Евгений Некрасов - Муха и сбежавшая мумия

Ошибка в звании (Дед же полковник, а не генерал) добавляла телеграмме веса. Сейчас Маша только на нее и надеялась. Хорошо, если нашелся в Курске добрый военврач и взял Деда в госпиталь без документов, с одной телеграммой. А так — неизвестно, что и думать.

Глава XII

БОБА СТАНОВИТСЯ МУМИЕЙ

Пора снова появиться на этих страницах проводнику четвертого вагона Бобе Балабанову.

Его воровская роль в нашей повести еще не кончилась, хотя Маша узнает об этом гораздо позже.

Боба не помнил взрыва. Захлебываясь побежавшими от счастья слюнями, он раскрыл миллионерский кейс… Какие-то винтики, пакетики, толстая книжка… А ДОЛЛАРЫ ГДЕ?! В Бобином воображении кейс был наполнен тугими пачками «зеленых». Он уже мысленно сосчитал их: два ряда по шесть пачек, в каждой сто купюр по сто долларов — сто двадцать тысяч! Жалко, что кейс тонкий, второй слой не поместится, а то бы вышло почти четверть миллиона. Но уж сто двадцать тысяч Боба считал своими. И вдруг — обман!

Если бы тогда в купе проводника ворвался Темирханов, Боба загрыз бы его и проглотил, не разжевывая. Миллионер называется! Крохобор! Помоечник! Набил кейс дрянью и сидел, к сердцу прижимал!

В ярости Боба схватил книжку, собираясь запустить ее в окно, и вдруг стало темно и очень больно. С перепугу он шарахнулся и, кажется, вышиб дверь купе. В ушах звенело. Как сквозь вату Боба слышал крики:

— Стой! Здесь человек!

— Где болит? Жива?!

— У девочки шок, она ничего не понимает!

«Я — девочка?» — удивился Боба и потерял сознание.

Очнулся — кругом темень, чужие голоса: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу». Позже врачи сказали Бобе, что перевязку ему делал хороший медик: он и мази наложил, какие надо, и «заморозил» уколами обожженные взрывом лицо и руки. Но тогда Боба мало что соображал. Хотел открыть глаза — не открываются. Хотел схватиться за голову — и не почувствовал ни головы, ни рук. Его подхватили под мышки и куда-то повели. «Сплю», — решительно сказал себе Боба, поджал ноги и лег. Вокруг забегали, закричали, стали Бобу тормошить, а он лежал и старался не дышать.

Потом все закачалось, как на море, когда отплывешь от берега на резиновом матрасе и дремлешь, а волна тебя — толк, толк. Приятно. Кажется, он вправду заснул. Знакомо рявкнул тепловоз, простучали, затихая, колеса, и оказалось, что Боба уже не в родном поезде «Черномор», а на какой-то станции. По-прежнему темно, кругом чужаки, и голоса слышатся сверху, как будто лежит Боба на полу, хотя под ним тепло и мягко.

— Тащ лтинант, там с прокуратуры была одна, стрший следователь Воронцова, — бойко рапортовал кто-то, сглатывая звуки. Мент, сразу понял Боба. — Тащ лтинант, она приказала генерала — в больницу, прводника — в «обезьянник». Только прводника надо сперва врачам показать.

«Влип!» — похолодел Боба. Ему показалось, что сейчас появятся все люди, которых он успел обворовать за два года — целый поезд! Они войдут колонной по четыре, как ехали в своих купе, и закричат: «Верни! Наши! Шмотки! Балабанов! Ур-ра-а-а!!!»

Лейтенант помолчал, шурша какими-то бумагами, и вдруг спросил:

— Пузанов, а кто из них генерал?

Боба еще не понял, какой небывалый подарок преподнесла ему воровская судьба. Он только подумал, что не зря оделся перед кражей в спортивный костюм. Это не то, что броская форма железнодорожника. В поездах девять мужчин из десяти переодеваются в спортивные костюмы, и случайный свидетель, увидев Бобу с ворами, не узнал бы проводника.

— Так, тащ лтинант, разве ж можно генерала

спутать с проводником! Документы же имеются на обоих! — удивился бойкий Пузанов.

— Какие документы?

— Они ж у вас в руках, — не понимал Пузанов.

— Вижу, — не стал спорить лейтенант. — Вижу служебное удостоверение железнодорожника, сильно поврежденное взрывом. Фотокарточка утрачена, фамилия владельца прочитывается как «Баранов» или «Воронов».

«Балабанов я», — хотел подсказать Боба и прикусил язык. До него начало доходить…

— А может, «Варанов»? Варан — это ящерица в форме сухопутного крокодила, — вставил Пузанов.

— Спасибо, — поблагодарил за подсказку «тащ лтинант» и продолжал: — Вижу правительственную телеграмму на имя генерала Алентьева Эн Гэ. Тоже без фотокарточки.

— Конечно, телеграмм с фотокарточками не бывает. Есть в поздравительном оформлении: с цветочками там или с зайчиками, — обстоятельно разъяснил Пузанов. Боба сообразил, что он в чем-то виноват, но признаваться не хочет, вот и прикидывается шлангом.

