Алексей Биргер - Тайна музейного экспоната
— Понял, — сказал Крокодил Гена. — Что за пирожные в гитаре?
— Певица держит мужа на диете, а он прятал пирожные в своей гитаре, — радостно сообщил мальчик. — А кто-то у него эти пирожные спер!
— Сашок знает?
— Нет. Мы ведь не общаемся, как вы и велели. Записку мне незаметно сунул, и все.
— Постарайся ему рассказать. Скажи, будем разбираться, а он пусть решает на месте.
— Хорошо, — сказал Мишка.
— Все. Беги.
И Крокодил Гена повесил трубку.
Мишка первым делом изорвал записку в мелкие клочки и выкинул в урну, а потом отправился искать цветы. Цветочный ларек он нашел очень быстро и, истратив все деньги — как и было велено, — приобрел два роскошных букета. Букет для Анджеловой он понес назад в руках, а букет для Любови Александровны спрятал под куртку — благо, куртка у него была объемная, пухлая и мягкая — мама специально купила на вырост, чтобы не покупать каждый год. Мишка ходил в ней уже два года, и все равно куртка была ему еще великовата.
— Со всем управился? — спросил проводник, когда Мишка залезал в вагон.
— Ага! — весело ответил Мишка. — Во, видите?
И продемонстрировал во всей красе огромный букет для Анджеловой.
Он сразу же завернул в первое купе и вручил этот букет спортсменам и Сашку.
— Нормально справился? — спросил у него Сашок.
— Как видите! — сказал Мишка. — Если надо, полный доклад представлю.
Сашок еле заметно кивнул. Он понял, что мальчик дозвонился и должен кое-что ему передать.
А Мишка на всех парах понесся в седьмое — «мальчишечье» — купе, где ждали его друзья, за время его отсутствия успевшие еще десять раз горячо обсудить все происшедшие события и все догадки, которые возникали. Потом они начали немного волноваться, не опоздает ли Мишка на поезд, и облегченно вздохнули, когда он вернулся.
Мишка скинул куртку, и они увидели роскошный букет. Ребята просто ахнули.
— Что это? — спросила ошарашенная Груня, а у Витьки и Поли и слов не нашлось.
— Держитесь крепче, ребята, а то упадете! — сказал Мишка. — Значит, эти спортсмены, как я вам успел сказать, были в Бразилии. И в Бразилии же в это время находились тетки из последнего купе — во всяком случае, молодая, которую зовут Любовь Александровна, теперь я это знаю! Один из братьев, Андрей, въехал в нее по уши, а второго брата, Сергея, это жутко бесит. Тем более, Андрей настоял на том, чтобы ехать поездом, а не лететь самолетом. И этот букет надо тайно от его брата — и от других пассажиров — передать этой самой Любови Александровне. Если Сергей увидит, что его брат дарит ей букеты, то опять может быть мордобой! Вот!
Его друзья и впрямь чуть не попадали с диванов, на которых сидели, услышав все это. А Мишка наслаждался произведенным эффектом.
— Ну, знаете… — Витька развел руками. — Это уж совсем…
— Выходит, эта чудесная Любовь Александровна и в Бразилии успела побывать? — живо вопросила Груня. — Совсем здорово! Надо порасспрашивать ее об этом! Но прежде всего нужно подумать, как передать букет. А чего сложного? Я это возьму на себя! Пойду — и передам! Ведь она меня знает!
— Валяй, передавай, — великодушно согласился Мишка. — У тебя это лучше получится. Я еще отмочу что-нибудь не то, я в передаче всяких там любовных сувенирчиков ни фига не смыслю.
Его друзья были так потрясены историей с букетом, что ни о чем больше не спрашивали, а Мишка решил не рассказывать пока о записке Сашка и о разговоре с Крокодилом Геной — в конце концов, это может быть одной из тех тайн, о которых даже друзьям рассказывать нельзя. Вот он и не будет — во всяком случае, пока не поговорит с Сашком и не получит его «добро». В том, что Сашок такое «добро» даст, Мишка почти не сомневался — ведь Сашок знает, как его друзья умеют держать язык за зубами и в случае чего могут помочь.
А Груня направилась в девятое купе — пока что без букета.
— Что тебе? — спросила старуха, когда девочка заглянула к ним.
— Такая… неожиданность! — ответила Груня. — Но можно я зайду и дверь закрою?
— Заходи, — и мать, и дочь были несколько удивлены.
— Простите, ведь вас зовут Любовь Александровна? — обратилась Груня к дочери.
— Да, — подтвердила та. — А в чем дело?
— Значит, это для вас. Но…
— Говори, — подбодрила ее Любовь Александровна. — У меня от мамы секретов нет. Кстати, давай уж познакомимся. Мою маму зовут Азалия Мартыновна. А тебя как?
