще и за то, что тот выступил на суде и очень плохо охарактеризовал Окаянного Ганса. Матвеич сказал, что Гансовский никогда не раскается в содеянном и никогда не станет честным человеком. И что дело о краже у гражданина О. получило очень широкий… этот, как его… общественный резонанс. Ну, значит, что все добрые люди были возмущены такой наглой кражей у такого знаменитого человека, который был гордостью страны. И требовали самого сурового наказания. Не для гордости страны, конечно, а для наглого вора.

Суд эти показания Матвеича принял во внимание и добавил Гансу еще пару лет.

Юрик чихнул, извинился и сказал вот еще что:

– И он, Федор Матвеич, постоянно повторял: «Сухарь этот, мент поганый, лишил меня свободы и большого дома. Отплачу. Той же монетой. Убивать его я не буду – за мента мне пожизненный срок дадут. А вот без дома я его оставлю. Пусть знает!»

Федор Матвеич слушал это все и крутил головой, а папа хмурился. А мама ахала и переживала.

Ну а дальше выяснилось, что Юрик, освободившись, взял на себя обязанность охранника Матвеича. Секретно, конечно. К этому времени он уже работал в какой-то фирме, в службе безопасности, и у него было разрешение на оружие. И когда он узнал, что Ганс вышел на свободу, то взял отпуск, приехал сюда и поселился в пещере. Днем он спал, а ночью незаметно охранял дом. И простудился.

– У вас вокруг дома, – пожаловался Юрик, – по ночам очень обильные и холодные росы. Вот я все время и ходил с мокрыми ногами.

Лешка чуть заметно смутился, а мама спросила:

– Юрик, а зачем же в пещере? Вы могли бы устроиться поприличнее, снять у кого-нибудь комнату…

– Мне светиться нельзя. Узнал бы меня Ганс – и все пропало бы. И так уже какие-то мальчишки разведали про мое жилище. Нет-нет да наведывались.

– Это значит, вы нашу лодку на место вернули? – спросили какие-то мальчишки. – И весло тоже?

Юрик кивнул:

– А как же! Лодка-то Федора Матвеича, а я ему жизнью и честью обязан.

– Не преувеличивай, – сказал Федор Матвеич. – Ты лучше подлечись.

– Да я что зашел-то. Отпуск у меня кончается, пора уезжать. Вот я и хотел вас предупредить об опасности. Сдается мне, что Ганс где-то здесь бродит. Присматривается. Вы уж поосторожней.

– Справимся, – сказал Матвеич. И кивнул на нас: – Вон у меня какая охрана.

– Ну я пошел. – Юрик встал. – Спасибо за чай.

– Никуда ты не пойдешь, – возразил Матвеич. – Сейчас ляжешь спать, под моим зимним тулупом, а завтра вот с полковником Оболенским поедешь в Москву. Возражения отставить!

– Да, Федор Матвеич, он еще, этот Ганс, ругался, что сильно из-за вас подвел одного человека. Обещал, мол, да не сделал.

– Это понятно, – кивнул Матвеич. – Я еще тогда подозревал, что Ганс эту кражу под заказ совершил. Кто-то его на квартиру навел и должен был все краденые вещи купить. – И он попросил папу: – Сережа, в Москве наведи справки обо всех, кто общался с гражданином О. на почве коллекционирования всяких редкостей.

Папа кивнул:

– И постараюсь уточнить, где сейчас находится Окаянный Ганс.