— Вижу постановление об аресте гражданина Балабанова, — гнул свое лейтенант, — и направление на судебно-медицинскую экспертизу генерала Алентьева. Вижу двух граждан в бессознательном состоянии. А кого куда — не вижу. Кого арестовывать, кого в больницу класть?

— Генерала в больницу. Согласно направлению, — сказал Пузанов.

На этом терпение лейтенанта лопнуло.

— ТАК КТО ИЗ НИХ ГЕНЕРАЛ?!! — взревел он и начал орать, не переставая: — Ты что, спросить не мог?.. Тебе, олуху, приказали… Обезьяна бы справилась… Тебе голова зачем — фуражку носить?..

— Дык я следил, чтобы она документы правильно оформила…. — вяло оправдывался Пузанов. — Поезд, сами знаете, стоял пятнадцать минут… Разве ж я думал, что генерал без формы и проводник без формы?.. Что я, генералов не видал? Генерала сразу отличишь…

— Ну, отличи, отличи! — наседал несчастный лейтенант. Было понятно, что за пузановскую глупость придется отвечать ему — он старший по званию.

Боба наслаждался ментовским позором. Главное он уяснил: его хотят арестовать, но можно вывернуться. Сейчас кто первый назовется генералом, того и будут считать генералом.

— Ну и отличу! — бубнил Пузанов. — Генералы — они солидные. Опять же, голос у них…

— Какой голос, если оба без сознания?!

— Старик, — неуверенно сказал Пузанов. — Хотя для генерала он хлипковат.

— А для проводника староват.

— Может, он проводник на пенсии. Подрабатывает. Сейчас курортный сезон: и студенты ездят проводниками, и пенсионеры… Или он генерал на пенсии, — добавил Пузанов. — Не расстраивайтесь, тащ лтинант. Вот придут в себя, мы и спросим.

«Пора», — решил Боба и застонал.

— Тихо! — шикнул на Пузанова лейтенант. — Проводник! Эй, проводник, чаю!

«Дураков нет», — подумал Боба и не отозвался.

— Проводника Баранова вызывают к бригадиру! — добавил Пузанов.

Боба немного выждал и опять застонал.

— Товарищ генерал! — вкрадчиво шепнул лейтенант.

Боба застонал громче.

— Отзывается! — обрадовался Пузанов. — Тащ генерал, как ваша фамилия?

«Вопрос, конечно, интересный, — подумал Боба. — Алов? Оленьев? Нет, Алентьев. Телеграмма на имя генерала Алентьева Эн Гэ. Эн Гэ — Николай Гаврилович? Никита Геннадьевич?» И тут он вспомнил старика с видеокамерой. Ясен пень, вот, кто генерал! Голос у старика командный — раз, молодой человек с военной стрижкой его провожал — два, Темирханов его без разговоров пустил в свое купе — три. Как пить дать генерал! Заодно стало ясно, почему его сняли с поезда. Боба же всем зарядил чай снотворным, а старику надо меньше, чем молодым, вот он и отрубился… Как его зовут? Молодой человек называл его по имени… Николай Георгиевич, вот как!

— Генерал Алентьев Николай Георгиевич, — глухо выговорил Боба через опухшую губу.

Пять минут спустя судьба воровского наводчика волшебно переменилась. Его куда-то везли в завывающем автомобиле «Скорой помощи». Его переодевали и перевязывали. Его перекладывали на хрустящие крахмальные простыни. В него втыкали иглы шприцев и острые холодные инструменты.

Когда в первый раз снимали повязку с глаз, Боба сильно перепугался. Вместо человеческих лиц он увидел темные головки инопланетян с фарами во лбу.

— А глаза оперировать надо, — сказал один инопланетянин, светя фарой в самый Бобин зрачок. Проводник догадался, что это врач с медицинским зеркальцем на лбу, и успокоился.

И снова его куда-то везли — на медицинских каталках и в лифтах, в инвалидных креслах и опять в «Скорой помощи». С «генералом» охотно заговаривали, и Боба потихоньку разузнавал, что случилось. Он ждал допроса и не хотел попасться ментам из-за какой-нибудь мелочи. Но чем дальше увозили Бобу, тем люди меньше знали о событиях в поезде «Черномор». Наоборот, все ждали, что «генерал» расскажет самые последние и точные новости, ведь он там был и сам все видел.

Сначала Боба врал неохотно, только если нельзя было смолчать. Потом вошел во вкус и начал врать вдохновенно. Его часто спрашивали о каком-то взрыве, и врач на перевязке сказал, что лицо «товарищу генералу» обожгло взрывом. «Ага», — подумал Боба и на очередной вопрос ответил:

— Террористы. Я их в момент раскусил: сидят в купе, чаю не просят и даже, извините, в туалет не выходят… Как «ну и что»?! Они же оружие везли! Отойти боялись, вот вам и «ну и что». Но я их выманил. Говорю: «В тамбуре женщина с сумками застряла, помогите». Они — в тамбур, а я — к ним в купе и заперся. Оружия там было!.. Нет, взрыв — это после, когда они меня гранатами выбивали.