— Агриппина, — ответила девочка. — Но можно просто Груня.
— Хорошо, Груня, — улыбнулась Любовь Александровна. — Так в чем дело?
— В букете, — ответила Груня. — Здесь, в первом купе, едет спортсмен Андрей Нахлестов. Они вместе с братом из Бразилии возвращаются…
— Где мы встречались, да, — кивнула Любовь Александровна. — И он хочет передать мне букет?
— Так ты в Бразилии не только исследования вела в институте иммунологии, но и романы крутила? — оживилась старуха.
— Ну, мама… — в который раз произнесла Любовь Александровна. — Во-первых, никаких романов я не крутила. С Андреем мы познакомились, и я просто «болела» за него, когда он выступал. И, во-вторых, ведь не при девочке…
— Да брось ты! — перебила ее мать, махнув рукой. — На то они и девочки, а не мальчики, чтобы все понимать! Так он хочет букет вручить? Хороший?
— Роскошный! — горячо ответила Груня.
— Так чего ж он сам не заявится? — удивленно спросила Азалия Мартыновна.
— Он хочет передать втихаря, — объяснила Груня. — Чтобы брата не злить. Итак они уже подрались — и оба теперь краше некуда.
Груня умела хитрить, когда надо, вот и построила фразочку таким образом, чтобы можно было понять: братья подрались из-за влюбленности Андрея в Любовь Александровну, а не из-за чего-то другого.
— Его брат и так зол на него из-за того, что Андрей настоял, чтобы ехать в поезде, именно в этом вагоне, а не лететь самолетом, — добавила девочка.
— Ты гляди, все успела разведать! — восхитилась старуха. — Так, значит, шум и грохот, который мы слышали…
— Угу, — кивнула Груня.
— Позор! Из-за моей дочери мужики дерутся! — с видимым негодованием провозгласила Азалия Мартыновна. Но в глазах ее плясали веселые огоньки.
— В общем, Андрей втихую передал букет нам, мне и моим друзьям, — поспешно сказала Груня. — И теперь он в нашем купе. Я могу потихоньку перетащить его в ваше.
— Давай тащи! — великодушно разрешила старуха. Кажется, она забавлялась вовсю.
— Я мигом!
Груня тут же исчезла.
— Порядок! — сообщила она друзьям, жадно ожидавшим результатов. — Давайте завернем букет во что-нибудь, чтоб в глаза не бросался, и я в две секунды перетащу его в их купе.
— А как ты… — начал Мишка, но Груня отмахнулась:
— Подробности потом!
Они спрятали букет в большой целлофановый пакет, и Груня, выглянув в коридор и убедившись, что никакие «ненужные» глаза на нее не смотрят, быстро прошмыгнула назад, в последнее купе.
— Вот это ах! — сказала Азалия Мартыновна, увидев букет.
— Сумасшедший! — покачала головой Любовь Александровна. И озабоченно спросила: — Я надеюсь, он не слишком пострадал в этой драке?
— Да пустяки, — успокаивающе начала Груня, но Азалия Мартыновна опять не дала ей договорить.
— Постой, милочка, у меня есть вопросы поважнее. Скажи мне, какой он из себя?
— Ну… такой, — Груня изобразила руками нечто горообразное.
— И ничего? В смысле, по характеру?
— Да мне трудно сказать…
— Вот дочка говорит, что он добрый, — кивнула на Любовь Александровну старуха. — Только, говорит, простодушен малость, как иногда водится за спортсменами. Он что, совсем тупой?
— Ну… — Груня задумалась. Она вспомнила, как братья не могли поделить «символический» доллар, как Андрей никак не мог изобрести способ дать Любови Александровне знать, что он находится в вагоне, и должна была признать про себя, что умом влюбленный волейболист не блещет. Хотя, наверно, он и в самом деле достаточно добродушный мужик — ведь брат, которому не нравится его влюбленность, «доставал» его, если прикинуть, не меньше недели — и дразнил, и язвил, и нотации читал небось — пока дело не дошло до драки. Если бы кто-то вздумал дразнить саму Груню, то дело дошло бы до драки за пять минут! Так что, пожалуй, да, в определенной покладистости Андрею не откажешь. Что до остального… — А зачем вообще женщине умный муж? — осведомилась девочка. — Лучше всего, когда у жены на двоих ума хватает и она все решает за обоих. Главное, чтобы любил, заботился и на руках носил. А этот Андрей на руках носить сможет — факт. Хоть всю жизнь!
Мать и дочь расхохотались так, что, казалось, вагон развалится на части.
— Ты сама до этого дошла или вычитала где-нибудь? — спросила старуха, приходя в себя и утирая слезы, выступившие от смеха.
